И я не готова к тому, как непринужденно она ко мне подходит. На ней фиолетовый топ в полоску, юбка до пола и черная шапочка с драконьими ушами. Она прислоняется к соседнему шкафчику, наблюдая за мной.

Я не делаю вид, что не заметила ни ее, ни жестко поджатые губы с помадой непередаваемого фиолетового цвета. Я жду взрыва. Разумеется, я не стану сама начинать этот разговор.

– Что ж, – говорит она наконец, – когда ты сказала, что извинишься, я не думала, что извинения включают описание моего брата как нелюдимого неудачника.

Я морщусь и делаю глубокий вдох.

– Честно говоря, я не использовала слово «неудачник»…

И я останавливаюсь. Потому что выражение лица Пейдж – это не совсем ярость. На самом деле уровень ярости скорее средний. Возможно, легкий. Но меня останавливает то, что я замечаю под неопределенным уровнем ярости. Как будто ей… весело.

– Ты не злишься, – рискую я. Пейдж пожимает плечами.

– Немного, – говорит она.

Я жду в недоумении. Когда я уходила, настроение Би-Би было определенно хуже, чем до моего появления. Несомненно, я ранила его чувства. И несомненно, Пейдж об этом узнала. Чего я не понимаю?

– Знаешь, – говорит она непринужденно, притворяясь, что изучает облупившийся черный лак на ногтях, – я не думала, что ты на это пойдешь. Что извинишься перед Бренданом. Или хоть попытаешься, – ее взгляд находит мой, и тень веселья из него все еще не исчезла. – Это совсем не похоже на плоскую и стереотипную популярную девчонку.

Она отклеивает плечо от шкафчика и направляется в сторону кабинета этики. Я иду следом, едва осознавая, что сейчас услышала.

– Так что… мы в порядке?

– Ну конечно, – она закатывает глаза, открывая передо мной дверь. – Конечно, нет. Ты сказала, что я жалкая, а мой брат – неудачник. Это далеко от порядка, Брайт.

Когда я прохожу мимо, уголок фиолетовых губ приподнимается в признаке чего-то, напоминающего улыбку… первую, которую она мне адресовала.

Пейдж… странная.

Во второй раз за этот месяц я приношу в школу написанное от руки записку, адресованную парню. Не помню, чтобы я когда-либо в прошлом использовала настоящие куски бумаги для общения с одноклассниками – разумеется, я предпочитала смски. Мы не первоклассники, которые распихивают одинаковые фальшивые валентинки по коробкам на партах. Но в данном случае записка – единственный способ.

Я прибываю в школу на десять минут раньше – нелегкая задача, учитывая непредсказуемый трафик на Олимпийском бульваре в утро понедельника. В коридоре я, сжимая в руке записку, направляюсь в дальний конец кампуса. Коридор перед кабинетом робототехники пуст.

Я знаю, что Би-Би велел мне держаться от него подальше. Но это для его же блага. Когда он узнает, почему я проигнорировала его просьбу, мне кажется, он поймет.

Я написала записку в воскресенье в приступе вдохновения.

«Дорогой Брендан, присоединяйся сегодня за обедом ко мне, Эль Ли, Морган Ле-Клэр и Брэду Бишопу. Мы сидим на патио на втором этаже. Я знаю, что тебе не нравлюсь, но думаю, ты понимаешь, что если пообедаешь с популярными старшеклассниками, это немедленно избавит тебя от плена неизвестности. Я уверена, что одного или двух обедов будет достаточно, чтобы исправить вред от неудачного прозвища. Я еще раз приношу за него извинения. Обещаю, тебе не придется со мной разговаривать, если ты сам не захочешь. Некоторые из моих друзей по-настоящему хорошие. Тебе даже может понравиться».

Би-Би отшельник, но не дурак. Он поймет, что я права.

Когда я открываю дверь кабинета робототехники, там пусто. Я пробираюсь среди столов и гор оборудования к массивному геймерскому компьютеру Брендана в дальнем конце. Его тетради на том же месте, где я их видела в последний раз, и у меня осталось впечатление, что он – единственный, кто использует это место. Я кладу записку на клавиатуру и покидаю кабинет до звонка.

Первая половина дня обходится без происшествий. На этике мы сравниваем прочитанное с эпизодами «Хорошего места», и это на самом деле довольно весело. На экономике мы прорабатываем задачи про разводнённую прибыль на акцию, большую часть которых я решила вчера, кроме двух последних. На литературе я слушаю вполуха, как Ковальски читает лекцию про то, как Люченцио пытается завоевать Бьянку в «Укрощении строптивой». Одновременно я работаю над новым списком.

Предстоит еще поработать.

Когда в обед я подхожу к нашему столу, Эль что-то напряженно набирает в телефоне. Рядом с ней Брэд нависает над учебником по углубленному обществознанию. Морган рассматривает двор и грызет яблоко.

С ними больше никого нет.

Ничего, говорю я себе. Би-Би, наверное, покупает обед.

Он придет.

Но минуты идут, и я заканчиваю есть, а его все нет. Эль замечает, что я все время посматриваю в сторону лестницы, и бросает мне вопрошающий взгляд. Я заставляю себя слушать рассказ Морган про то, почему ее медиаюрист должен найти ей нового агента. Напряжение во мне растет с каждой минутой, приближающей обед к завершению.

Наконец звонит звонок. Брендан не пришел.

Закинув сумку на плечо и резко попрощавшись с друзьями, я пытаюсь мысленно разобраться в ситуации по пути на информатику. Возможно, он не получил записку. Листок бумаги вполне мог упасть с клавиатуры под ноги, и учитель бросил бы его в мусор. В классе я смогу поговорить с Бренданом и узнать, что случилось.

Я вхожу и вижу Би-Би за учительским столом; он работает за своим компьютером. На его лице ничего не отражается, когда я останавливаюсь в проходе, читая на доске инструкции к сегодняшнему набору задач.

Я поговорю с ним после урока.

Я подхожу к своему компьютеру, настраиваясь на сегодняшнее задание. Бросив вещи на стол, я поднимаю тяжелый сборник инструкций по программированию. На моем, на первой странице, почерком, безошибочно соответствующем жестким буквам на доске, написано:

Что ж, надо полагать, Брендан получил записку. Я чувствую, как горят щеки. Поднимая взгляд от сборника к его месту перед доской, я ожидаю, когда Брендан посмотрит на меня в ответ. Вместо этого он продолжает целеустремленно работать на компьютере.

Он дал мне все причины оставить его в покое. Понять намек.

Однако я приступила к этому проекту с одним намерением. Если я сдамся, то не заслужу его прощения, и не заслужу Эндрю.

Поэтому я не сдамся.

Вернувшись домой, я вытираю кроссовки о коврик перед дверью. На коврике перед дверью написано «Намасте в постели». Я закатываю глаза каждый раз, когда читаю эту идиотскую надпись. Сегодня я намеренно вытираю грязь с обуви о слово «постель».

У меня ужасное настроение, все благодаря Брендану. Даже то, что я заняла второе место в сегодняшнем забеге, не могло вытеснить из моей головы резкую реакцию Би-Би. Редко так случается, что бег не отвлекает меня от того, что меня беспокоит. Мне нравится четкая и определенная цель забега. Ты вкладываешь время и усилия, и в итоге выигрываешь. В сегодняшнем забеге на три мили по Руньон Каньон я побила свой личный рекорд и закончила меньше, чем за восемнадцать минут; хотя честно говоря, я ожидала, что побью личный рекорд. Мы тренируемся каждый будний день, с трех до четырех тридцати, и каждый день на этой неделе я пробегала дистанцию точно по расписанию. Сегодня начинается сезон соревнований, и я хочу уменьшать свое время в каждом из еженедельных забегов.

Я отпираю и пинком распахиваю входную дверь, затем стягиваю кроссовки, чтобы проверить источник боли в большом пальце. Как выясняется, из него снова идет кровь, пропитывая носок. Нужно найти пластырь…