– Мать весь день была в гараже, убирала там, – начала рассказывать Маргуша, – а твой отец вытаскивал из гаража доски.

Ада забеспокоилась?

– Вытаскивал доски? Ему же нельзя поднимать тяжелого! У него больное сердце!

– Он перевозил их на тележке, – уточнил Бой.

– Если на тележке, то, что ж, – вздохнула Ада. – А что еще? Еще, какие новости?

Марго сказала:

– К нам повадилась на огород какая-то дворняга. Бегает возле забора, что-то вынюхивает, лает, нервирует. Я не выдержала и перепрыгнула через забор, отогнала её.

– А Бой?

– Что Бой! – презрительно посмотрела она на Боя. – Только и может злиться, да отбирать у меня еду с кастрюли. Может и загрызть до крови, – такой жадный.

– Не всегда, – наклонил голову Бой. – И ни разу я не грыз тебя до крови!

– Что с ним говорить, – проворчала Марго. – Всё время находит причины для оправдания, если бы на его месте был Жусс, тот бы побежал за мной, никогда не оставил бы меня одну.

Бой промолчал. Марго при всех обстоятельствах всегда вспоминала своего первого друга, который был намного старше её. Она с умилением рассказывала, как они плавали на реке и она, маленькая, плыла за ним, уцепившись зубами за его хвост. Это было так смешно! Жусс не обижал её, и не отбирал у неё еду. Между ними вообще, по заверению Марго, была прочная взаимная симпатия. Они чутко улавливали состояние каждого, всегда и везде поддерживали друг друга. И это, по словам Марго, давало ей чувство уверенности и безопасности, и она откликалась ему ответным теплом и чуткостью. Почему же у Боя с ней не так? Они никогда доброжелательно не разговаривают друг с другом, не выражают свои чувства. А если бы открылись друг другу, наверняка обнаружили бы, что радуются и страдают по одним и тем же поводам, научились бы лучше понимать друг друга. Они бы чутко реагировали на язык жестов, распознали бы его, особенности мимики, сумели бы настроиться на общую волну. Ведь было же у неё такое с Жуссом…

– Что ты молчишь? – ворвался в него голос Ады. – Слабо отгонять чужаков?

Бой наклонил голову.

– Почему слабо? Ну, не могу я перепрыгивать через забор, высота меня пугает.

– Ага, нашел причину, – ехидно отозвалась Маргуха.

– Да, – продолжал Бой, высота пугает, но это не значит, что не могу своих родных защитить от кого-либо. Никакой злодей не уцелеет, если проберётся во двор и обидит кого-то. Я умею охранять свою территорию, – и вовремя могу отреагировать на агрессию. Ведь не самое главное перепрыгивать через забор и бежать сломя голову за какой-то шавкой! У меня инстинкт охраны территории!

Аде стало стыдно.

– Ладно, извини, я поняла тебя. Мы сами виноваты. Если с детства не научили тебя перепрыгивать препятствия, то сейчас уже не научишь. Слишком тяжел ты стал. И ты прав в этом случае. Не дело оставлять двор и гоняться за какой-то зверюшкой или собакой! Это я тебе, Маргуша, говорю. И, пожалуйста, не ругайтесь, вы для меня оба хороши. Я вас обоих люблю.

Овчарки стояли возле неё, прижавшись с обеих сторон, и слушали.

– Я устала, – вдруг сказала она. – И у меня нога болит.

– Почему? – забеспокоились собаки.

– От непривычки так бежала, что коготь на лапе надорвала.

– Покажи, где, – потребовала Марго.

Ада вытянула лапу и жалобно произнесла:

– Если бы у меня была здесь аптечка, намазала бы лапу, ранка и зажила бы.

Бой закашлялся.

– Что? – посмотрела на него. – Ты хочешь что-то сказать?

– Тебе Маргуха скажет, – ответил он. – Её Жусс вечно рыл на огороде ямы и постоянно ранил лапы, которые она зализывала.

Марго горделиво вскинула голову.

– И не одна я зализывала, а вместе с ним! И это не баловство! Ты будто не в курсе, что собаки зализывают раны, так как в их слюне содержится дезинфицирующее вещество – лизоцим, которое помогает быстрому заживлению. Или ты не знал этого? – посмотрела на Боя.

– Как это не знал?

– А если знал, то, что ехидничаешь? Ты, Адушка, ложись вот здесь, под навесом, на старой шинели, брошенной на землю, – сказала она. – Ложись и отдохни, а мы постараемся тебе помочь.

Ада фыркнула, увидев грязную и пыльную шинель, но вспомнив, что её она сама когда-то положила, прилегла на неё, и уже не чувствовала никакой пыли. Чувствовалось только тепло и уют.

– Я устала, – снова сказала она.

– Это от непривычки, – заметил Бой. – Полежи, отдохни, а мы посидим с тобой рядом и вылижем твою рану. Покажем, как делать, а потом ты сама сможешь помогать себе. Это совсем не сложно.

– Не сложно, но противно, – поморщилась Ада. – Грязную лапу языком… Фу!

Собаки рассмеялись.

– Когда-то я тебя научу, как обеззараживать ротовую полость, что употреблять в качестве слабительного, какие самые полезные травы, – говорила ей Марго, прилегая рядом с ней. – И научу, и покажу. Это совсем не сложно, и эти травы есть у нас в огороде, а некоторые травы растут на лугу. Мы, собаки, сами себе лекари и психотерапевты.

– Сказала такое! – засмеялся Бой. – Зачем это собакам психотерапевты?! Мы же не питбули или ротвейлеры?! Это этим психам нужен психотерапевт в виде жесткого дрессировщика.

– Тише, – кивнула Марго в сторону Ады. – Не смейся так громко, разбудишь.

Но Ада не спала, а только дремала, прислушиваясь к собачьему разговору. Она ощущала приятное тепло, шершавые языки собак и чувствовала, что лапа успокаивается. А Марго и Бой замолчали и не шебаршились, боясь растревожить свою хозяйку. Через некоторое время она подняла голову.

– Я должна бежать обратно.

– Так скоро? – забеспокоилась Марго. – Но мы ведь и не успели, как следует поговорить, и у тебя лапа не успокоилась.

– Успокоилась, не волнуйтесь. А мне нельзя больше задерживаться, не то не успею вовремя вернуться домой.

– Но ты прибежишь ещё? – с надеждой посмотрели на неё.

– Не знаю, – ответила она. – Ничего не знаю.

– Мы будем тебя ждать, – с надеждой посмотрела на неё Маргуша.

– В любом виде, – пробормотал Бой.

Ада попрощалась со своими друзьями, в последний раз посмотрела на тёмные окна родительского дома и вздохнула. Если бы она не была в таком виде, тихо зашла бы в дом, и прилегла бы на диване. А мама, проснувшись от шороха, ахнула бы и разбудила папу. И тот сразу бы включил свет и начал расспрашивать, как она к ним добралась ночью, и всё ли в неё в порядке. А потом они засуетились бы на кухне и начали бы предлагать ей чего-то перекусить, будто самое главное в жизни – это еда. А она, разомлевшая от наплыва чувств, сидела бы за столом и рассказывала. А о чем бы, интересно, рассказывала она? О том, как дела на работе? Или, как бежала через поле и лес? Или, как разговаривала с овчарками? Или, рассказывала бы про такое лекарство, лизоцим, или как он там называется. А в самом деле, что такое лизоцим? Надо узнать.

Подошла к забору, разогналась и перепрыгнула его. Снова повернулась, посмотрела на тёмные силуэты Марго и Боя, и, взяв обратный курс на запад, помчала вперёд.

Марго смотрела вслед Аде и вздыхала.

– Что вздыхаешь? – спросил её Бой. – Нажаловалась на меня и вздыхаешь?

– Какой ты всё-таки эгоист! Ты самого главного не понял!

– Чего не понял?

– Ведь Ада стала уже не той, что была!

– Ну и что? Она стала лучше, чем была! Ты слышала, с каким энтузиазмом она рассказывала, какое у неё появилось тонкое чутьё на запахи, звуки, как она бежала в деревню.

– Ну и что?

– Как это что? Это здорово! И она сама восхищалась своими новыми способностями.

– Да какой же ты непонятливый, Бой! Она восхищалась способностями собаки, но она ведь человек!

Бой внимательно посмотрел на Марго.

– А ведь ты права! Я об этом и не подумал!

– Не подумал потому, что ты всегда был недогадлив!

– Почему ты со мной так разговариваешь, Маргуша? Чем я заслужил такое отношение к себе?

– Жадностью! – выпалила она.

– Не надо повторять одно и то же по несколько раз. Я это понял и обещаю контролировать свои пищевые инстинкты.