Вот и все, что я мог сказать вам о Христе.

Сказав это, я сошел с амвона. Арестанты все были в каком-то напряженном состоянии. Гробовое молчание царило в храме. Я вышел из храма и направился прямо на квартиру начальника, где отведена мне была комната. Через полчаса вся местная администрация пришла ко мне. Здесь мы все время до обеда говорили о Христе. После обеда арестанты попросили меня к себе и тут же за подписью нескольких сот человек поднесли мне с разрешения своего начальника адрес. Я был очень тронут их любовью ко мне. Прожил я здесь восемь дней, ежедневно произнося им по две проповеди и беседуя с ними, обходя их палаты и одиночные камеры.

Отсюда я отправился в Мальцевскую тюрьму. Здесь я также остановился в квартире начальника тюрьмы. На следующий день после моего приезда в эту тюрьму, в десять часов утра, насельницы этой тюрьмы были собраны в одной из больших палат, где я едва сказал им слово. Дело было в том, что они своим рыданием прямо прерывали меня. Слово, сказанное мною им, было такого характера:

– Достолюбезные матери и сестры! Я прибыл сюда напомнить вам о том, что земная оценка человеческой личности сплошь и рядом бывает совершенно противоположна небесной Божеской оценке ее, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк. 16:15). Господь – не человек, у Него Свои весы находятся в Его руках, коими взвешивает всех и каждого по-Своему. Я думаю, что многие из вас, если не все, сильно чувствуют на себе гнет общественного мнения; многие из вас, находясь под тяжестью, думают о себе, что они всеми отвергнуты, всеми забыты. От многих из вас не только ваши знакомые или друзья, но даже и близкие родные отказались, как от каторжанок.

Арестантки с воплем ответили:

– Верно! Справедливо! Отказались все от нас!

– Но не падайте духом, у вас есть один друг всем угнетенным, друг даже всем грешникам и преступникам. Между прочим Он является и вашим другом – это Христос! Это Иисус Спаситель ваш, это Он батюшка один, это Он, Который сквозь арестантский халат ваш проникает в сердце ваше и с пламенным вожделением ждет, когда вы познаете Его и когда вы скажите Ему: «Превозлюбленный мой, Радость сердца моего, Наставник мой, Учитель мой, Свет души моей, Восторг совести моей, Желанный мой, приди ко мне, вселись в меня, будь всегда со мною, Кормилец мой, Ненаглядный мой, освободи меня из тины моих преступлений, спаси меня от грехов моих, совлеки с меня одежду позора, освободи мою совесть от тяжких моих беззаконий, одень меня в ризу спасения Твоего, оживи меня благодатным Твоим всепрощающим дыханием! О, Царь мой, о, Пастырь мой! Соделай меня сонаследницей Царства Твоего Небесного, введи меня в Твою святую овчарню, отныне я буду Твоей верной рабой, отныне я буду покорной и послушной Твоей овцой!»

Арестантки сильно плачут.

– Возлюбленные мои! Доселе ваши многострадальные жизни целые десятки лет не выходили и не выходят из тесных и тяжелых состояний самых последствий ваших грехов и преступлений. Да, сладок грех, приятен порок, упоительны наши страсти – но как бесконечно горьки и смертоносны последствия их! Поэтому самая тяжелая, самая адская жизнь выпадает только на одного грешника. Грешник как будто для того и рождается, чтобы всегда грешить и всегда с проклятием расплачиваться за свои грехи: минута сладости – десятки лет страданий, мук и проклятий! О, как ужасен грех! Он снаружи представляется прекрасным, прелестным, даже как-будто преисполнен всякого рода блага, но стоит только дотронуться до него, как тысячи смертей выползают из него. Милые мои страдальцы! Не правду ли я говорю?

– Правду! Правду вы говорите! – сквозь рыдания закричали арестантки. – Таков грех сам по себе.

– Теперь перенесусь своим словом на вас. Что вас сюда привело – грех или добродетель? Чья рука заковала вас в кандалы – рука мира сего или пука Христа? Чья воля лишила вас личной свободы – воля ли диавола или воля Господа? О, вы лучше меня знаете, что и кто принудил вас влачить такое столь тяжкое существование. Однако от этого вам не нужно окончательно падать духом, вы еще не совсем погибли, мало того, есть даже возможность для вас совершенно выйти из этого, столь мучительного состояния – это исправление вашей жизни, это внутреннее покаяние вашего духа. Покаяние есть не только совершенный выход из этого переживаемого вами состояния, но оно есть новое возрождение в совершенно новую для вас жизнь! Покаяние – сила, преобразующая каждого из нас в совершенно нового человека. Покаяние есть внутренний выход человека из самого себя и вхождение во Христа. На первых порах предварительные последствия покаяния в кающемся грешнике бывают таковы: спокойствие духа, свобода и радость совести, свежесть и озарение чувств, просветление ума, душевное умиротворение, тихое и безмятежное состояние сердца, благодатное обновление воли, чудесная перемена самого характера и т. п. Это только предварительное состояние кающегося грешника. За этим же состоянием ожидает кающегося грешника еще бесчисленное множество таких состояний его духа, о которых знает только один Господь и сам кающийся грешник!

Милые мои сестры! Вступите на поприще покаяния, – и вы спасетесь! Перемените вашу жизнь, – и вы освятитесь; сбросьте всю тяжесть ваших преступлений и возложите вместо нее на себя иго Христово, – и вы обновитесь, возродитесь и будете новою тварью во Христе!

– Каемся, каемся и хотим сейчас, сейчас хотим каяться! – исступленно кричат арестантки.

К моему горлу подкатывают слезы.

– Смотря на ваше раскаяние, я не могу говорить, жалость сердца моего кладет на мои уста печать молчания. (Пауза). Возлюбленные мои матери и сестры, если такое пламенное желание вы ощущаете в себе к осуществлению вашего покаяния, то ни минуты не медля, сейчас же покайтесь, сейчас же дайте слово Господу, что прежними грешницами вы не будете, что вы остальные дни, месяцы, годы вашей жизни отдадите Христу.

Арестантки не удержались, они начали открыто каяться в своих преступлениях; некоторые даже падали в истерику. К сожалению, в это время при мне не было священника – он был вызван из Зерентуя уже на второй день. Собрав их, он прочел разрешительную молитву, а на следующий день совершил в палате Литургию и всех их причастил Божественными Дарами. После окончания Божественной Литургии меня пригласили к себе на беседу политические арестанты. Придя к ним, я застал их сильно спорящими между собою. Спор их был по поводу моей речи.

Я поздоровался с ними, они предложили мне сесть. Я по следовал ихнему предложению. Некоторые сели вокруг меня, а другие кто на пол сел, кто стоял. Их было чело век около двадцати. Одна из них, лет сорока брюнетка с нависшими бровями, с тонкими губами, по-видимому с большой волей и сильным характером женщина; она села против меня и сказала:

– Мы вас пригласили, чтобы побеседовать с вами.

Я ответил ей:

– С большим удовольствием.

– Так вот, нам хочется знать: может ли Евангелие быть общественной жизнью? – спросила меня эта женщина.

– Вы хотите сказать: может ли Евангелие быть нормативной программой для общественной жизни? – поправил я ее.

– Так, так, – улыбаясь, ответила она мне.

– Да, – сказал я.

– Будьте так любезны, укажите и объясните нам эти места в Евангелии, – сказала арестантка.

Я вынул Евангелие из кармана, открыл Нагорную проповедь Христа и начал ее читать им. К моему удивлению, они с жадностью ловили каждое слово и принимали в сердца свои. Когда я прочел всю Нагорную проповедь, тогда некоторые из них не выдержали и, обратившись к брюнетке, с жаром начали ей говорить:

– Вот видите, вы спорили с нами, доказывая нам, что Евангелие – книга утопическая, что в ней есть только одни сплошные легенды о Христе и только.

– Что же, я ведь давно читала Евангелие, когда была еще в гимназии, поэтому, мне простительно, я все перезабыла, – тихо, но отчетливо, в оправдание себе сказала арестантка.

– Нет! – горячо кричала одна шатенка. – Вы всегда хотите, чтобы все было по-вашему!