Он осекся и опасливо покосился на выход, но верховного шамана там, разумеется, не было.

— Да, — неожиданно согласился Кьян. — У меня она тоже… напрашивается.

Командир мечников поднялся, прошелся до створки и выглянул в коридор. Военачальник Первой Центральной Армии отпустил почетный караул, и комнаты седьмого яруса цитадели были пусты, разве что зеленели цветы на подоконниках и доносились крики ребятни со двора. Господин Сури закрыл дверь и, не отходя от нее, тихо-тихо, так, чтобы его наверняка услышал только господин Кьян, осведомился:

— Какова вероятность, что приказ написала не Ее Величество Ами?

— Пятьдесят на пятьдесят, — так же тихо отозвался военачальник. — Я видел бумаги, и почерк определенно ее, но колдуну ничего не стоит подделать руны.

— А выгода? — озадачился командир мечников. — Какую выгоду он преследует? Это не шутки, наша земля действительно горит. Шагая по мостовым у центральных верфей, ощущаешь, как горяча она под подошвами твоих сапог. Над нами — или, скорее, под нами, — нависла такая угроза, какой Эдамастре не доводилось пережить со времен великого смерча…

Кьян смутно различил шаги за стеной, там, где спиралью вонзалась в крышу винтовая лестница, и произнес:

— Вот что, господин Сури. Я как-нибудь выясню, что происходит на уме у господина Язу, а вы притворитесь, будто не считаете приказ королевы странным. Если у меня появится ответ на ваши вопросы, я пришлю к вам своего оруженосца, и он постарается как можно детальнее все объяснить. Но не забывайте, — он перешел на глухой шепот, читаемый разве что по движениям губ, — что наш предполагаемый противник — шаман, и он гораздо хитрее нас обоих. Чтобы его обмануть, надо как минимум не сопротивляться. Мы поплывем к берегам Этвизы, примем участие в бою и, возможно, отберем у рыцарей их древнее королевство, но при этом нашей истинной целью… — он жестом показал, что командиру мечников пора отойти от дубовой створки, — будет рыжая лиса, и ее мех мы повесим на стену Комнаты Трофеев, как свое величайшее достижение.

***

Когда Эльва проснулся, Драконий лес все еще был темным и неприветливым. Зато разошлись тучи, и небо горело россыпью голубоватых и красных звезд. Они висели над пышными оранжевыми кронами, болтались над широкой тропой и над крышами домов хайли, но особенно красиво складывались в тиару у вершин горного хребта Альдамас, обрамляя неприступные, покрытые снегом вершины.

Эльве почудилось, будто под горами спит, едва дыша, огромное измученное чудовище. Ровно, чуть заметно вздыхает, и по склонам пробегает легкая дрожь, а птицы бросаются в полет, перепуганные до полусмерти.

Как человек любопытный и бесстрашный, некромант решил прогуляться до подножий и посмотреть, что же там такое творится, но деревья не позволили — они смыкались непролазной чащей, как живая стена между Альдамасом и землей хайли. Эльва прикинул, не разогнать ли их каким-нибудь заклятием — и с грустью осознал, что господин Уильям наверняка обидится, а господин Альберт поймает сердечный приступ. Для хозяев замка Льяно лес был чем-то вроде запасной части тела, не такой полезной, как ноги или руки, но достаточно важной, чтобы ее утрата свела с ума.

Заинтригованный, Эльва бродил по опавшей листве и поглядывал на горы, посылая к ним короткие — упаси Аларна разбудить подземного зверя, — поисковые импульсы. Они то пропадали, то безутешно бились о непреодолимые каменные стены гор, а два или три вообще запутались в подземных лабиринтах и блуждали по мрачным переходам, минуя синевато-черные пятна озер и порой ласково обнимая тех, кто возле этих озер жил. Эльва с ходу опознал русалку, пещерного гоблина и гнома — Эс ему рассказывал, что на Тринне бородатое племя делится на хороших и плохих, причем плохие питаются человечиной. Некромант не уловил, почему никто из местных колдунов не открыл охоту на «плохой» гномий тип — и постановил для себя, что убедит Эса проводить его к перевалам и указать, где расположены их селения.

А еще Эс рассказывал мужчине о великанах, и, вспомнив об этом, Эльва похолодел. Поисковые импульсы дрогнули и рассыпались, как рассыпаются искры.

Великаны. Не одно мертвое создание, уснувшее под горами, а тысячи — тысячи тел, распятых между основаниями долин, погруженных в озера, спрятанных в такой глубине, что и саберниец не отыскал бы туда пути. И они все еще хранят в себе силу, их можно использовать — во благо или нет, успешно или… не особенно успешно. Четырьмя годами ранее Эльве довелось коснуться магией скелета дракона, и этот дракон с готовностью воспарил в голубые небеса — даром что провел добрых два столетия на дне, опять же, озера, и выглядел гораздо хуже горных великанов.

Что ж, по крайней мере, у Эса и компании есть весомый аргумент против Талайны, настроенной так враждебно, будто хайли оскорбили и королеву Дитвел, и ее неряху-мужа, и народ, некогда считавший Уильяма своим принцем. К слову, сам Уильям утверждал, что вплоть до его побега народ наперебой восхвалял Ее Величество, но о наследнике престола имел прохладное мнение.

Копаться в бедах королей — похоже, судьба Эльвы (или воля Аларны, чье покровительство так мощно влияло на некроманта) крутилась вокруг такой ерунды, как небесные тела крутятся вокруг своих солнц. За тридцать с хвостиком лет третьему сыну семьи де Лайн пришлось едва ли не силком затащить на трон Ландары Сэтлео, дальнего родственника тамошней королевской династии, свергнуть и заменить императора, поссориться и вступить во вражду с мертвой душой правителя Хеаша… И познакомиться с расой antera sannet , что отнюдь не послужило источником милых и добрых эмоций.

Светало, на листву Драконьего леса легли розоватые солнечные лучи. Красные крыши домов народа хайли вспыхнули, как розы на клумбе у графа Тинхарта, старого друга Эльвы. Розы этот граф любил просто фанатично, хотя у многих его гостей они вызывали ассоциацию с кладбищем богатеев, где есть, чем поживиться, если выкопать яму и разбить роскошную крышку гроба.

Льяно, белый замок, отразил сияние солнца, и оно теплыми разводами растеклось по его башням и галереям. Витражные окна загорелись так ослепительно, что на них было больно смотреть, и некромант закрылся рукавом кожаной куртки. Будто насмешка, полыхнули шипы от локтя до плеча, вшитые по заказу — удобно бить, если некогда — или, допустим, лень, — возиться с мечом.

Во внутреннем дворе, на пороге внешней галереи, Эльва наткнулся на сэра Говарда. Рыцарь сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел, как огненное светило выползает из-за деревьев. Светло-карие глаза на мгновение отвлеклись, чтобы показать некроманту: мол, мы тебя видим, — и вернулись к своему занятию.

Эльва сел рядом.

Зрелище было потрясающее: редкие облака окрасились в оранжевый, и без того яркая листва приобрела, кажется, свой собственный, запертый внутри, свет, капли росы в серебристо-серой траве стали драгоценными камнями — или звездами, упавшими вниз, чтобы не угасать. Сэр Говард улыбнулся, а некромант медленно, словно бы даже с опаской, перевел синий мерцающий взгляд на Альдамас.

Потревоженное существо, дремавшее под горами, недовольно зароптало, заворочалось, беспокойные стаи птиц метнулись к Вилейну — родине храмов, — а снег на вершинах заблестел, принимая те жалкие крохи тепла, что были ему предназначены.

— Странные у вас горы.

— Да? — невесть чему удивился рыцарь. — А мне они всегда кажутся такими красивыми…

Эльва покачал головой.

— О красоте Альдамаса я ничего не говорил. Я сказал, что он странный.

Сэр Говард покосился на горный хребет, почесал щеку, заправил за ухо прядь каштановых волос. Он явно проснулся около получаса назад, но чего ради? Полюбоваться рассветом?

Некромант усмехнулся. Подозревать людей в каких-нибудь скрытых пороках — это была его стихия, но в замке Льяно мужчина пробыл не так долго, чтобы судить о мотивах поступков рыцаря. Да и, по сути, к чему? Он приехал на месяц, а близкое общение с «детьми» Эса в его планы не входило.

— Как-то раз я принимал участие в охоте на великана, — поделился Говард, — и ползал по горным тропинкам целую неделю, если не две. Мои товарищи работали с таким воодушевлением — дескать, никто, кроме нас, не поймает и не убьет огромную тварь, а мы рыцари, это еще не предел наших способностей! Так вот, они все погибли. Я с самого начала был не в курсе, как они собираются ловить подобную тварь, но мой дедушка заявил, что убийство горных уродов — подвиг, достойный отпрыска семьи Ланге. И мне, — он отвернулся, оставляя на обозрение Эльве лишь свой затылок, — пришлось наблюдать, как великан давит в колоссальных ладонях тела моих спутников, рисует их кровью цветы на склонах, пытается вырвать позвоночники — но не может, потому что для этого у него чересчур большие, неуклюжие и грубые пальцы. Альдамас — не странный. Альдамас — это худшая вещь на Тринне, и когда милорд всерьез думает, не устроить ли ему переговоры с великанами, я… — сэр Говард запнулся.