– Отдельные обрывки. Он говорит о каких-то раненых из-под Чигирина. – Петр вопросительно взглянул на Кирилла. – Сердится из-за дежурного… Мол, боярин Одоевский был очень зол… смертию, кажется, грозил.… Но кому, не могу разобрать, стрельцы сильно шумят.

– Что-то случилось на подворье, – предположил Кирилл.

– Может быть… Петр тут же хотел о чем-то еще спросить старосту, но в этот момент доктор Блюментрост повернулся к стрельцам, и Кирилл, подняв руку, остановил его:

– Тс! Давай послушаем, что скажет ректор.

– Хочу с вами поделиться результатами сегодняшнего осмотра лечебных палат на Рязанском подворье, – холодно и без приветствия сказал он и сделал короткую паузу.

В зале усилилось шушуканье. – Но перед тем как рассказать вам подробно о нашей инспекции, – ректор возвысил голос, как бы призывая стрельцов к тишине, – хочу напомнить вам, а кто забыл, рекомендую прочитать повторно, с чего начиналось ваше обучение. Вы помните, что в начале вашей учебы в лекарской школе аптекарь Яган Гутменш читал вам главы из книги «Гражданство обычаев детских». Так вот, в этой книге расписаны все правила поведения ученика в школе и дома. Одна из ее глав посвящена гигиене собственного тела. В ней говорится, что вы, пробудившись ото сна, должны совершить утреннюю молитву, затем умывание и сменить вчерашнюю одежду.…А теперь о главном. На лекциях доктор Келлерман рассказывал вам, что больных и раненых стрельцов лечить только одним снадобьем недостаточно. Для того чтобы лечение стало полезным, тело больного или раненого, так же как и ваше, всегда должно содержаться в чистоте. Но многие стрельцы из-за болезни или ранений не в состоянии собственными силами поддерживать чистоту своего тела, поэтому им требуется помощь. Именно по этой причине в бытность царем великого князя Алексея Михайловича и были устроены лечебные палаты во многих монастырях и подворьях. И эту помощь должны оказывать назначенные из учащихся нашей школы дежурные. Сегодня в первом часу дня, – продолжал доктор Блюментрост, – глава Аптекарского приказа боярин Василий Федорович Одоевский и его помощник думный дьяк Андрей Андреевич Виниус по государеву указу проводили инспекционный осмотр лечебных палат на Рязанском подворье.

В зале стало тихо, стрельцы с неподдельным интересом прислушивались к тому, о чем говорил ректор.

– Вы знаете, но я повторяю для тех, кто забыл, – возвысил голос Блюментрост, – что по распоряжению главы Аптекарского приказа Василия Федоровича Одоевского каждый ученик лекарской школы раз в два месяца должен в течение недели круглосуточно дежурить в лечебных палатах. – Блюментрост сделал паузу. В зале по-прежнему стояла напряженная тишина, слышалось только дыхание и нервное покашливание стрельцов. – Что же мы увидели сегодня, когда посетили лечебные палаты, где под попечительством школы Аптекарского приказа находятся больные и раненые? – Ректор строго посмотрел на учеников. – Дежурного подлекаря на месте нет, дежурный помощник подлекаря отсутствует. Палаты длительное время не проветривались, вошедшему с улицы человеку невозможно в них долго находиться, потому что ядовитый воздух режет глаза и отравляет горло. Шкуры, которыми укрываются больные, изъедены насекомыми и грызунами. Те, кто не может ходить, опорожняются под себя, в воздухе стоит смрад.

Доктор Блюментрост замолчал, а стрельцы зашептались между собой. Потом кто-то хмыкнул и не громко, но так, чтобы все услышали, произнес:

– Подумаешь, воздух плохой. Зашел бы он в церковь Николы Мокрого да понюхал бы, чем там пахнет.

– Особенно в праздники, – добавил кто-то, и стрельцы дружно хихикнули в кулаки.

Ректор Блюментрост никак не отреагировал на эти реплики и дал возможность ученикам переварить услышанную информацию, после чего строгим голосом продолжил:

– Случилось так, что, когда мы вошли в лечебные палаты, Андрей Андреевич в сумеречном свете увидел, что один из стрельцов лежит, отвернувшись к стене, и на нас не реагирует, проявляя тем самым непочтительность к знатным особам. А вы все знаете, что это считается проявлением оскорбления и виновный обычно строго наказывался. Андрей Андреевич подошел, отвернул овчину, которой тот стрелец был укрыт с головой, и хотел выговорить ему соответствующее недовольство, но тут же, закрыв рот рукой, стремглав выбежал на улицу, где его и вырвало. Боярин Василий Федорович так же не мог хоть сколько-нибудь находиться рядом и точно так же, не задерживаясь, вышел на воздух. Тогда я и мой коллега Яган Гутменш стали осматривать стрельца. Он оказался мертв! – Ректор сделал паузу, а затем продолжил: – На его сломанном бедре мы обнаружили большие язвенные дефекты. Нога была синюшна и раздута, как столб, кожа вокруг язв была зеленого цвета. Умерший стрелец лежал в огромной куче извергнутых его чревом полужидких, но уже наполовину застывших фекалий. Смерть стрельца, по мнению главного аптекаря Ягана Гутменша, наступила около двух дней назад. На это показывают сильно засохшие по краям фекалии и большое количество в язвах раневых червей, а также полностью опустевший мочевой пузырь. Как нам рассказали стрельцы, которые находились вместе с ним в палате, уже как неделю к ним никто не приходит, не перекладывает их настил, не убирает и не дает лечебное снадобье.

Доктор Блюментрост замолчал, ученики тоже притихли. Затем он проговорил:

– Василий Федорович был очень недоволен, что государевы ратники не имеют надлежащего ухода и лечения и находятся в условиях худших, чем грабители и воры в тюрьме. Он потребовал от меня учинить неотложный розыск нарушителей и отправить их на расспрос к дьяку Виниусу.

Стрельцы взбудоражились, закашляли, задвигали скамьями и снова зашептались между собой.

– Староста! – воскликнул ректор и окинул взглядом сидевших перед ним учеников. – Где староста!? – нетерпеливо повторил он.

– Я здесь, – отозвался Кирилл и вяло, как показалось Петру, поднялся с последней скамьи. Кирилл был невысокого роста, и когда он встал, ректор, чтобы его увидеть, вытянул шею и стал его отыскивать взглядом поверх голов.

– Скажи нам староста, кто из учеников на прошлой неделе был назначен дежурным уборщиком в лечебные палаты на Рязанском подворье?

– Я точно не помню, – разглядывая затылки сидеавших перед ним стрельцов, проговорил Кирилл. – Мне кажется… хотя нет, не помню, забыл. – Кирилл нахмурился и исподлобья посмотрел на доктора Блюментроста. Узнав от Петра, о чем примерно только что шептался ректор со своими коллегами, он понял, что по вине дежурного в лечебных палатах произошло что-то нехорошее и виновного непременно накажут, и Кирилл решил по возможности не называть его имени. Но старого хитрого доктора на мякине не проведешь.

Доктор Блюментрост сразу догадался, что староста пытается выгородить виновника, чтобы тот избежал наказания. И тогда Блюментрост перевел взгляд на стрельцов и медленно, задерживая его на каждом, проговорил:

– Я понимаю, что староста, не называя имени дежурного, хочет защитить его и не желает прослыть предателем в глазах своих товарищей. Но вы все как будущие лекари должны знать и понимать, что пульку из плоти лучше вынуть сразу, чем ждать, когда из раны начнется гноетечение и в ране появятся черви. – Блюментрост в очередной раз сделал паузу. – Поэтому виновному лучше самому сознаться и покаяться, ведь все равно мы его найдем. Так кто был де… – он хотел повторить вопрос, но не договорил. Из середины стрелецкой группы поднялся чернобровый, похожий на казачка парень в светло-зеленом кафтане, подпоясанном цветастым кушаком.

– Ну я был назначен дежурным помощником подлекаря на прошлой неделе. И что?

В его поведении чувствовалась некоторая нервозность и скованность, а голос звучал как-то нарочито грубо. Стрелец лихорадочно сдернул шапку с головы и в ожидании чего-то нехорошего исподлобья смотрел на ректора, скручивая и раскручивая шапку в руках.

– А вот и дежурный нашелся, – довольным голосом произнес доктор Блюментрост и посмотрел на Кирилла. При этом его насмешливый взгляд говорил: «Ну что хотел слукавить, да вот не вышло!» И после некоторой паузы, повернувшись к стрельцу, строго сказал: