И потом, он единственный, кто заметил мое плачевное состояние и пришел на помощь. Он нарушил прямой приказ директора и не стал блокировать мою магию, хотя это приведет за собой массу проблем. Словом, он сделал за эту пару дней все, чтобы я почувствовал себя защищенным. И все же он не скрыл от меня обстоятельства, способные уничтожить робкие ростки доверия, которые только проросли в моей душе. Он вообще, похоже, уверен, что я возненавижу его гораздо сильнее, чем ненавидел до памятного посещения гостиной Слизерина. Непостижимо! Значит, быть честным до конца ему почему-то очень важно. И это не может не внушать уважения.
Хотя, прислушавшись к себе, я понял, что и ненависти к профессору я не испытываю. Совсем. Не могу я его ненавидеть. Уже не могу.
Я поднял голову и посмотрел на него. Декан по-прежнему стоял у камина и смотрел на угасающие языки пламени. Он дал мне время на раздумья и терпеливо ждал моего решения.
Что ж, возможно, я не смогу полюбить его, как любят слизеринцы, но уважения и доверия он достоин, и в этом нет сомнений. Кроме того, как ни прискорбно, у меня больше никого нет. Только он.
Отбросив сомнения, я поднялся с дивана и подошел к Снейпу. Слова путались у меня на языке, я вообще не умел четко выражать свои мысли, когда волновался. Поэтому я просто взял его за руку и, не отрывая глаз от носков своих ботинок, сказал:
— Я вас не ненавижу, сэр.
Спустя секунду теплая рука легко коснулась моих волос. Я поднял голову и встретился взглядом с черными глазами профессора. В них было столько боли, что у меня сдавило в груди.
— Это было давно… Вы ведь не хотели, правда? Я знаю, мама вас давно простила…
Я что-то пытался сказать еще, но горло перехватило, и предательская влага потекла по щекам. И тут случилось совсем невероятное: профессор Снейп, грозный декан Слизерина опустился на колени и порывисто прижал меня к себе. Я уткнулся мокрым носом ему в шею и затих.
— Прости меня, малыш. Если можешь, прости. Я не знал… — глухо прошептал он, продолжая прижимать меня к груди.
Дождавшись, когда я немного успокоюсь, он, не выпуская меня из крепких объятий, осторожно поднялся. Я продолжал виснуть у него на шее, ничуть не смущаясь своего положения. Усевшись на диван, Снейп наконец отпустил меня. Внимательно осмотрев мою зареванную физиономию, он протянул мне платок.
— Успокойся, Гарри. Не надо плакать. Нужно быть сильным, малыш.
Я послушно вытер слезы и выжидательно посмотрел на профессора.
— Хорошо. Я рад, что мы с тобой все выяснили. Теперь можно обсудить детали. Скажи мне, что беспокоит тебя больше всего?
— Я боюсь не сдержаться и подвести вас, сэр, — не задумываясь, ответил я. Это на самом деле беспокоило меня больше всего. Я был совсем не уверен в своих актерских способностях. Да что там говорить, я точно знал, что при первой же встрече Дамблдор выведет меня на чистую воду, сотрет память, а слизеринцы будут иметь дело со всеми последствиями моей несдержанности. Страх подвести людей, протянувших мне руку помощи в такой трудный момент, буквально сковывал меня. Все это, наверное, отразилось на моем лице, потому что Снейп вдруг усмехнулся, взъерошил мне волосы и произнес:
— Неужели ты думаешь, что я вот так отпущу тебя прямо в лапы директора? Я знаю тебя не первый день, Гарри. Ты несдержан, импульсивен, любопытен и удивительно честен. Я долго думал, что ты действительно попал на факультет Львов не просто так. Но при этом ты умен. Ты умеешь анализировать и делать логичные выводы, пусть они не всегда и соответствуют действительности. Но дело даже не в твоих личных качествах. Как бы там ни было, но раскрыть ребенку твоих лет практически все тайны и отпустить его беззащитным в логово сильного легилимента было бы верхом глупости с моей стороны. С этим бы не справился даже выпускник. Успокойся. Теперь ты мой ученик, а это значит , что ни директор, ни кто либо другой не посмеют запросто копаться в твоей голове. Ты под моей защитой. Кроме того, ты не сможешь навредить мне, твоему Наставнику. Об этом позаботится Магия Дома Слизерин. Это означает, что ты не сможешь даже невольно выдать то, что может нанести мне ущерб. Ты не захочешь говорить о том, что видел и слышал в подземельях, потому что я запрещаю тебе это.
При этих словах я почувствовал, как мой язык на мгновение онемел. Тут же ощущение рассеялось. И меня охватило огромное облегчение.
— Спасибо, сэр! — я выдохнул с облегчением, ну просто камень с души. Но тут меня посетила новая мысль и я возмущенно выпалил: — Но почему тогда Джофри и все остальные сомневались во мне?! Они что, не знают, что я не могу вас выдать?! Они просто не хотели меня принимать!
— Нет, Гарри, это не так, — профессор взял меня за руку, успокаивая. — Ты очень импульсивен, я говорил тебе об этом. Они просто опасались, что ты полностью изменишь свое поведение, будешь затевать драки с Уизли, грубить остальным гриффиндорцам или замкнешься в себе и тем самым вызовешь определенное подозрение у директора. А если он начнет копать глубже, то скоро поймет, что ты перестал быть для него открытой книгой. Он не сможет считывать твоих мыслей дальше иллюзорных, поверхностных, которые наложил я. А это очень опасно. От тебя и твоего поведения слишком много зависит, именно это настораживало моих учеников. Но я уверен, что ты справишься.
— Я постараюсь, сэр! Я правда буду очень стараться!
— Конечно, будешь. И мы поможем тебе. Давай теперь обсудим детали. Запоминай.
Во-первых, во время всех завтраков, обедов и ужинов садись всегда лицом к столу Слизерина. Можешь дать понять своим “друзьям”, что следишь за змеями и пытаешься вычислить Наследника Слизерина. Это не вызовет подозрений. Напротив тебя всегда будут сидеть Дебора или Феликс. Тебе достаточно на несколько секунд посмотреть им в глаза. Ты почувствуешь умиротворение, как после Умиротворяющего бальзама, но намного тоньше. Этот прием в ментальной магии называется Вуаль безмятежности, она позволяет отрешиться от раздражения и придает четкость мыслей. Это поможет тебе на первое время не взорваться и не наломать дров. Уроки тебе тоже лучше делать в библиотеке через час после окончания последнего урока. Дебора или Феликс будут там.
— Но я не делаю уроки каждый день, сэр! — выпалил я и густо покраснел. Надо же было так спалиться!
— Ты хотел сказать, не делал, — с нажимом поправил меня декан. — Последнюю пятницу месяца никто не отменял, мистер Поттер. Вы теперь слизеринец, потрудитесь соответствовать.
Мне оставалось лишь кивнуть.
— Продолжим. Во-вторых, Изольда завтра сварит зелье Шендлера. Оно придаст тебе чуть рассеянный вид. Как будто ты только что перенес действие Обливэйта. Это невозможно сыграть, так что придется использовать этот способ. Ты ощутишь легкую слабость, может закружиться голова. Не бойся, это всего на пару дней, потом все войдет в норму.
Я снова кивнул.
— Далее. Сегодня Маркус наложит чары конфиденциальности на твою кровать. Они не позволят никому из гриффиндорцев откидывать полог твоей постели. Им просто не захочется этого делать. Чары продержатся до каникул, потом ты будешь сам их возобновлять по мере необходимости. Пользоваться ими постоянно слишком подозрительно. Надо, чтобы время от времени тебя все же видели спящим.
— Значит, я все-таки буду спать в Башне?
Эта перспектива меня угнетала.
— Не всегда. Дослушай меня до конца, — Снейп извлек из кармана маленькую булавку с зеленым камнем. — Когда будешь ложиться в постель, задерни полог и воткни ее в изголовье кровати. Ты сразу очутишься в своей кровати в подземельях, а проснешься вновь в Башне. Булавка перемещений действует семь часов. Если же кто-то из гиффиндорцев все же откинет полог твоей кровати ночью, ты мгновенно перенесешься назад. Это происходит настолько стремительно, что заметить невозможно. Когда проснешься, просто вытащи булавку и спрячь под подушку. Дай руку.
Я протянул декану свою ладонь. Он взял меня за палец и вдруг быстро уколол его этой самой булавкой. Я невольно отдернул руку.
