– Ну, тогда смотри, – слуга чуть приподнял ладонь и показал рану, которая приобрела уже бордово-красный оттенок.

Как только давление на рану ослабло, срез сразу же набух, а его край задрожал, словно шкварка на сковороде, и из-под него выступило несколько пузырящихся капель крови. Петр сморщил лицо и отошел еще на шаг.

– Не бойсь, Петруня, подойди ближе. – Микола приподнял ладонь чуть выше. – Вишь какая?! – Края пореза затрепетали, а багровая кожа над ним набухла еще больше.

– Ой, – воскликнул Петр и отклонился в сторону, – какая страшная… и шевелится.

Микола опять закрыл рану ладонью.

– А как это у тебя получилось, Микола? Я даже не заметил.

– Да случайно! Сучок треклятый на крупе у коня попался, нож зацепился, а я сдуру возьми, да дерни с силой нож, ну, с размаху и вонзил его себе в мясо. Вот так и получилось.… Ну что, Петруня, страшно тебе?

– Нисколько не страшно, – осмелев, с задором ответил Петр и, увидев, что Микола рукой совсем закрыл рану, опять придвинулся ближе.

– А тебе больно? – с состраданием на лице спросил Петр.

– Пока нет, – прислушиваясь к ране, ответил слуга. – Потом заболит, – сказал он, очевидно, не первый раз испытывая на себе действие ножа.

– А что теперь надо делать?

– Теперь к дохтору надо бы, да где там. – Он махнул обеими руками. – Нету для нашего брата холопьева дохторов. Сам буду лечить.

– А как же ты, Микола, будешь сам лечить такую большую рану одной рукой, ведь ты же не доктор? – все больше распаляя свой интерес, спрашивал Петр.

– Знамо, что тяжело одной рукой-то. Да и то хорошо, что твово батюшки нонче дома нет, може, бог даст, к ево приезду и заживет. А то, не приведи господи, осерчать может, кормилец-то. Как я однорукий-то в работе смогу что делать? А може, ты мне чуток подмогнешь, Петруня? – с надеждой в голосе спросил дядька и искоса посмотрел на Петра, как бы думая, не обидел ли он, холоп, своей просьбой хозяйского сына. Но тот с готовностью ответил:

– Конечно, помогу, Микола, только ты скажи, что надо делать.

– Спасибо тебе, Петруня, на добром слове, – и глаза холопа увлажнились. – Вот что, в сарае в правом углу за сундуком лежат четыре жерди, обмотанные холщовой тряпкой и связанные пенькой. Сними с жердей тряпку и пеньку и принеси их сюда.

– Что, жерди?

– Да нет, – улыбнулся Микола, – тряпицу с веревкой. – Но перед этим пойди в дальний угол сада, там вдоль забора растет большая высокая трава, называется – репей…Знаешь такую траву? На ней еще колючки серо-лиловые растут.

– Нет, Микола, не знаю, – ответил Петр и сразу почему-то забоялся, что слуга раздумает давать ему это поручение и пойдет сам искать траву. Тогда он не будет знать, как она выглядит и зачем ему нужна. Любопытство одолевало Петра, и он был готов выполнить любое поручение своего дядьки.

– Я найду, Микола, ты мне только расскажи, где она растет и как ее найти.

– Растет она, Петруня, у самого забора, в тени, – сказал слуга. – А узнаешь ты ее по колючкам, которых на ней очень много…

– Так это та трава, которая все время цепляется к портам и ферязи?

– Ну да, она самая, – обрадованно подтвердил Микола.

– А зачем она тебе? Она такая колючая.

– Она очень хорошо лечит. Ею еще мои пращуры лечили хворобы и различные увечья. Сорви лист и вместе с тряпицей и веревкой принеси сюда. Сделаешь?

– Да, Микола, я все сделаю.

При этом слуга вопросительно посмотрел на него, пытаясь убедиться, что Петр это будет делать без принуждения, и спросил:

– А тебе точно это не трудно?

– Совсем не трудно, – радостно ответил мальчик, готовый уже сорваться и бежать выполнять поручение. – Я рад помочь тебе.

– Только батюшке Василь Тимофеичу не говори, не выдавай меня, жалостливо попросил Микола.

– О чем не говорить?

– Ну, что я руку порезал, тебя просил мне помочь и что я тебя и твою исподнюю рубаху с портами кровью забрызгал. Уж больно скор на руку твой родитель. Не дай Бог узнает, разбираться не станет, уж его плеть тут как тут – по моей спине загуляет, словно ветер. Господи, обереги мя грешного от неправедного гнева хозяйского! – прошептал Микола.

Он сильнее придавил рукой рану и левой рукой совершил крестное знамение.

– Не бойся, Микола, я ничего тятеньке не скажу. – Петр прижал свою голову с золотистыми кудрями к груди холопа. – Я люблю тебя, Микола, ты хороший.

– И я тебя очень люблю, мой маленький барчонок. – И он неловко поцеловал Петра в темя.

Как и предполагал Микола, Петр достаточно легко нашел широколистный репей. Он сорвал самый нижний и самый широкий лист. Осмотрел его, надломил черешок и попытался выдавить из него сок. Но на надломленном кончике образовалась только влага, а никакого сока не оказалось. Боясь, что одного листа для лечения такого сильного пореза может не хватить, Петр сорвал еще один, и такой же большой. Сложив листы вместе, он свернул их трубочкой и пошел в сарай. Там, сняв с жердей тряпку, завернул в нее веревку оба листа и принес под навес Миколе.

– Вот, я все сделал. Теперь показывай, как ты будешь лечить свою руку.

– Подожди, еще надо листы помыть.

– Принести воды? – спросил Петр и был готов уже бежать исполнять новое поручение.

– Нет, не водой, Петруня. В подклети в плетеной из бересты корзине на дне лежит глиняная кубышка, плотно закрытая пробкой, а над ней на полке стоит плошка. Возьми их и тоже принеси сюда.

Петр со всех ног помчался в подклеть. Если Микола переживал и опасался, как бы хозяева не узнали, что дворовому холопу прислуживает хозяйский отпрыск, за что ему грозило очень серьезное наказание вплоть до бития кнутом, то для Петра это событие было настоящим приключением. Его раздирало любопытство, как простой холоп будет сам себя лечить.

Сбегав в подклеть, Петр принес и поставил на стол плошку и пузатый, чуть меньше крынки, глиняный сосуд с очень узким горлом.

– Это? – спросил Петр, радостно посмотрев на своего дядьку.

– Спасибо, малыш, – ласково сказал Микола. – Теперь разложи все это на столе, как будто ты лекарь и сейчас будешь меня лечить.

Глаза Петра загорелись, ему вдруг захотелось быть лекарем, но он не знал, что это такое.

– Микола, а что лекарь должен делать? – по-детски наивно спросил Петр.

– Сначала ты должен все приготовить. Возьми плошку и налей в нее спиртовую растирку из кубышки, только аккуратно, не пролей, – предупредил Микола.

Петр двумя руками взял кубышку, наклонил над плошкой и медленно тонкой струйкой налил в нее немного темно-коричневой жидкости.

– Нет, нет, мало, лей еще… Стоп! – остановил Петра Микола. – Молодец. Этого достаточно. Теперь смочи в растирке тряпицу, отожми ее. Да не над столом… над плошкой. Эка, какой ты неловкий.… Жалко растирку-то, со стола ее уже не соберешь. Вона, сколько в щель-то ушло.… Ну да ладно, – слуга безнадежно махнул руками. – А теперь, Петруня, расправь тряпицу и расстели ее на столе – ровнее, разгладь края.… Так, хорошо. Возьми листы, окуни их в растирку, теперь положи один на один на тряпицу. Нет, не на середину, ближе к краю. Еще ближе, так, молодец. Ну вот, теперь повязка готова.

– А дальше что, Микола? – возбужденно спросил Петр.

– Теперь важно правильно положить повязку на рану. Бери ее за края двумя руками.… Нет, Петруня, не так, не сминай ее в ладонях.… Расправь, растяни по краям. Вот так.… Приготовься – как только я уберу свою руку с пореза, ты сразу прикладывай ее к ране. Понял?

– Да, понял, – сказал Петр, но голос его прозвучал как-то неуверенно, а руки начали слегка дрожать.

– Ну что, готов? – спросил Микола и хотел уже отнять руку от пореза. – Ты повязку-то, повязку, поднеси ближе к руке, – наставительно сказал холоп, но видя, что Петр замер и не шевелится, сам наклонился к нему со словами: – Ну, Петруня, теперь давай, клади повязку.

Пётр заметил, как багровая рана стала быстро пухнуть, срезанный край плоти затрепыхался, а под ним несколько раз булькнули темно-красные пузыри. Петр испугался и чуть отшатнулся. Глаза его от страха расширились, а руки ослабли и вместе с повязкой стали медленно опускаться вниз. Микола в ужасе увидел, что рана уже набухла и вот-вот прорвется, а повязка, которую держал Петр, вот-вот упадет на землю.