Сильвестру повезло лишь в одном мире — странном, непонятном мирке, названия которого он даже не знал. Он был так горд, так рад, когда нашёл этих детей, и он не был готов к следующему приказу.
Убить их.
Он мог ожидать этого с самого начала, он мог понимать, что у Магистров Белого Совета вряд ли хватит сил, чтобы выиграть в схватке с ним и удержать их на своей стороне, но ещё он понимал, что не сможет исполнить приказ.
И он не смог.
Но Изар Мауг почему-то прислушался к нему и его глупому отчаянному предложению, и Сильвестр вновь открыл переход, чтобы вернуться из него уже не в одиночку.
В маленькой тесной комнатушке едва тлела настольная лампа. В ней, вместо свечи, тускло горела странная грушевидная стекляшка. Сильвестр осторожно спрыгнул с подоконника. Устланный деревянными панелями пол чуть скрипнул.
Из-за приоткрытой двери раздавался негромкий голос, кажется, женский.
— Как мы? Да так, живём потихоньку. Думаю, скоро на ремонт накоплю, пора в детской обои переклеить. Да и пол бы ещё перестелить, но это после холодов, до осени не успею уже, а она у нас такая морозная… Сашка бы не простил меня, если бы я оставила мелких жить в такой конуре… Что, скучаю ли? Нинка, в марте уже семь лет было, как его нет, а ты до сих пор спрашиваешь меня, как я. Смешная ты… Да-да, смешная.
Голос ненадолго затих, но потом вновь продолжил.
— Скучаю, конечно, безумно скучаю. Без него сложно… Тебе не представить как сложно, Нина… Вот подниму на ноги детей, Фимка школу окончит, в институт поступит — она у меня умненькая такая, знаешь? Почти что на одни пятёрки учится. Да, бывает и трояки приносит, но что уж тут поделать, не бить же. Элька? Её мать моя совсем избаловала. Сашка бы, наверное, давно ремнём её за капризы… Не веришь? Он когда сердился сильно, мог бы и ремнём… Да, конечно я бы ему не дала, мягкотелая такая. Всё-то ты знаешь, Нинка. Мир, представь себе, первый класс на одни пятёрки закончил. Да-да, я сама-то с трудом верю, он такой сорванец… Да, я помню, как он сломал забор дяди Гриши и удрал в лес, помню… Но он исправился, таким серьёзным стал… Но смешной безумно, особенно когда хмурится. Ну и вылитый Саша, он таким же забавным Лисёнком был в детстве. Да, несколько фотографий осталось…
Так вот, Фимка школу окончит, пойдёт в институт — ну или в универ там, да, образование всё равно получать надо, потом выдам её замуж за кого-нибудь хорошего. Как раз и Элька уже школу закончит, да и Мир тоже выпускником будет… Вот тогда, в принципе, можно и умирать. Я такое местечко присмотрела — мост, река внизу, вокруг деревья шумят… Красиво… Да не пугайся ты, милая, ну чего ты? Шучу, конечно, разве не слышишь?..
Устала, да. Безумно, безумно устала. Только ради мелких и живу… Мужчину себе найти? Не смеши меня, Нинка, ей-богу. Да, никого после Сашки. Никто мне не нужен, надоела со своими советами… Под мужчину нужно подстраиваться, ухаживать за ним, еду ему готовить, убирать, прилежной женой и хозяйкой быть, постель ему ночами греть… Не хочу так, Нинка. Никому я не нужна с тремя детьми. Какой мужик на это согласится, сама-то подумай? Четвёртого, общего, я не потяну… Ну всё, всё, не обижайся на меня… Да, знаю, есть такие, что и на троих чужих согласятся, и курящей бабой за тридцать прельстятся… Это глупый спор, Нин. Всё, иди, Серёжа тебя уже полчаса спать зовёт. Завтра созвонимся, да. Через неделю, в субботу? Нет, не могу, обещала наконец-то взять отгул и свозить детей погулять… Да хоть в парк какой, мало их у нас, что ли… Накормлю мороженым, может, в кино сходим, если денег хватит… Да брось ты, Нинка! Нет, ни рубля не возьму! У вас самих двое! Всё, иди уже, я завтра позвоню, договоримся.
Голос затих, послышались короткие гудки. Затем скрытая от его глаз женщина выдохнула сквозь зубы:
— Боже, как же я устала… Влас, знаешь, я тебя ненавижу… Если бы не ты… — она издала горький смешок, — О чём это я, конечно. Но если бы не ты, всё было бы гораздо проще. Сколько лет прошло, уже даже не тринадцать, ещё больше… А ты по прежнему моя головная боль.
Что-то щёлкнуло, затрещало, и через несколько секунд Сильвестр уловил аромат сигаретного дыма. Да, это точно был он, пусть в Лэсвэте и курили что-то другое. Значит, на этот раз он всё-таки застал мать детей дома, и теперь здесь, в захудалой квартирке, они впятером. Она одна, судя по всему. Сильвестр не слышал второго голоса, говорила она, похоже, по тому странному устройству, что он видел и у других людей, добираясь сюда.
Сильвестр сделал несколько осторожных шагов. Босые ноги ступали тихо, гораздо тише, чем могли бы ступать даже самые мягкие сапоги. В комнатке теснились три узкие деревянные кровати — две у одной стены, одна у другой, рядом с массивным шкафом и высоким коричневым стеллажом. На одной из верхних полок стояла уже виденная им картина в маленькой рамочке, нарисованная неизвестными ему красками. С неё весело и беззаботно улыбался во весь рот молодой мужчина — рыжеволосый, лохматый, с прищуренными глазами. Видимо, тот самый Саша. Рядом, в ещё одной рамочке стояло письмо, написанное на расчерченной мелкими квадратами бумаге.
Сильвестр осторожно подошёл ближе, стараясь не шуметь.
«Любимые мои девчонки (и мальчишка!), через неделю уже поеду к вам. Скучаете? Я вот соскучился ужасно! Невероятно давно не дёргал за косичку мою маленькую забияку Эльку и не ездил на рыбалку с Фимкой. Представляете, эти обалдуи не верят, что девчонка в четыре года может ловить рыбу, и ловить успешно! В следующий раз повезу её с собой, и она утрёт им носы. Да, Фимка? Целую тебя в твой очаровательный носик. Элька, привезу тебе столько конфет, что тебе их до самого Нового Года хватит. Мир пока читать не умеет, так что передавайте ему мою любовь в устной форме. Скажите, что папка скоро вернётся. Ксюша, мой огонёк, люблю тебя ещё на капельку больше, чем раньше. Береги мелких, скоро встретимся.
За сим подписываюсь, счастливый муж, отец и прочее».
За этим следовало криво и размашисто нарисованное сердечко.
Сильвестр сделал в голове пометку — рассказать Магистру о том, что после перехода он начал понимать не только устную речь, но и письменную. Затем сглотнул. Внезапно стало гадко. Он чувствовал, что залез туда, куда не следует, что сейчас по воле неизвестных этому миру людей он разрушит чью-то жизнь, чьи-то надежды на будущее, что забрав детей с собой окончательно сломает эту надтреснутую уставшую женщину, что курит сейчас где-то за приоткрытой дверью спальни.
Но если это не сделает Сильвестр — за детьми явится уже он, и это будет гораздо хуже.
Сильвестр перевёл взгляд на ближайшую к стеллажу кровать. Девочка на ней спала, свернувшись в клубок и высунув из-под одеяла лишь длинную худую ногу да растрёпанную голову. Почти всё её лицо, бледное в темноте, острое, было скрыто тяжёлой тканью так, что виден был лишь кончик заострённого носа, и прикрытые подрагивающими веками глаза. На вид девчонке было лет двенадцать. Сильвестр протянул руку, зашептал про себя слова заклинания. Сейчас она проснётся и будет слушаться его. Если он сделает всё быстро, мать даже не узнает о том, что кто-то приходил. Пусть это бесчеловечно, пусть. Он всё равно не сможет провести сквозь портал и её. Лучше так, чем… чем если он убьёт детей, как приказывали ему изначально.
— Ты от Власа?
Сильвестр замер, обернулся к двери. Женщина стояла там, одетая в длинный махровый халат, с едва дымящейся сигаретой в руке. Рыжая, рыжая как огонь, зеленоглазая, как и все драконьи маги огненного клана Ларсен! Маррак(2), как он мог так ошибиться?!
Почему не рассмотрел цвета глаз мужчины на картине?! Люди тоже бывают рыжими. Маррак побери…
На протянутых к девочке пальцах медленно тлели нити магии.
— Значит, не от него. Что ты забыл в моей квартире? Что… что ты делаешь с моей дочерью?! — глаза женщины вспыхнули. Она видит, видит нити… Вспыхнула огнём и сигарета, а Сильвестр вдруг с ужасом понял, что она, эта женщина, не может этим управлять. Он чувствовал в ней отголоски драконьей крови, но никто не обучал её. И теперь магия могла просто…
