Да, прямо под стальную бляху с очередным вызывающим рельефным рисунком (что там было на этот раз – весёлый Роджер в окружении двух харлеев?), тяжёлым толстым донышком почти полной бутылки!.. Прямо по центральной линии гульфика плотных чёрных джинсов… А главное, до упора!

______________________________________________________

*Имеется в виду статуя "Давида" Микеланджело

Его сложило пополам практически сразу, хотя едва ли большая часть окружающих свидетелей успела разглядеть или понять, что же там произошло на самом деле. Мало того, этот… перекошенный от неслабой боли наглец схватил её за запястье правой руки почти через секунду, как только она впечатала со всей имевшейся дурью донышком бутылки в его выпирающий лобок.

Может сработал рефлекс (на удивление очень быстрый и ловкий рефлекс)? Либо он выпил меньше Гаррета, либо данная ситуация была для него не в новинку. Но уж слишком притягательной выглядела склоненная перед Джо голова и опять-таки всего в ничего от её руки, сжимающей достаточно тяжёлую полную ёмкость из толстого стекла. Наверное, он успел прочесть её назревающие мысли до того, как у неё вспыхнет очередное непреодолимое (и не менее спонтанное) желание завершить судьбу бутылки её последней самой близкой встречей с его затылком.

И до неё не сразу дойдет, что Рик (этот чертов Рикки Тандер Баумен!!!) не издал ни звука, а его сухая тёплая ладонь и гибкие фаланги, охватившие запястье её кисти живым и весьма цепким наручем, окажутся столь… ощутимыми и даже болезненными. Крайне ощутимыми, буквально до костного мозга! Не то, чтобы он сдавил ей руку до хруста суставов и хрупких косточек, скорей наоборот… Сверх ласковое сжатие-давление кончиков пальцев на самые уязвимые точки, от которого реально сводит судорогой челюсти, живот (и, боже правый, даже что ниже живота, тоненькой царапающей спицей от пупка и дальше по мочеточнику!) и попутно выбивает из головы уцелевшие чудом предохранители. Скорее удивленно вскрикнула она, рефлекторно разжимая ослабевшие пальчики и выпуская на пол треклятую бутылку. То ли высота над начищенным до зеркального блеска дубовым паркетом оказалась небольшой, то ли бутылка была сделана из калённого стекла, но она просто гулко стукнулась об очень твёрдую поверхность пола и застыла рядом с их ногами в немощной "позе" несостоявшегося парламентера.

– Ты вконец звезданулся? Отпусти руку, хренов ублюдок!.. – о, да! Джоанн Слоун не только умела лёгким движением руки резать в редактируемых ею произведениях столь новомодную обсценную лексику, но и временами применять её в собственной повседневной жизни, в самых крайних ситуациях, например, как эта.

Вторая рука интуитивно сжала клатч, словно намереваясь пустить его резервным орудием самозащиты в любую секунду. Вот только он явно не тянул на весомый снаряд для рукопашного боя, способный вывести из строя презренного противника. Может поэтому Бауман не стал хватать её за второе запястье?

– Это ещё спорный вопрос, кто тут на самом деле… двинулся рассудком! – ну конечно же он не упал на паркет на подкошенных коленках и не стал слёзно вымаливать прощение за все свои вопиющие ошибки прошлого.

Несколько секунд на передышку, чтобы медленно приподнять голову, лицо и… Милостивые боги!

Когда в последний раз она так близко видела его глаза от своих? Это побагровевшее от сильного притока крови лицо, испещренное вздутыми венами на лбу и под глазами, на чуть огрубевшем за прошедшие 20 лет рельефе лепных черт возмужавшего похитителя наивных девичьих сердечек?

Недоделанный викинг! Вот сейчас бы она с превеликим удовольствием вцепилась всеми трясущимися пальчиками и в его ужасную бороду и в эти шикарные космы на его голове.

– Уж поверь мне на слово, Рикки-долбо*б-львиное-сердце, с моим рассудком как раз предельно всё в порядке! И каждое моё действие и слово более чем взвешенно, просчитано, а главное, чрезмерно адекватно!

Каким бы было неописуемым наслаждением зачитывать всё это в его… прямые, въедливые глаза, которые он определенно не собирался постыдно отводить в сторону, если бы её сейчас саму так не колотило изнутри зашкаливающей амплитудой запредельных эмоций.

Ох уж этот чёртов эффект неожиданности большого сюрприза.

– Честно говоря… – ему пришлось на пару секунд сжать челюсти и сделать всё возможное, чтобы ни в его глазах, ни уж тем более на самом лице не промелькнуло хотя бы едва заметной тени острой боли, подрезающей не только тело, но и здравый разум, пока он заканчивал затянувшуюся попытку выпрямиться и вырвать аналитическое мышление из цепкой хватки физического "недомогания".

Как бы он не тужился внешне, охрипший, чуть сдавленный голос выдавал его с головой.

– Я немного в глубоком ауте, и мне крайне сложно вспомнить, чем таким… исключительным мне удалось когда-то прогневить малышку… – ему пришлось сделать вынужденную паузу, поскольку взгляд Джо провернул свою зубодробительную дрель предупреждающим нажимом по его шокированным глазам с едва заметным наклоном головы и сверхсдержанным поджатием пухлых губок. – Мисс Джоанн Слоун.

Крайне удивительным было то, что он прекрасно помнил и о малышке Джоанн Слоун, и, возможно, о том факте, что они не виделись (страшно подумать!) 20 лет.

Но он же реально прав, вашу бабушку! 20 лет! Он впервые видит её взрослой и на вряд ли так скоро успел свыкнуться с данным разворотом событий, как и принять в кластеры своей офигевшей памяти шокирующую информацию – не только визуальную, но и "текстовую". Сопоставить за несколько секунд прошлые воспоминания с бешеным артобстрелом из новейших обстоятельств?.. Тут у кого хочешь соображалку заклинит и не хило так.

– Ну конечно! Сама святая наивность! – на благо длинные каблуки любимых туфель позволяли сверлить его глаза своими практически на одном уровне, и практически соприкасаясь носами.

При иных обстоятельствах, подобная картинка была бы явно воспринята за весьма интимную беседу двух очень близких людей, на грани зарождающегося страстного поцелуя. Да и что она могла сделать? Он же вцепился ей в руку и очередным ласковым нажатием на те же болевые точки, необъяснимым маневром заставив её сократить разделявший их фут до каких-то ничтожных двух дюймов. Она сама не заметила, как это сделала. Как, впрочем, и всего остального – что творилось вокруг, где она, какого чёрта тут происходит, и почему позволяет этому обросшему питекантропу к ней прикасаться?

– "Это был не я, это был однорукий!" Видно, и брачные клятвы ты даешь с такой же необремененной легкостью, как и прочие обещания не важно какого срока давности? В радости и печали, в болезни и здравии, покуда смерть не разлучит вас? Действительно, зачем напрягаться? Все настоящие пацаны так делают. Хочу сказал, хочу передумал, у вас же своё исключительное представление о чести и ответственности.

– Никогда раньше не жаловался на плохую память, даже в моменты сильнейшего опьянения, но, ей богу… Пытаюсь напрячь извилины, но ни черта не понимаю. Разве мы с тобой встречались после Каслфорта где-то ещё? Не с этой же пятницы тебя так сорвало с тормозов? – он и сейчас выглядел далеким от понятия "поддатый". Да, запах лёгкого алкогольного перегара с отвратительным душком сигаретного дыма резал по всем рецепторам обоняния, но его глаза оставались ясными и такими же всеподмечающими, как и в их случайную встречу в "Аркадии" – никакой расплывающейся дымки отупляющего дурмана. Мало того, он и вправду хмурился, настраивая свой чётко сфокусированный взгляд на её лице, будто пытался со столь близкого расстояния разгадать по её чертам неподдающуюся его разуму загадку.

Неплохой приём, особенно, когда держишь разъярённую, да ещё и столь шикарную фурию впритык к себе и без особого стеснения (на глазах у её не менее изумленного жениха!) рассматриваешь абсолютно неузнаваемое личико.