– Если это поможет вам идти быстрее, то я готов вас называть хоть Синей богиней, Алина.

– Мне нравится, как вы говорите «Алина», – ответила она, задрав подбородок и моргая, чтобы снова не расплакаться – так ее пугали и злили и эта его невозмутимость, и черная ирония, и игнорирование ее страха и боли. Опустила глаза, чтобы тоже поправить сумки, – и тут он подошел к ней и несколькими движениями сделал это сам. Принцесса упорно смотрела в сторону – чтобы не дать волю слезам, и зажмурилась, когда он вдруг легко провел пальцами по ее щеке.

– Все будет хорошо, – сказал он глухо. – Главное нам – добраться до врат, не погибнув, а я не знаю пока, как пройти сквозь тысячи наемников императора. Но и это я решу. Об остальном не думай, Алина. Не нужно, девочка.

Она повернулась к нему, растревоженная непривычной нежностью в его голосе, – но лорд Макс уже шагал вперед, и принцесса бросилась за ним.

Максимилиан Тротт

В свое время, после того как Макс обнаружил, что заклятые на охрану дубы вокруг его поместья обзавелись собственными привязанными духами, он ознакомился с массой исследований, посвященных им, – потому что университетского курса было недостаточно, чтобы понимать, как сосуществовать дальше. И помимо прочей любопытной информации Тротт прочитал о случаях, когда стихийные духи подселялись к человеку, и он становился одержимым.

Свойственно это было только духам Разума, или равновесникам. Они, в отличие от порождений других стихий, почти не подражали животным – слишком основательны и гармоничны были для этого. Старшие из них, давно познавшие мир, не любили беспокойных людей и обитали далеко от городов и поселений. Иногда они принимали вид вечнозеленых деревьев – и такой гигант возвышался над лесом на сотню метров, а его корневая система гармонизировала окружающие земли; иногда – озер-колодцев, покоясь на их дне и поддерживая равновесие с помощью подземных вод. С этими духами, самыми загадочными и неизученными, было связано много легенд – например, что в их ветвях или на дне колодца можно найти чудесный артефакт, или что любят играть они с путниками, давая им задания и щедро награждая за службу.

Конечно, больше всего равновесников встречалось в Йеллоувине, но и в дремучих лесах других стран они изредка попадались. Маленькие же духи были известны куда больше – достаточно любопытные и молодые, чтобы тянуться к человеку и эманациям его разума, они, как и порождения остальных стихий, все же предпочитали деревни шумным городам. Они могли жить рядом с людьми в облике паука с паутиной, вьюнка или даже грибной полянки с огромной грибницей – всего, что оплетало, соединяло, скрепляло окружающий мир. Также можно было обнаружить места обитания духов Разума по огромным симметричным рисункам, которые то и дело появлялись на полях или в лесах после их игр – равновесники, будучи сами воплощением гармонии, и безобразничая, производили красоту. Но в большинстве своем они все же предпочитали не иметь конкретного облика, хотя взаимодействие с людьми любили, как и их подношения.

В районах, где им поклонялись издавна, существовали и свои традиции – так, в Тидуссе вырезали из дерева разномастных идолов с запрокинутыми головами, и после озвученной просьбы практично заливали ароматическое масло прямо в рот покровителю. А духи Разума, облюбовавшие каждый своего идола, за прикорм иногда оказывали посильную помощь – заболотившееся поле там высушить или сухое увлажнить, вернуть равновесие то есть.

Идолов этих, почитаемых тидуссами и созданных их же фантазией, были сотни – шестиглазый Шивала, многоглазый Инира и прочие много – ухие, – рукие, – ногие, – головые и так далее покровители, которым, по мнению простого народа, множество частей тела нужны были, чтобы все видеть, все слышать и успевать.

«Негоже богов молитвами от небесных дел отрывать, – говаривали в Тидуссе, – если для людей помощники на Туре оставлены».

Изредка и на короткое время духи могли подселяться в самих людей. Чаще всего по их просьбам, чтобы помочь в каком-то трудном деле: вспахать поле, совершить подвиг, очаровать милую сердцем девушку и (что важнее!) ее родителей. Но бывали и непрошеные гости, которым любопытно становилось пожить в человеческом теле.

Больше всего случаев одержимости было как раз в Тидуссе. По аналогии и возникла одна из гипотез про темных: что «демоны» одержимы какими-то недобрыми стихийными духами Смерти, которые придают им мощи. Впрочем, гипотез про потомков Жреца было множество, и ни одна из них и близко не походила на реальность. В отличие от тидусских историй.

По легендам, человек, к которому подселялся один из духов-покровителей, мог летать под облаками, выдыхать пламя или вьюгу, прищурившись, сбивать финики за тысячу шагов, выпивать озера и вызывать дожди – и так далее в соответствии с изысками народного фольклора, в котором отыскать зерна истины было сложно.

Достоверно было известно только то, что одержимые духами действительно существовали, что силы они становились немеряной как физически, так и магически, и что ни одного из них официально исследовать не удалось, так как равновесники вовсе не горели желанием быть исследованными. С духами Разума плотно общались и шаманы, добровольно впуская их в свое тело на время транса и подкармливая, чтобы обрести помощников и силу. Говорили, что у сильнейших шаманов в теле жили до шестидесяти шести духов, но опять-таки, никто это доказать не сумел.

Макс, ознакомившись с работами коллег, некоторое время задумывался о том, чтобы поставить на себе эксперимент – попробовать подселить в ауру кого-то из духов и проверить правдивость тидусских историй. Но в исследования аур и духов, как и во многие другие, на которые он обращал свое внимание, нужно было погружаться с головой или не лезть вообще. Макс, хорошо все обдумав, отказался от смены сферы интересов, тем более что он не мог предсказать, как отреагирует на подселение его темная кровь. К тому же в симбиозе дух-человек очень редко доминирующая роль оставалась человеку, а рисковать Тротт не мог. Он остался верен своим растениям и работе по усилению их магических свойств. И слава богам, что тогда не пошел на поводу у любопытства.

Потому что сейчас, несколько раз уже пережив ощущение запертости в собственном теле, которым распоряжается кто-то другой, неспособности заговорить, позвать на помощь или даже нос почесать без доброй воли подселенца, Макс ничего любопытного больше в этом не находил. Сплошной дискомфорт и страх, что больше никогда не станешь хозяином своего тела.

В настоящий момент ничего необычного Тротт не ощущал. Разве что – он перешагнул через корягу и прислушался к себе – в сердце чувствовался едва заметный холодок. Жрец, видимо, действительно спал, как бы ни происходил сон высшего существа.

– Смотрите, – едва слышно позвала принцесса, показывая влево.

Макс кинул взгляд туда, где на поляне, скрытой в густой тени папоротников, на взрыхленной, словно трактором, земле, росла сочнейшая трава, образуя небольшую воронку посередине, и кивнул:

– Да, это вехент.

Алина передернула плечами и поспешно переместилась вправо так, чтобы Макс находился между ней и логовом огромного муравья-землеройки, поджидавшего жертв в пустотах на сухих участках леса под созданными им же ловушками. Удобренная и перепаханная им земля выглядела как мирное пастбище, привлекающее травоядных обитателей леса.

Вехент был неповоротлив и не любил гоняться за добычей, поэтому мог месяцами сидеть в норе, хватая еду, которая сама падала ему в пасть. Но, оголодав, развивал невероятную скорость и убойность – как носороги, что водились на юге Манезии. Только вехент был раз в пять больше и в период голода мог нападать даже на тха-охонгов, часто одерживая победу.

– А почему, – тихо спросила принцесса, когда ловушка вехента скрылась за гигантскими папоротниками, – этих вехентов и пауков-лорхов не используют в армии императора? То есть, может и используют, но я видела только охонгов и раньяров…