«Не иначе, птицы мне сил прибавляют», – решил он.

Так и повелось.

Каждое утро он садился в свой старенький жигуленок и первым делом ехал в магазин. За пшеном. Покупал много. В магазинах его давно знали. И знали, зачем старик покупает зерно. Снисходительно выкладывали на прилавок килограммы крупы.

А уже потом старик отправлялся в те точки города, где приучил кормиться птиц. Таких мест было четыре или пять. И везде его ждали. Ждали птицы.

Едва подъезжал, они слетались. Он знал, хорошо знал, что они отличают его безошибочно от всех прочих людей. Еще издали узнают. Сознание этого очень согревало старика.

Был он некрасив, низкоросл и коренаст. Кривые ноги. Походка – голубиная, вперевалку. Мутные кроткие голубые глаза. Жиденькие волоски, торчащие из лысины. Извечные безобразные тянучие тренировочные брюки на нем. Да выцветшая куртка.

Голубям все это неважно.

Жил он в обычной блочной девятиэтажке в одном из окраинных микрорайонов города.

Приходил в родной двор с кульком пшена. Птицы ждали на крышах соседних домов. Слетались шумной, хлопочущей крыльями серой тучей.

Жадно клевали пшено.

Даже ворон не допускали до своего пиршества. Вороны – одиночки. Куда им с тучей совладать.

Год от года серая банда становилась все наглее и многочисленнее.

Надо сказать, что пристрастие старика к голубям не могло оставить равнодушными соседей. Потому что серая масса выстилала липким пометом лавочки, листья дворовых берез и лип, подоконники, детские качели и в конце концов изукрашивала свежевымытые машины, припаркованные возле дома. Помет, отвратительный, вязкий, высыхал моментально. А уж потом поди его отчисть. Сущая мука. Едучий. Крепкий, как цемент. До царапин на лобовом стекле.

Удивительное дело. Машину своего благодетеля, старенький жигуленок, птицы не трогали. Так и стоял он чистенький, под каким бы деревом старик его ни оставил. Соседи диву давались. Неужели эти бестолковые создания знают, что туда какать нельзя?!

У них же умишко с орех!

Уж и ругались соседи с ним, и скандалили. Объясняли старику, что он не один в доме живет, что птиц развелось видимо-невидимо, а потому житья от них нет совершенно. Они – птицы грязные. И заразу разносят. «Крысы летающие, – как выразилась соседка Ивановна. – И тоже серые. Тьфу!»

А старику хоть бы хны. Смотрит своими невинными кроткими голубыми с мутью глазами.

Объясняет свое: мол, сил у него от птиц прибавляется.

«Вы сами попробуйте! Они жизнь мою держат. Здоровье от них».

Заладил одно: здоровье да здоровье. Ну что с ним сделаешь? Куда жаловаться? Повздыхали и разошлись.

Завтрашний же день начался с того же: с голубиной кормежки. С кучи пшена на канализационном люке.

Говорили ему: хоть бы голубятню свою завел, птиц белых с пушистыми лапками и будто нарисованными глазами и клювами. Там бы с ними и возился. Хоть целовался бы! На кой ему ляд эта серая туча? Они ж даже некрасивые. Наглые. Жирные. Какающие невпопад.

Старик пропускал нападки мимо ушей. Ну не понимают люди. Бог с ними. Он старался объяснить. Не вышло.

Увы. Проходили недели, месяцы, и вокруг него словно образовался вакуум.

С ним перестали здороваться. Он сам всегда придавал этому ритуалу большое значение. И дело тут не в условных приличиях. «Здравствуйте» означает, что ты желаешь здоровья тому, к кому обращаешься. А тебе в ответ желают того же. Поэтому старик всегда полностью и четко проговаривал: «Здравствуйте». А не «сдрасьте», «здрасть», «зд-рась», «расть» и т. д.

Была у старика любимая голубка. Чуть хроменькая на одну лапку. Так он и отличал ее. Он ее сам вылечил, когда нашел замерзающую зимой. Доверчивая. Вокруг нее – красные капельки крови на белом снегу. Дети. Жестокие дети. У него дома она отогрелась, отпилась, отъелась и быстро восстановила силы. Но старик держал ее дома долго. До конца зимы. Весна в том году была очень ранней. В конце марта уж совсем не было снега, светило ласковое солнце… Он ее отпустил. А потом всегда видел в стае, всегда отличал…

Она привыкла к его рукам и часто садилась прямо на ладошку. Доверчивая.

Увы, с каждым днем чем ярче светило солнце, тем яростнее раздражала соседей его любовь к птицам.

Главный авторитет дома, управдом Василий Васильевич, устроил ему громкий разнос. Его внушительный властный голос был слышен до девятого этажа. По поводу несносных голубей, разумеется.

Василий Васильевич был полной противоположностью старика. Даже внешне. Высокий, все еще внушительный. Держался прямо, руки за спиной, посматривал сверху вниз. Любил ходить перед вверенным ему домом. Всех знал. Все знали его. Уважали. Здоровались.

Василий Васильевич громко изрек любителю голубей свое неодобрение. От имени жильцов и себя самого.

Тот в ответ мягко пожал плечами и отвел глаза. Сколько можно!

Громовой голос заставил нескольких соседей выглянуть в окна.

Василий Васильевич требовал прекратить разводить грязь. А кошки? Зачем ему еще кошек кормить?!

Старик не ответил, только подумал: «Сытая кошка не станет голубя задирать. Все просто. А еще кошки ласковые. Тоже мне радуются. Еще как».

Одна только девочка с ним здоровалась. Девочка была, конечно, уже взрослой женщиной. Это он так ее про себя называл. И не потому даже, что годился ей в отцы.

Однажды он подвез ее на своем жигуленке. Стояла на остановке автобуса, ловила машину. Торопилась куда-то, наверное. Он остановился. Села, поздоровалась. И вдруг будто зрение открылось: узнала в нем тренера. Годами ходила мимо у подъезда, здоровалась, знала, что он – сосед. А тренера увидела только тогда, когда в машину к нему села. Все эти годы, что жила рядом, не видела. Почему? Она замуж вышла и приехала в этот дом. Но с тех детских лет, что она провела во Дворце спорта, мотая круги на беговой дорожке, до замужества прошел изрядный срок. Вот и не узнавала. Конечно, он был не ее тренером. Просто в соседней секции. Теперь смотрела и улыбалась. Он тоже улыбался…

Вспоминал молодость. Велел его дядей Гришей звать. Тренер по греко-римской борьбе. Поэтому такая походка неуклюжая. Сказал, что жигуленок подарил один из воспитанников. Много их у него было. Как птиц. Вздохнул. Кому из них – победы и звания, потом забвение или тренерство, кому – скользкая дорожка в услужении у больших авторитетов, местных криминальных воротил, держащих в руках власть в городе. Один из этих «успешных» и подарил ему машину. А кому из его ребят – и смерть на этой дорожке. Обычно – самым талантливым. Тем, кто не смог усмирить, подчинить себе свою собственную силу, тем, кто не прошел испытания ею… Самого последнего и самого важного испытания. Того, в котором тренер уже не указ. И никто не указ. Того, которое можно пройти лишь наедине с самим собой…

Глаза у девочки были чуть поднятые к внешним углам, что придавало ей сходство с голубкой. А еще она чем-то напоминала ему Одри Хепберн из любимого фильма «Римские каникулы». Такая же принцесса. И взгляд – открытый. Все дяде Грише о себе рассказала тогда. Доверчивая.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.