«Там» оказалось островом посреди маленького лесного озера. На нем раньше стоял дом, сложенный из бревен, теперь превратившийся в дымящиеся развалины. Вокруг на траве виднелись черные проплешины. Кое-где валялись обезображенные огнем трупы, но, похоже, большую часть банды Нацу просто сжег так, что остался только пепел. Пожалуй, это было даже лучше. Люси бы не выдержала вида горы мертвых тел.
Сменив на берегу облик, Нацу перенес Люси на остров, приземлившись прямо посреди развалин, возле черного зева прохода, от которого начинались ведущие под землю ступеньки. Создав пламя на кончике пальца, Нацу первый двинулся вперед, освещая путь таким необычным факелом. Люси следовала за ним по пятам. Из подвала буквально разило паленой плотью, но Люси уже успела привыкнуть к этому запаху, так что содержимое желудка больше не просилось наружу. Она с горечью отметила, как легко, однако, человек привыкает даже к самым ужасным вещам. Но эта мысль быстро исчезла, едва перед Люси открылся вид на содержимое подвала.
Такое количество сундуков с разнообразным добром она видела только на рисунках в книгах сказок. Сразу же припомнилась так любимая Нацу история об Али-Бабе, сорока разбойниках и забитой сокровищами пещере.
Одни сундуки были доверху наполнены золотыми и серебряными монетами. В других лежали свернутые в рулоны разноцветные ткани: шелка с далекого востока, парча и бархат. В третьих — украшения и драгоценные камни, сравнимые по блеску разве что с драконьей чешуей.
Притянутая сверканием сокровищ Люси сделала несколько шагов вперед и вдруг наступила ногой во что-то, похожее на песок. Опустив глаза, Люси отскочила, поняв, что ковыряется носком туфли в кучке пепла, которая когда-то была человеком.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Нацу, подозрительно оглядываясь по сторонам и принюхиваясь. — Здесь точно не осталось никого из этих ублюдков, так что на тебя никто не нападет, не боись.
— И скольких ты убил? — Собственный голос показался Люси чужим.
Загнув все пальцы на правой руке и несколько — на левой, Нацу задумался, а потом, видимо, отчаявшись сосчитать слишком большое число, просто сказал:
— Много.
Люси постаралась взять себя в руки, сейчас нужно было сосредоточиться на выполнении работы. Подойдя к сундуку с драгоценностями, она некоторое время рассматривала лежащие там украшения. Нужно было выбрать что-то запоминающееся, необычное. Наконец, она взяла перстень, сделанный в форме свернувшейся змеи, которая держит в пасти крупный рубин, и прекрасное изумрудное ожерелье, достойное самой королевы Фиора. Уложив оба украшения в висевший на поясе мешочек, Люси задумалась, как поступить с сундуками. Бросать их тут не стоило: кто-то из разбойников, которым повезло оказаться далеко от логова, наверняка выжил. Не хотелось, чтобы они смогли скрыться с награбленным. Пожалуй, стоило забрать сундуки с собой в Ирис. Люси собралась уже попросить об этом Нацу и тут только спохватилась, что его давно не слышно. В панике она завертелась по сторонам, ожидая худшего. Но оказалось, Нацу вел себя тише воды, ниже травы, потому что был занят важнейшим делом: он тщательно ставил друг на друга золотые монеты. У него получилась уже довольно высокая пирамидка. Когда Люси его позвала, Нацу, высунув язык от усердия, помещал на вершину своего архитектурного шедевра очередную монету. Он отвлекся на голос Люси, дернул рукой, и хлипкое сооружение тут же развалилось.
— Вот блин, — раздосадовано протянул Нацу. — Почти получилось ведь.
Для него золото, ради которого разбойники безжалостно вырезали целые караваны, являлось лишь забавной игрушкой. Было в этом что-то сюрреалистичное, даже жутковатое. Но в то же время пренебрежительное отношение Нацу к монетам наводило на мысли о том, насколько же ничтожны люди, гоняющиеся за золотом.
— Ты не сильно устал? Сможешь перенести в нашу телегу все сундуки?
Нацу воспринял вопрос Люси едва ли не как оскорбление.
Конечно же, он совершенно не устал. Да и как можно устать от «скучной драки с кучкой слабаков»?
Взяв под мышки два сундука, Нацу потрусил прочь из подвала. Перенес через озеро сначала Люси, потом награбленное добро и быстро пошел через лес.
Люси сразу начала отставать и вскоре остановилась у дерева перевести дух. Ноги ее совсем не держали, но она не решалась просить Нацу понести еще и ее. В конце концов, он ведь не ее личная ездовая лошадь. Да и она не слабачка — дойдет сама!
Но Нацу сам вернулся за ней.
— Эй, ты чего?
— Ноги болят, — честно ответила Люси. — Я тут посижу, ты пока носи сундуки.
— Вот еще, тебе нельзя одной надолго оставаться, — твердо заявил Нацу. — Мало ли что… давай я тебя опять на дерево посажу.
Несмотря на слабые протесты Люси, Нацу так и сделал. И, только убедившись, что она в безопасности, убежал с сундуками к телеге. Его своеобразная забота приятно согревала душу, и жутковатые видения обугленных трупов перед мысленным взором Люси подернулись дымкой.
Верно, огонь может быть разным: разрушительным пожаром или ласковым пламенем семейного очага.
Всего за три ходки Нацу перетаскал все, что разбойники награбили за несколько лет. Затем, снова игнорируя возражения Люси, взял ее на руки и донес до телеги. Надо сказать, возражала она без особого энтузиазма. Ноги гудели, каждый шаг отдавался болью, так что Люси позволила себе быть слабой и, что уж греха таить, немного поиграть роль принцессы, которую несет на руках ее храбрый рыцарь. Пусть Нацу тот еще рыцарь, грязный и пахнущий потом, но все же…
Вечерело, тени становились длиннее, между стволов деревьев сгущался мрак. Нужно было успеть добраться до Ириса до наступления ночи, Люси совсем не хотелось спать в лесу на подстилке из веток. Теперь все ее мысли были заняты только фантазиями о теплой кроватке и сытном ужине, по последнему пункту у них с Нацу царило полное единодушие.
Идя возле медленно катящейся телеги, Нацу ныл, что нужно ехать быстрее, что он хочет жрать.
— Давай я отнесу тебя и эти тупые сундуки в город, — то и дело предлагал он.
— А лошадь и телегу ты тоже понесешь? — осведомлялась Люси.
— Конягу с этой мерзкой вызывающей тошноту штукой можно и тут оставить. Все равно от них одни проблемы…
— Нет, мы обязаны вернуть все купцам в целости и сохранности.
— Тогда езжай быстрее!
— Не могу. Я не настолько хорошо управляю лошадью, чтобы рисковать и пускать ее в галоп.
Так они припирались почти до самого городка. На самом деле Люси уже начинала клевать носом, и только спор с Нацу помог ей не уснуть. В конце концов, Нацу поймал в траве то ли ящерицу, то ли мелкую зверюшку, и будто специально особо громко чавкал всю оставшуюся дорогу.
Когда телега остановилась у здания купеческой гильдии, Люси едва не валилась с козел. На счастье оба суетливых купца ночевали прямо здесь, на втором этаже, и открыли довольно быстро — не удивительно, если учесть, как Нацу лупил в дверь. Он, наверное, перебудил всю улицу. По крайней мере, в парочке окон замелькали огоньки свечей, издалека донеслось требование прекратить шуметь, пересыпаемое нецензурной бранью.
Открывший дверь заспанный купец чуть из кружевной ночной сорочки не выпрыгнул, увидев на пороге Нацу и Люси. А уж когда в комнату были перетащены все сундуки, и в свете лампы засверкали драгоценности и золото, оба купца впали в прострацию на несколько минут. К жизни их вернуло громогласное требование Нацу нести еду да побыстрее. Люси в кои-то веки не собиралась его сдерживать, ей самой очень хотелось есть. Объяснения можно было отложить и на утро.
Охая, ахая и причитая, купцы притащили целую гору еды, которой бы даже Нацу хватило на несколько дней: палки копченой колбасы, пироги, головки сыра. Была даже одна тыква. Нацу с неистовством медведя, только что вышедшего из спячки, набросился на это пиршество. Когда наевшаяся Люси уходила в спальню, которую ей любезно уступил один из купцов, Нацу еще самозабвенно насыщался.
Люси провалилась в сон, едва голова коснулась подушки, а может даже и раньше. Она смутно помнила, как сняла платье и залезла под одеяло… и вот уже ее бесцеремонно трясут за плечо.
