Серафима суеверна не была. Она старалась смотреть на вещи здраво, не верила в мистику и всевозможные народные приметы. Но от этого места, несмотря на все доводы рассудка, её часто пробирала дрожь.

Хотя, если подумать, у Серафимы как раз были для этого все основания.

Она уже привычно для себя остановилась и опустилась на скамеечку перед домом, где раньше наверняка гнездились бабушки. Сейчас она пустовала, лишь валялся под ней опрокинутый и рассыпавшийся пакет семечек, уже полностью растасканный птицами. Выл между домами промозглый осенний ветер, где-то в стороне одиноко каркала ворона. Небо начинало потихоньку чернеть. Значит, у Серафимы оставалось не так уж много времени до того момента, когда ей нужно будет вернуться домой. Всё же не хотелось бродить в потёмках.

Подобные вечерние променады теперь стали для неё обыденными. Врачи советовали побольше гулять, особенно по значимым для неё прежде местам — авось, это даст какой-то толчок к возвращению воспоминаний. Гулять не то чтобы хотелось, но сидеть в четырёх стенах бабушкиной квартирки не хотелось ещё больше. Самой же Марте Афанасьевне, казалось, и вовсе было всё равно, есть Серафима дома или нет. Да, она водила единственную из оставшихся внучек по больницам, записывала к психологу, покупала таблетки, которые выписывали бесконечные врачи, но взгляд её всегда был холоден. И Серафима знала, почему. Бабушкиной любимицей всегда была Элька и только Элька, безумно похожая на деда. И Серафима знала, что бабушка предпочла бы, чтобы вернулась именно Элин, не она.

Ветер резко подул сильнее, закачав ветви деревьев и сдув пакет куда-то в сторону. Серафиме даже показалось, что мимо промелькнуло несколько крупных снежинок. Неожиданно стало холоднее, словно температура за секунду упала на десяток градусов. Она выше натянула шарф и недоуменно нахмурилась. По коже против воли побежали мурашки.

За спиной раздались чьи-то медленные осторожные шаги. Серафима несколько секунд напряжённо в них вслушивалась, пока незнакомый человек не остановился в нескольких метрах от неё.

А потом чужой тихий голос проговорил:

— Серафима?

Она быстро, почти не отдавая себе отчёта в собственных действиях, обернулась. За скамейкой стоял высокий юноша, а может уже и мужчина. Полумрак скрадывал его лицо и силуэт, но Серафима разглядела одежду необычного покроя и неестественно белые длинные волосы. Может, парик? Во всяком случае, выглядел этот человек так, словно сбежал с какого-нибудь конвента, вроде КомикКона, или со съёмок очередного фантастического фильма. Конечно, ни то, ни другое в их городке не проводилось, но объяснило бы и его странно светящиеся синим глаза. Наверняка просто цветные линзы, от которых отражается свет старого фонаря.

Серафиме очень не хотелось думать про то, что свет фонаря был жёлтым и тёплым, а глаза у юноши мерцали в сумерках каким-то странным — бабушкина соседка тётя Люба, любительница ужасов, сказала бы, что мистическим — холодным огнём. Да и в целом вид его не внушал доверия.

— Простите, мы знакомы?

— Ты меня не узнаёшь? Но как же… — в голосе незнакомца послышалось явная растерянность, а в голове у Серафимы словно что-то щёлкнуло.

Она не знала этого человека, а вот он, судя по его обескураженному виду, явно был с ней хорошо знаком. Может ли он иметь отношение к тем пяти годам?

Серафиме почему-то не хотелось это выяснять. Небо уже темнело, и ей пора было возвращаться домой к бабушке, под иллюзорную защиту старых стен с ветхими обоями, и пить свои таблетки. Может она бы и посидела здесь ещё, если бы была одна, но незнакомец спутал ей все планы и просто-напросто напугал, в чём ей очень не хотелось себе признаваться. Ну, что он ей сделает? Подумаешь, просто ошибся, обознался, со всяким бывает. Он не может иметь к ней никакого отношения, наверняка даже не местный.

— Не узнаю. Вы, наверное, обознались. Простите, но мне пора идти.

Серафима поднялась с места, стараясь не делать резких движений, но тут же испуганно рванулась прочь, потому что незнакомец вдруг сделал ещё один шаг вперёд и протянул к ней руку с абсолютно реальными острыми когтями, длиной с пол его ладони каждый.

Ветер завывал в ушах от быстрого бега, леденяще обжигая лицо и шею. Шарф слетел и остался за предыдущим поворотом. Старый и слишком длинный пуховик путался в ногах, жарко лип к взмокшему телу. Кровь гулко стучала в висках, от нехватки воздуха перед глазами темнело, ноги дрожали и подгибались. Серафима на секунду остановилась, опёрлась о колени руками, прерывисто вдохнула несколько раз, и вновь бросилась вперёд по мокрой от дождя улице. Ботинки шлёпали по лужам, обдавая ноги холодными брызгами.

Сколько продолжалась эта погоня? Она не знала. Перед незнакомцем у неё не было ни одного преимущества, кроме возможности сворачивать в еле заметные приезжим подворотни и закоулки. Однако долго это продолжаться не могло — Серафима чувствовала, что сил у неё осталось совсем немного. К горлу подкатывал ком, она начинала задыхаться. Мигрень калёным железом жгла где-то над левым глазом.

Её преследователь и не думал отставать. Она буквально чувствовала спиной его взгляд и слышала следующие за ней по пятам шаги. Всё ближе, всё громче, всё отчётливей.

Первые пять минут погони он кричал ей, просил остановиться, что-то спрашивал, но она не слушала, полностью посвящая себя бегу. Кто этот человек? Человек ли он вообще?

Что за бредовый кошмар остался у неё теперь вместо нормальной жизни…

Серафима вылетела на длинную широкую улицу и бросилась по проезжей части на другую сторону, не утруждая себя поисками пешеходного перехода. Вряд ли в такое время и в таком месте кто-то проедет, а так она быстрее добежит до другой улицы, потом до угла и наискосок через перекрёсток, а там уже рукой подать до бабушкиного дома…

Визг тормозящей машины она услышала одновременно с отчаянным криком своего преследователя. А затем раздался короткий треск, ярко вспыхнуло льдисто-синим, и машину смело в сторону дико полыхающей и крутящейся в воздухе пентаграммой.

Серафима застыла, дрожа, будучи не в силах сдвинуться с места и отвести взгляд от яркого синего пламени, охватившего машину, из которой начали вылезать испуганные и что-то кричащие люди.

Перед глазами встала та, другая авария, и изломанная, изрезанная, испачканная красным рука, торчащая из искорёженной груды металла. Папа…

Через секунду её крепко прижали к себе сильные руки. Блеснули у самого лица серебристые когти и чешуя на чужих длинных пальцах.

— Я не знаю, что произошло с тобой, Серафима, действительно не знаю. Но оставаться здесь тебе нельзя.

Воздух с тихим звоном раскололся. Вспыхнул ослепительно голубой свет.

1) В Странном мире принята следующая восьмиступенчатая система изучения магии: ивегард — ионир — адепт — амисион — матэр — фальто — мастер — магистр. Её придумал и утвердил учёный-человек из вольного города Грань Карвир Аркас в 1003 году Эпохи Магии.

2) Существует верование о Марраке и Сирионе (Тьма и Свет, в общем-то). Сирион — божество света, воплощение любви, мира и процветания. В противовес ему Маррак воплощение тьмы и злобы. Считается, что они извечно борются друг с другом, и у них есть, как посредники на земле, так и легионы мёртвых душ, что участвуют в этом противостоянии. Имя Маррака часто используется как ругательство. Считается, что всяческие злые силы служат ему, и что именно он виновник всех бед.

========== Глава II. Магистры и тёмные ==========

Ночь с 23 дня на 24 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Замок Лиррэ, Лэсвэт, Странный Мир

Незнакомец вёл Серафиму вперёд по залитой синим ночным сумраком галерее, схватив её за запястье столь крепко, что его острые когти практически царапали её кожу. Он словно боялся, что она сейчас вырвется и убежит, а потом снова попадёт под случайную машину.