Многие, конечно, возразят: а как же разум? Ведь именно разум отделяет человека от остального животного мира, делая его «венцом природы».

Проблема была в том, что такими эпитетами человечество наградило себя само. Если какой-нибудь дельфин узнал бы об этом, он, наверное, огорчился бы.

Мы мыслим категориями человеческой жизни, которая очень коротка. Разум же – способность дать оправдание своим поступкам с точки зрения логики. Но что если т. н. разум – всего лишь более сложный инстинкт?

Вот зверю нужно пить, есть, размножаться, чтобы выжить. А человек – более сложный зверь. Ему недостаточно просто есть и размножаться. Вот тут-то и приходит на помощь «разум».

Ведь если посмотреть на т. н. «разум» в масштабах бесконечной Вселенной, он представляется таким же бессмысленным. Сам факт возможности мыслить не говорит ни о чём.

Мы – пыль Вселенной. А может, даже и меньше.

Вот о таких вещах мы примерно разговаривали во время наших долгих дорог на море и с моря. Нет, конечно, мы говорили обо всём на свете. О философии, жизни, о детстве. Перемывали косточки многочисленным родственникам.

Всё как у людей. Я люблю такие вещи.

– Ты так говоришь, потому что тебе нужно самому оправдать свою жизнь, – здесь моя жена была категорична в построении выражений.

Я знал, что за этим последует.

– Ты никогда не думал, что вся твоя красивая теория – всего лишь заблуждение, которое ты выдумал, чтобы оправдать свою невозможность иметь детей?

Я замолчал. Честно говоря, я думал над этим. Вполне возможно, моя жена была права. На самом деле это было очень тяжело. Мы так долго и упорно пытались подняться по социальной лестнице этой жизни с самого дна, и, когда впереди уже замаячила надежда на то, что положительный результат возможен, всё было перечёркнуто.

Не было смысла трудиться, зарабатывать, покупать жильё, машины, дома, квартиры, пароходы.

Моя жена была бесплодна. Я тоже был бесплоден. Вот такой вот интересный удар. Очередной интересный удар.

– Оля, прошу, не начинай, – в очередной раз менторским тоном я начал свой монолог, – всё вполне поправимо. У меня проблема со сперматозоидами, но не фатальная. Я же сдавал анализы. Необходимо подлечиться. На худой конец сделать пункцию. Твои же спайки убираются операцией, потом курс лечения, и всё. И готовимся к ЭКО ИКСИ. Надо только подождать.

– Как долго? – жена подняла голос. – Ваня, нам уже больше тридцати. Нам ещё лет пять решать вопросы с квартирой. Неизвестно, сколько с этими болячками. На всё нужны деньги. А ещё лучше – это всё проделывать не в России. Доктор сказал, что только 17 % таких операций, сделанных по бесплатному полису, удаются. 17, Ваня, это ничто. Нам нужен стопроцентный результат, дорогой. На это нужны деньги. И, что самое главное, время. А у нас нет времени. Я не хочу привозить детей в школу, и какие-то малолетки будут тыкать в меня пальцем, а ребёнок стесняться своей матери-старухи.

Тут она, конечно, лукавила. В свои 32 года у неё всё ещё было отличное молодое тело, красивое лицо, и на вид ей было лет двадцать. Здоровый образ жизни. Я тоже выглядел неплохо.

Многие наши сверстники выглядели гораздо хуже.

– Это нормально, – парировал я. – На Западе семьи только начинают создавать к такому возрасту. У родителей есть достаток, есть жильё. Они могут содержать ребёнка. Не зависеть от родителей и не мотаться по съёмным квартирам.

– Но мы не на Западе. – Оля всегда знала, что ответить.

В салоне машины стало тихо, и только шум покрышек о сухой асфальт нарушал молчание.

Он, как случайный попутчик, постоянно влезал в разговор, нарушал тишину и всё время следовал за нами. Но меня это не раздражало, а, напротив, успокаивало.

Я решил прервать эту идиллию:

– А давай уедем отсюда? Что нам терять?

Жена устало посмотрела на меня и тихо спросила:

– Куда?

В её голосе читалась безнадёга и отсутствие какой-либо мотивации.

Мы уже проезжали Воронеж, когда начало темнеть. Я почувствовал надвигающуюся усталость. Местом для ночлега выбрали очередной недорогой придорожный отель с тем расчётом, что оставшиеся пятьсот километров мы проедем часов за пять и к обеду следующего дня будем в столице.

Такие отели не отличались разнообразием. Да и, честно говоря, отелями их назвать можно с большой натяжкой. Ночлежка, не более.

Поправив одеяло, Оля выглянула в окно.

– Какое странное место, – спокойным, но удивлённым голосом предложила посмотреть и мне.

Подойдя к окну, я увидел метрах в пятистах от отеля насыпные валы, высотой в два человеческих роста. Действительно интересно. А с дороги и не видно.

Когда я был моложе, то часто любил путешествовать по всяким историческим объектам. Оставленным, покинутым, брошенным. На худой конец разрушенным. Время стирало их из памяти человечества, но меня почему-то постоянно влекло в такие места.

Будто они были связаны со мной задолго да моего рождения. Возможно, и их рождения тоже.

– Это какое-то городище, – лениво, не выдавая своего удивления, сказал я. – Вот линии насыпей, – я говорил и показывал пальцем в окно, чтобы объяснить жене, – это крепостные валы. Как правило, на них стояли деревянные стены. Склоны утыканы частоколом, а у подножья должен быть ров. Вот эти проёмы в валах – места, где были ворота. Я много таких мест объездил в своё время.

– Интересно, – Оля заинтересованно продолжила свои расспросы, – сколько этой крепости может быть лет?

– По-разному. Зависит от того, когда она потеряла значение в качестве убежища, укрытия или жилища и вследствие чего. Можно загуглить. Ложись в постель.

Я бы мог сделать какие-то догадки, но это было бесполезно. Тем более в век безлимитного Интернета в каждом кармане такие вопросы отпадали сами собой.

Я достал телефон и открыл гугл-карты. Навигатор точно определил наше месторасположение. Рядом с трассой находилось село Иванино.

Далее я вбил уже в поиск: «Иванинское городище Воронежской области» – и вуаля, не прошло и секунды, как искусственный разум выдал мне ссылку на статью в «Википедии».

Предположительно, древнерусский город Борисов. Первое упоминание в летописи – 1108 год. Я бегло читал информацию вслух. Жена с интересом слушала.

– Разорение монголами. Набеги. Войны удельных князей. Набеги. Войны. Крымский хан. Войны… Утратил своё значение в середине XVI века. Заброшен.

– Весело они тут жили, – засыпающим голосом ответила жена.

– Везде так жили. Время было такое. Таких городищ по всей стране разбросано… Ого-го сколько.

Я уснул.

Реальность мерцала.

Вот перед нами поросшая травой, окружённая остатками валов площадка древнего города. В некоторых местах трава настолько высока, что достаёт человеку по пояс.

Ничего примечательного. Со стороны трассы взгляд падает на проём в насыпях. За ним ничего нет, только валы и трава.

Вдруг пространство и время искажается. Пейзаж меняет краски. Зелёная трава уходит. Вокруг только серый пепел и дым. Валы стали выше. Они уже не представляют напоминание о прошлом. Теперь это оборонительное сооружение, увенчанное крепостными стенами.

Местами они в огне. Дерево всё-таки склонно гореть. Местами обвалены или пробиты. Ворота сломаны. Едкий запах дыма и гари.

Реальность опять мелькнула. Мы вновь на поросшем высокой травой лугу, взираем на остатки древнего города.

Вместе с нами наблюдает нечто. Лихо нашло и сюда дорогу.

Лиху не нужна реальность. Лихо сильнее во тьме.

Словно по щелчку пальцев реальность снова перешла в другую форму. Это одно и то же. Как у вещества – разное агрегатное состояние: твёрдое, жидкость, газ, плазма.

За пробитыми и опалёнными стенами всё ещё прячутся духи. Они в страхе смотрят на нечто, молчаливо взирающее на них по ту сторону крепости.

Бестелесны и бесформенны. Напуганы и находятся в замешательстве. Тьма направилась к воротам. Духи не знают, что делать. Они не могут уйти отсюда. Стены этого города не спасли его жителей много лет назад, не помогут они и сейчас.