— Пентаграмм. — закончился Деймон.

— Пентаграмм. Да, пофиг.

— Что же. Звучит убедительно.

Рот Грэма сжался в прямую линию. Он бросил на Деймона еще один раздраженный взгляд.

— Я просто не понимаю, почему ты говоришь об этом. Ты всегда вспоминаешь прошлое, Деймон. Как будто мы можем вернуться туда, но это не так. Мы не можем.

— Почему нет?

— Я что, блять, похож на гребаную машину времени? -Грэм сел на кровати и нахмурился. Он потянулся к прикроватной тумбочке, достал из кармана брюк сигарету и поджал губы.

— Потому что этих детей больше не существует, Деймон. Вот почему. Они выросли.

— Выросли во что?

Грэм выдохнул в окно большие клубы дыма. — В неудачников.

— Неудачников? — переспросил Деймон, будто не понимая. — Как именно мы проебались?

Грэм двумя пальцами зажал сигарету в форме буквы Y и пристально вгляделся вдаль.

— Скажи мне, Деймон, какой нормальный человек путешествует по миру и каждый вечер играет чертовы концерты и просит одобрения у тысячи людей? Что за человек выступает для четырнадцатилетних девочек в первом ряду, которые кричат о том, что они хотят переспать с тобой? Какому человеку необходимо такое большое количество внимания?

— Это совсем не то, о чем ты думал, когда играл в группе.

Грэм стряхнул пепел с конца тлеющей сигареты. Его голос был почти язвительным.

— Вот, значит, каково это — быть в группе?

— Ты хочешь сказать, Грэм, что я каждый вечер хожу туда в поисках публики, которая бы меня ублажила? Так? Вот что значит? Быть в группе.

— Я не знаю. — Грэм поджал губы. — Ты хотел, чтобы я сделал тебе минет десять минут назад, Деймон. А ты как думаешь?

— Ой, да отъебись. — Ответил Деймон, вставая с кровати и натягивая брюки. — Иногда ты такой уебок, ты знаешь?

— Куда ты идешь?

— Пойду прогуляюсь. — деловито сказал Деймон, яростно хватая ключи с комода.

Остановившись перед дверью, он резко обернулся. Он презрительно ткнул пальцем в сторону Грэма. — Знаешь что? Я просто пытался поговорить с тобой, Гра. Хотя бы раз, нормальный блядский разговор, а ты мне даже не позволяешь мне этого.

Грэм безучастно посмотрел на него. Какие бы эмоции он не испытывал, если испытывал вообще, то он явно хорошо скрывал их перед Деймоном в эти дни. Грэм наклонил голову, запрокидывая ее назад, зажал сигарету между губами и посмотрел на переносицу на своем носу.

— Тогда приятной прогулки. Всего хорошего.

Деймон уставился на него, покраснев. — Да, блять, всего хорошего. — Сказал он, прежде чем захлопнуть за собой дверь.

Убедившись, что Деймон ушел, Грэм глубоко вздохнул и яростно воткнул окурок в пепельницу, стоявшую на углу подоконника. Сначала его взгляд упал на забытую водку, а затем — на маленький пластиковый пакет, который Деймон оставил у ножек кровати.

«Эгоистичная пизда», подумал Грэм. Конечно, Деймон вел себя так, как будто он заботился о нем, но в конце концов это было просто шоу для него, не так ли? Он был просто еще одним номером в длинном списке людей, которые дарили ему безоговорочную лесть и привязанность. Их отношения в эти дни, во всех смыслах, были не лучше, чем с фанаткой, ожидающей его в конце коридора.

Не сводя глаз с пластикового пакета, Грэм нагнулся и схватил его с края кровати. Конечно, его мысли были словно затуманены сейчас, но ему могло быть и лучше. Он знал, что Деймон в любом случае ограничил дозу, которую он принимал. Если бы Деймон сейчас все еще был рядом, он бы шлепнул Грэма по руке, снова сказал ему, что он ведет себя как ребенок, и что он ему запрещено играть со взрослыми.

Мысль о том, чтобы позвонить Алексу и пригласить его к себе, мелькнула у него в голове, пусть и ненадолго. Он подумал, что было бы чудесно, если он увидит ревность в глазах Деймона, когда тот войдет и увидит, как Алекс проталкивает язык в его глотку и держит его член. Да. Деймону бы это понравилось. Грэм постучал пальцем по своей слегка исколотой вене. Он помнил достаточно, наблюдая, как Дэймон готовится, и это было все, что ему нужно.

**

Деймон угрюмо шел по тротуару быстрым шагом, его легкие сжимались в груди, а походка была какой-то напряженной. Все казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, подумал он. Так и было. Конечно. Грэм был таким же, как и несколько дней назад, но теперь у него хватало духу, чтобы трахнуть его, прежде чем словесно уничтожить.

Он дошел до конца улицы и обратно, засунув руки в карманы и опустив голову, пока не понял, что не может дальше идти из-за того, что уличные фонари погасли и наступила кромешная тьма. Стиснув зубы, он сел на тротуар и уронил голову на руки.

«Придурок», подумал он. Ему больше не нравилось играть с ним в одной группе. Грэм был жалким ублюдком и вел себя так, словно весь мир был против него. Да, бедный Грэм. Бедная маленькая привилегированная рок-звезда, одна против всего мира. Иди нахуй.

Грэм даже не был с ним в тот вечер, когда Джастин бросила его. Нет, он был в баре, бухой и с разбитым носом и спущенными штанами, как у мальчишки из студенческого братства и вел себя так, словно хотел что-то доказать всему миру. Доказать что-то всем, но не Деймону, который спустя столько лет наконец-то набрался смелости, чтобы найти замену для своего лучшего друга. И после этого он теперь ублюдок. Ну да, конечно. После всего, только Деймон был ублюдком.

Эффект от алкоголя и наркотиков быстро таял и теперь он был отрезвлен холодным бризом. Его щеки замерзли, а холодный дождик капал на затылок и стекал по лицу теплыми струйками.

И вот уже второй раз за день он пытался вспомнить, какого это — быть дома.

**

Деймон всегда говорил, что никогда не чувствовал себя в своей тарелке, и если честно, то Грэм никогда не знал, что ответить. Это было не характерно для Деймона. Они не часто говорили об этом, небрежно или мимоходом, в те моменты, когда оба были уязвимы, и хотя Грэм был уверен, что Деймон ждет что-то от лучшего друга, но Грэм никогда не отвечал ему из-за страха, что его попытки утешить его не принесут результата.

Вместо этого Грэм спокойно шел рядом со своим лучшим другом и смотрел на свои шнурки и думал о своем отце и о том, что он думает о Деймоне и о том, что его мама считала Деймона «странным парнем», который плохо на него влияет.

А затем, через какое-то время Деймон остановился и цокнул языком и спросил, а слушал ли его. Грэм кивнул, его лицо побелело, он беспорядочно начал говорить привычные слова о том, что он тоже иногда чувствует тоже самое и т.д

И Деймон посмотрит на него, его лицо покраснело, а в глазах читалось раздражение, но он только откашлялся, прежде чем сменить тему на что-нибудь более приемлемое для похода домой.

Сколько Грэм его знал, Деймон всегда был таким. Он всегда витал в облаках. И Грэм мог сказать, что всю свою подростковую жизнь Деймон считал, что если он будет упорно работать, то сможет найти место, где он будут чувствовать себя как дома, там, где ему не будет тревог и он не будет считать себя странным.

Сначала Грэм подумал, что Деймон шутит по поводу хулиганов. Он знал, что у Деймона были проблемы, но он не понимал насколько все было плохо. Он не понимал, что Деймон оглядывается каждый раз, когда выходит из школы, выбирает более длинную дорогу, на которой было больше детей.

Все начиналось с малого, но с каждым разом тревога увеличивалась, так сильно, что у Деймона происходили панические атаки прямо посреди улицы.

В такие моменты Грэм держал его за руку и говорил ему, чтобы он постарался вспомнить то, что заставляло его чувствовать себя как дома.

Иногда он просто называл вещи, которые делают его счастливым. То, как его рука прикасается к пожелтевшим клавишам церковного органа или звуки велосипеда, который спускается с Холстед-Роуд. Позже, его домом были пальцы, которые были вплетены в волосы Грэма, его потрескивающие губы, которые неловко касались его губ, когда они сидели в музыкальном классе после уроков, улыбка красивого мальчика, которая со временем начала ассоциироваться с красными щеками и неуклюжестью.