Приказчик удовлетворенно перевел дух и потянулся рукой ко лбу, вспоминая перипетии явившегося ему видения.

«Надо уходить. Неспроста все это. Разлегся тут, увалень! Не ровен час, и взаправду сыщут!»

Воронов с легким кряхтением поднялся на ноги. В пояснице явственно прострелило.

– Ах, ты! – почувствовал боль приказчик, но смог полностью распрямиться.

«А вот, нечего было на сырой тверди валяться! Не дай Бог, заклинит спину!». Он на секунду представил, как ему придется проделать оставшийся путь на карачках, если дело развернется подобным образом.

С великим сожалением осмотрев свою одежду и почти развалившиеся сапоги, Воронов, прихрамывая, направился к скалам, которые словно корявые каменные зубы торчали из-под земли всего в нескольких десятках шагов. Впереди вырисовывалась небольшая тропка, тонкой змейкой убегавшая вглубь седловины.

«М-да! Причудится такое! Ай вот спин як! Вот молитва, а?!». Он, размышляя, покачал головой. «Ай вот спин як! Ну, надо же!»

«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – громогласно ухнуло в его голове.

Воронов встал как вкопанный.

Он очень четко расслышал последнюю фразу, грозно сказанную совсем чужим голосом. Но он готов был поклясться, что уловил ее не ушами. Нет. Вокруг стояла вполне обычная для этих, запрятавшихся в лесу скал, тишина, изредка прерываемая чириканьем каких-то небольших и веселых пташек. Нет-нет. Кто-то прорычал ему этот набор слов прямо в мозг, минуя слуховой аппарат.

После осознания всего этого глаза приказчика заметно округлились. Сердце принялось выстукивать яростный ритм.

«АЙ ВОТ СПИН ЯК!!!» – добивая психику беглеца, грохотнуло в его голове еще раз.

Спина приказчика покрылась капельками холодного пота. Он стоял на месте, не в силах шевельнуть хотя бы пальцами, и только его взгляд растерянно бегал с предмета на предмет, не имея особой цели. Спутавшиеся от неожиданности мысли не могли выдать ни одного мало-мальски здравого сигнала его телу, как вдруг Воронов увидел нечто.

Чуть левее направления, которым он только что двигался, под одной из старых коряжистых елей вырисовывалась большим черным пятном фигура неведомого животного, чей неясный силуэт украшали два огромных желтых блюдца уже знакомых звериных глаз.

Дыхание перехватило, как и в первый раз.

«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – голос говорил эту фразу с особым ударением на последний слог, точь-в-точь, как пару лет назад, в то время, когда Воронов принимал английских купцов в Новгороде. И один из них, надравшись в стельку, требовал разговора с понравившимся ему бакалейщиком Яшкой Захаровым. Воронов ничего не соображал в английском языке, а приезжий купец все требовал и требовал Яшку, постоянно твердя: «Ай вонт спик Яков!» Однако косноязычные выкрики подвыпившего иностранца было трудно правильно понять. Для Воронова он нес какую-то белиберду из четырех слов: «Ай вот спин як!» Позже, когда недоразумение было исправлено, Воронов часто смеялся над запомнившейся ему исковерканной фразой, и частенько твердил ее про себя, когда снова приходилось встречаться с посланцами чужих держав. Но никто другой об этом знать не мог.

«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – чуть ли не нараспев злобно пронеслось по пространству мозга приказчика, а глаза неведомой твари, за которыми как привороженный все это время наблюдал Воронов, заметно зыркнули, одновременно с произнесением последнего слога.

Осознание происходящего медленно вползало в его разум. Воронов инстинктивно попятился назад. Неужели, это животное копается в его мозгах! Нет, такого не бывает! Ему снится. Прямо как тот недавний бред с безликими. Это сон внутри сна. А может он по-прежнему в подземной темнице, где-то в пещерах Юрмы? Наверное, ему снова безликие дали выпить «сладкий дурман», наверное, именно так, именно так. Продолжая медленно ретироваться, Воронов наступил сапогом с прорвавшейся подошвой на упавшую ветку ели. Несколько острых иголок впились ему в ступню. Приказчик сморщился от боли, но сжал губы, не издав ни звука. Похоже, что все это явь. Бредовая явь!

Однако к звукам, которые сейчас всеми возможными способами улавливал Воронов, подмешивался еще один. Занятый глазастым зверем, приказчик не сразу обратил внимание, что уже несколько минут, как он слышит все нарастающее монотонное шипение. Безликие уже где-то рядом, они идут.

Больше нельзя было терять ни минуты. Собрав все остатки воли в кулак, Воронов стряхнул с себя оцепенение, быстро оценил обстановку, и, продолжая взглядом контролировать расположение желтоглазой твари, сначала не быстрой трусцой, а затем отчаянным галопом помчался сквозь ельник, пытаясь обогнуть скалы чуть севернее, чем первоначально задумывалось, дабы держаться подальше от неведомого провожатого.

Хруст сухих веток раздался где-то слева. Зверь погнался за ним. Теперь Воронов не сомневался, что хищник двинулся вслед, а не остался в своей засаде, как утром на полянке. Приказчик подхватил с земли внезапно подвернувшуюся увесистую сучковатую дубину и повернулся на звук. Однако сквозь заросли почти ничего не видно. Воронов замер и прислушался. Тварь никак не выдавала своего присутствия. Только шипение. Ах, это гадкое шипение! И больше ничего. Держа в фокусе внимания предполагаемое направление, откуда мог бы начать атаку его сегодняшний старый дружок, Воронов припустил дальше. И снова послышался хруст ломающихся веток и едва различимый топот мягких лап, прыгающих по каменистой почве.

«Оно бежит за мной! Оно шарит в моей башке и бежит за мной! На этот раз точно!» – волна страха ударила в спину Воронову. Он всеми фибрами ощутил, что сейчас опасность много больше, чем при утренней встрече, и кинулся было удирать без оглядки, как вдруг со всего маху налетел на что-то мало напоминавшее дерево или камень. Кувыркнувшись по земле вместе с новым предметом, Воронов обнаружил себя в объятиях человека в черном балахоне.

От неожиданности открытия приказчик выпучил глаза и истошно завопил, пытаясь высвободиться. Безликий в столкновении получил какое-то серьезное повреждение, поэтому не успел среагировать. Выпустив жертву, и теперь распластавшись под лапами высокой ели, он лишь тянул свои бледные скрюченные пальцы к стволу дерева, видимо, намереваясь с его помощью подняться. Недолго думая, вскочивший Воронов покрепче сжал в руках дубину, и с зашагом наотмашь приложился по капюшону врага. Дубина звонко треснула и разлетелась в разные стороны. Тело безликого обмякло, в районе головы проступили пятна свежей крови.

Приказчик довольно ощерился и издал торжествующий рык. Он так долго боялся, так долго прятался, таился, убегал! И все напрасно! Они все равно нашли его! Поэтому теперь страх уступал свои права, на его место влетала ярость. Ярость отчаяния. Лицо Воронова аж перекосило от удовольствия. Все стало как-то кристально ясно. Часть ли это бредового сна или нет? Лежит ли он сейчас в мрачном подземелье безликих, одурманенный тягучим напитком, или действительно рвется к свободе через чащобы горного хребта? Неважно. Он просто будет их всех истреблять. Хоть во сне, хоть на яву. Он разорвет их всех на куски своими собственными руками! И эту болтающую на неважном английском тварь, кстати, то же!

Воронов чуть присел и, хищнически сузив глаза, зло осмотрелся вокруг. Неизвестно в какой момент это произошло, но весь лес принял странную розовую окраску и начал источать скверный мерзкий запах. Окружавшие его елки испуганно затихли, в недоумении взирая на только что случившееся. Приказчик одернул изорванный рукав, и, не догадавшись обшарить поверженного врага в поисках оружия, вприпрыжку помчался в том же направлении, куда двигался до столкновения.

Через пару мгновений он выскочил на свободное от деревьев место. Скалы остались чуть левее, их низкие каменные вершины едва-едва виднелись над пиками хвойников. Впереди лежал небольшой травянистый луг, уходивший под уклон вниз к следующему лесу, за которым и протекала Тесьма. Он почти у цели. Только почему все имеет какой-то странный розоватый цвет? Но сейчас не до того. Может, солнце, садящееся за оставшимся позади горным хребтом, устроило алый закат и выкрасило землю в столь необычные оттенки. Вот только шипение ощутимо возросло. Похоже, ИХ здесь много. Пересечь небольшой луг будет проблемой. Воронов довольно ухмыльнулся: «И черт с ними! Всех на кол!» Он уже несколько минут ощущал мощный прилив сил, видимо, вызванный маленькой победой под елками.