– Ну, и что вы теперь думаете, Сергей?

Шакулин вытер соринку, попавшую в глаз, не спеша ответить на вопрос капитана:

– Эту дорогу можно легко перепрыгнуть.

Он решил не встречаться лишний раз взглядом с Листровским. Шакулин за это утро отчетливо понял, что капитан не считает его версию об оборотне, хоть на йоту правдоподобной, да, и вообще, кажется, считает ее смешной. В глазах Листровского, лейтенант, твердивший одно и то же, начинал выглядеть очень глупо.

– Даже человек мог бы перескочить пыльную часть спуска, не оставив следов, – добавил лейтенант.

– Вот это вы правильно подметили, – произнес Листровский.

– Не говоря уже о сильном… животном.

– Лейтенант, давайте лучше взглянем на это с более приземленных позиций. Мне кажется, что, учитывая все обстоятельства, наиболее правдоподобным было бы наличие все же человеческого фактора.

Шакулин понял, что его уже точно принимают за помешанного болвана, так как Листровский стал говорить какими-то научными терминами.

– Именно человеческого, – продолжил капитан. – Кто-то испугал потерпевшего, после чего он побежал внутрь леса. Значит, скорее всего, кто-то стоял либо на самой дороге, прямо перед пострадавшим. Либо кто-то мог выскочить на дорогу на некотором расстоянии. Например, метрах в двадцати ниже по склону, то есть там, где все следы затерты нашими безалаберными друзьями из милиции. А непродолжительная погоня свидетельствует в пользу того, что в нужном месте жертву поджидал второй злоумышленник. Можно даже предположить, что все было спланировано, и, испугавшись, потерпевший побежал прямо на второго.

Шакулину доводы показались вполне резонными, если бы не одно «но», поэтому он сейчас смотрел на Листровского удивленными глазами, в которых можно было прочесть непонимание, отчего капитан все время забывает важнейшую деталь.

– Извините, товарищ капитан, – после некоторой паузы начал Шакулин. – Но как быть с выеденным животом потерпевшего? Это же явный звериный почерк.

– Послушайте, лейтенант, – буквально процедил сквозь зубы Листровский. – Я знаю одно, кто-то в этой местности пытается воскресить этого вашего оборотня, если он когда-нибудь существовал. Кто-то намеренно обставляет все дело так, чтобы люди думали, будто в лесу орудует некое невероятное существо, которое якобы совершало нечто подобное сорок лет назад. Но даже если сорок лет назад здесь и жила какая-то тварь, то ее убили, вы это сами видели на фотографиях. Эту тварь застрелили. А уж рассыпалась она в ту же секунду в кучку праха или не рассыпалась, того нам знать не дано. Второй кадр можно было легко сымитировать. Так что давайте искать реальных преступников, живущих сейчас, а не гоняться за привидениями. Я ясно выразился?

Шакулин немного помедлил с ответом, переваривая дозу эмоций, выплеснутую на него Листровским.

– Честно говоря, Евгений Палыч, я не до конца понимаю вашу позицию. Вернее, я вообще ее не понимаю. Даже, если вы отметаете версию «моего» оборотня, совершенно очевидно, что в лесах объявился какой-то зверь-людоед огромной силы и, видимо, размеров. О каких реальных преступниках мы ведем речь в таком случае? Я не представляю, как можно провернуть такую подставку? Не представляю! – Шакулин решительно резанул воздух рукой. – При всем уважении к вам.

Листровский недовольно зыркнул глазами.

– Хорошо, лейтенант, давайте дождемся завтрашних результатов от встречи с Альшаниным.

При этих словах он отошел в сторону, пошарил в кармане и вытянул рукой уже изрядно помятую пачку сигарет.

Стояла восхитительная погода, плюс двадцать, ясный августовский день, не прохладно и не жарко. Красивые ровные сосны, разместившиеся на этом склоне в относительно разряженной обстановке, не так, как в самом лесу, одна на одной, поигрывали на солнце своими сочными темно-зелеными нарядами из иголок. По одной из таких красавиц, шебурша отслаивающейся пленкой коры, как бы припрыгивая, пробирался поползень. В поисках личинок мелкая пичуга в черно-белую крапинку, цепляясь коготками за ствол, поднималась все выше и выше.

Листровский наблюдал за птичкой, изредка вуалируя ее силуэт облачками сизого сигаретного дыма.

– А все-таки хорошо тут у вас, на Урале, – проговорил он, продолжая следить за почти скрывшимся в кроне сосны поползнем.

Шакулин только согласно слегка покачал головой, даже не посмотрев на своего начальника. Он скептически глянул на окружавшую их природу и с недовольным выражением лица снова погрузился в собственные мысли.

– А что там? – вдруг спросил Листровский, махнув рукой как бы за вершину холма.

– Там, там Таганай, долина. Хотите подняться? – без энтузиазма спросил Шакулин.

– Да, пожалуй, это было бы интересно.

Лейтенант молча показал, что раз так, то нет ничего проще, и жестом пригласил капитана начать движение.

– Это что-то вроде спуска в долину, – Шакулин обвел рукой все пространство перед собой, когда они через десять минут пути оказались на самом верху.

Листровский, видавший виды в этой жизни, чуть выкатив нижнюю губу, рассматривал раскинувшийся перед ним простор Таганая с явным одобрением. На его почти всегда пасмурном и сосредоточенном лице сейчас появилось некое подобие задорной улыбки, и он поспешил поделиться ею со своим молодым коллегой, понимая, что тот нуждается в каком-то подобном ободрении духа. Шакулин, обменявшись взглядом с капитаном, и уловив его настроение, тоже слегка улыбнулся и, подхватив манеру Листровского, мимикой показал ему что-то вроде: «Да, есть у нас такие дали!»

– Значит, это и есть Таганай? – голос капитана был максимально приветливым, насколько он вообще мог быть у него приветливым.

Пасмурные тучи, клубившиеся в голове Шакулина, развеивались. Он тоже, почти забыв про все, поглощал немного грустными глазами синеву высокого неба, мягкие очертания горного хребта, поднимавшегося по левую сторону и гряды низкорослых гор по правую сторону, ну, и конечно саму долину, неровным, как бы волнующимся морем, преимущественно хвойных деревьев, растянувшуюся посередине.

– Это только начало, отсюда всю долину не видно. Она достаточно серьезную площадь занимает. Только с вертолета можно рассмотреть. Горы слева – это хребет Большой Таганай. Та вот, самая первая гора называется Двуглавой сопкой, за ней Откликной гребень, последняя – самая высокая – это Круглица. А те, что справа, Средний Таганай, еще правее, горы Малого Таганая. Они пониже будут.

– Река? – капитан пальцем показал на водную преграду, протекавшую метрах в ста от обрыва, которым проваливался в долину их холм.

– Да, это Тесьма. Как раз, где-то с обратной стороны Откликного гребня берет начало, – Шакулин махнул рукой влево. – Река достаточно меленькая. Сами видите. Но весной может разлиться.

Листровский, все еще с довольным видом рассматривая течение горной речки, немного переменился в лице и слегка прищурил глаза, остановив свой взгляд в одной точке, как будто что-то вспомнил.

Вечером, сидя в своей служебной квартире, капитан набрал московский номер.

– Да, – сухо ответили в трубке.

– Листровский.

– Что, Евгений Палыч, у тебя сегодня, я слышал, новый эпизод произошел?

– Да, утром нашли труп, почти на окраине города.

– Все ближе и ближе, значит, подходит.

Листровский сделал небольшую паузу перед тем, как решиться перейти к теме, которая его волновала в первую очередь.

– Я тут узнал кое-что, товарищ полковник.

– У тебя есть доказательства, что это наш парень, капитан? – голос насторожился.

– Нет, таких доказательств у меня пока нет.

– Тогда, что?

– Сегодня выяснилась одна любопытная подробность. По словам судмедэксперта, жертвы были убиты двумя разными, как он выразился, способами.

В трубке повисла некоторая пауза.

– Ты хочешь сказать, наших парней там двое?

– Не знаю. Пока не знаю. Во-первых, неясно, что подразумевалось под двумя способами. Во-вторых, надо для начала встретиться с этим медиком тет-а-тет. Он по каким-то причинам не стал говорить при большом скоплении лишних людей. Видимо, ему действительно есть что показать.