— Дети здоровы?

Лорд Принц кивнул на маленьких вредителей, все так же стоявших перед ним с опущенными головами.

— Да, сэр. Несколько ссадин, и все.

— В таком случае, не вижу никаких проблем. Неделю все трое без сладкого, и забудем об этом. Ты меня понял? Никаких дополнительных наказаний!

Дворецкий удивленно моргнул.

— Вы очень добры, сэр… А Роззи?!

— Роззи останется на своем месте. Пусть только возьмет помощницу. Кого-нибудь из старших эльфиек. О причинах ее странного попустительства по отношению к воспитаннице я выясню чуть позже. И еще. Дети будут играть вместе с этого дня. И обучаться тоже. Я ясно выражаюсь?

— Да, сэр. Но, сэр, это против правил… Лорд Сайрус никогда…

— Я не лорд Сайрус! — отец смерил дворецкого гневным взглядом и тише добавил: — Ты бы еще моего деда вспомнил. Разговор окончен.

Сразу после обеда он, так и не задав мне ни одного вопроса, поспешил к Дурслям. Притихшая Азарика вместе с новыми друзьями была отправлена в детскую под присмотром Роззи и Лаймы, пожилой, суровой на вид эльфийки, на которую Гарби и Лиана бросали испуганные взгляды. А я опять отправился в лабораторию, чтобы сварить новый Умиротворяющий бальзам по рецепту лорда Эварда, а заодно обдумать, как рассказать отцу о тайне рождения Азарики. То, что время для этого пришло, не вызывало сомнений.

Детская площадка в парке Литтл Уингинга была самой обыкновенной. Песочница, пара качелей, горки. Вот, собственно, и все. На ней резвились несколько малышей под бдительным присмотром устроившихся на лавочках мамаш. Увидев своих сверстников, деловито копошившихся в песке, Азарика вдруг вцепилась в мою руку и замерла.

— Ты чего, крошка?! Что случилось?

Я присел на корточки и посмотрел ей в глаза.

— Северус, а ты не оставишь меня здесь, с ними? Я не хочу!

— Глупенькая, это же не приют. Просто детская площадка. Ты же сама хотела в парк. Иди поиграй, а я посижу и почитаю. А потом мы пойдем домой.

Она внимательно посмотрела мне в глаза, неуверенно кивнула и направилась в сторону площадки, сжимая в кулачке ручку ярко-розового ведерка с совком, которые я предусмотрительно прихватил. Дойдя до песочницы, она на секунду остановилась, потом решительно переступила бортик и села прямо на песок, сразу включившись в общую игру детворы. Я немного постоял, отметив для себя, что ярко-бирюзовое платьице, отделанное пышными кружевами, не совсем подходит для возни с песком. Надо было подумать об этом раньше, а не полагаться на вкус Роззи при выборе подходящей одежды.

— Какая у тебя очаровательная девочка.

Он неожиданности я вздрогнул. Петуния стояла совсем рядом; занятый Азарикой, я совсем не заметил, как она подошла. Оба мальчика были с ней. Но старший мальчик, очень упитанный и подвижный, явно Дадли Дурсль, сразу рванул к площадке, а Гарри продолжал стоять, сжимая в руках игрушечную машинку, неуверенно переводя взгляд с тетки на играющих детей.

— Ну что же ты, мой маленький, иди поиграй.

Петуния ласково погладила племянника по голове и позвала сына:

— Дадли, возьми Гарри с собой. Поиграйте.

Дадли Дурсль, особо не церемонясь, ухватил кузена за руку и практически поволок к качелям.

— Это твоя дочь?

— Приемная.

— Я рада, что у тебя семья, Северус. Тяжело жить одному.

Мы устроились с Петунией чуть в стороне от всех на скамейке под деревом.

— Как ты? — спросил я после минутного молчания.

— Все хорошо. Насколько может быть, конечно.

Она вздохнула и посмотрела на меня.

— Он такой худенький, испуганный. Вздрагивает от каждого моего движения. Все время молчит. Смотрит, как зверек какой-то. Как ты думаешь, он сможет меня простить когда нибудь?

В ее голосе слышались слезы. Я неловко потрепал ее по руке.

— Гарри такой маленький. Он скоро все забудет. Все плохое. Главное, что все позади.

— Да, ты прав.

Мы с минуту помолчали.

— Знаешь, он так похож на Лили. Не внешне, нет, лицом он вылитый Джеймс. А походкой, жестами. Я же помню ее в таком возрасте. Она так же застенчиво улыбалась и щурила глаза. Я до сих пор не могу поверить в ее смерть… Как это произошло? Ты же можешь мне рассказать?

Она пытливо посмотрела мне в лицо, а я мучительно размышлял: как мне поступить? Я не хотел лгать, но рассказать ей все означало навсегда потерять ее доверие. Вряд ли она сможет меня простить. Гибель Лили целиком на моей совести.

— Я знаю, что ты не общался с ней последнее время, — продолжала Петуния. — Джеймс как то сказал, что ты нашел себе новых друзей среди снобов. Лили не позволила ему продолжить эту тему, но и не отрицала. А при нашей последней встрече обмолвилась, что очень боится за тебя. Что ты играешь с огнем.

— Когда это было? — глухо переспросил я.

— Незадолго до рождения Гарри. Мы встретились в доме у родителей случайно. Просто так произошло, приехали их навестить одновременно. В последнее время мы с Лили окончательно отдалились друг от друга, мы не ссорились, но и не дружили. Наши мужья, как ты сам понимаешь, тоже не жаждали общаться. И вот мы случайно столкнулись. Мама была так счастлива видеть всех под одной крышей. Мужчины ушли во двор, затеяли барбекю, мама хлопотала на кухне, Дадлик уснул, и мы остались вдвоем с сестрой. Лили вела себя необычно, то замолкала, то начинала непрерывно говорить, вспоминать наше детство, юность. Я тогда подумала, что ей просто страшно, как любой женщине, страшно рожать, страшно, что все пойдет не так, вот она и вспоминает свою жизнь, прощается. Мне это казалось смешным, сама я не была подвержена подобным фантазиям, но к счастью, у меня хватило ума не язвить на этот счет. Все же я давно ее не видела и скучала.

И вот тогда она мне и сказала, что очень боится за тебя. Вообще, когда речь зашла о тебе, у нее изменился голос, потеплел, что ли. Она говорила, что ты сошелся с очень страшными людьми и можешь погибнуть. Очень хотела тебе помочь, но не знала, как. Мне кажется, она жалела о вашем расставании. Скучала о тебе. И, наверное, любила. Извини, тебе должно быть больно это слышать, но я всегда была уверена, что Лили будет с тобой. А тут этот Поттер… Скоропалительный роман, свадьба. Все как-то наигранно, неестественно. Театр двух актеров, заезженная пьеса — Принц и Золушка.

— Тебе он просто не нравился, наверное, — рискнул предположить я.

Весь этот разговор разбередил мои раны. Было одновременно мучительно больно слушать о Лили, и в то же время невыносимо сладко вспоминать о ней.

— Не нравился, — подтвердила Петуния. — Так ведь и от тебя я не была в восторге. Но ваши отношения не отдавали фальшью, наигранностью. Ты всегда был настоящим. А Поттер становился в позы и говорил речи. Или придумывал дурацкие розыгрыши, понятные и смешные ему одному, ну, или его друзьям. Но Лили он не понимал, это я знаю твердо. Она выбрала не того и, скорее всего, понимала это, вот только изменить ничего не смогла или не успела. Если бы она была с тобой, возможно, не погибла бы. Ты защитил бы ее…

— Я предал ее, Петуния, предал, — вырвалось у меня. Я не мог больше молчать, не мог лгать. Глядя прямо в изумленные глаза сестры Лили, я выложил ей все. От торжественного вступления в ряды Пожирателей до грязного матраса в Азкабане. Она не перебивала. Просто слушала и молчала. Закончив свой рассказ, я отвернулся и стал ждать. Не знаю, чего. Публичного скандала с градом пощечин или гордого ухода в ледяном молчании. Но она продолжала сидеть, не проронив ни слова. Тогда я не выдержал первым:

— Миссис Дурсль. Я понимаю, что вам не может быть приятным мое общество, я и не стану обременять вас сверх необходимого. Прошу лишь об одном: позвольте помочь мальчику. Мне или моему отцу. Гарри действительно нуждается в защите.

Но она, по-моему, даже не слышала меня. Просто сидела и думала о чем-то своем, я не мешал ее размышлениям. Ведь ни исправить, ни вернуть уже ничего не мог.

— Значит, мы в одной лодке, Северус, — словно в ответ на свои мысли наконец произнесла Петуния.