— Не надо. — Грэм стряхнул с себя чужую руку, — Просто не надо.

*The National — Trouble Will Find Me

========== Глава 2 ==========

*пер. Барышниковой

Глава 2

И вот случилось так, что в монастыре, который видал столь много лиц, приходивших и уходивших, появилось новое, и это новое лицо принадлежало не к тем незаметным и быстро забываемым.*

– «Нарцисс и Златоуст» Герман Гессе

Впервые Деймон осознал, что больше не одинок, когда очнулся где-то рядом с мусорными баками (что уже попахивало унижением в прямом и переносном смыслах), чувствуя привкус крови и бетона на губах. Двенадцати лет от роду, со светлыми волосами, а вплоть до вчерашнего дня на его щеке перманентным маркером было написано слово «антихрист», которое он смывал всю неделю.

Он моргнул, сплевывая вкус железа и асфальтной крошки, когда где-то над ним звучал смелый, бесстрашный голос:

– Оставьте его в покое! Хватит с него!

Деймон вновь сплюнул, и теперь в его бледной ладони было нечто ядовито-красного цвета. Он едва узнавал голос своего спасителя – это был тот самый парень, помладше, которого он встретил вроде дня два назад перед уроком английского. Тот был одет как Пол Уэллер, а Деймон – как Терри Холл. Ну, и так получилось, что Деймон был как раз в том настроении, чтобы сказать ему пару ласковых.

– Приятель, говно твоя обувь, а вот моя как раз-таки то, что нужно.

Тот второй, казалось, обиделся, нахмурившись, и, чувствуя себя абсолютно удовлетворенным, Деймон развернулся на пятках и зашагал прочь, не сказав больше ни слова. Вот таким вот образом Деймон научился выживать в первый год средней школы: никто не заметит отсутствия у тебя друзей, если ты будешь полнейшим мудаком.

Но вот, он снова здесь, тот самый парень, которого Деймон на днях осадил, был в паре секунд от того, чтобы стать мешком из кожи да костей, противостоит этим громилам, которые называли Деймона геем каждый божий день в течение шести лет.

Это все было в середине марта, три года назад. И благодаря этому парню, у Деймона было лето, целых три, когда его не назвали Демиеном. И таких же три беззаботных школьных года: он впервые играл музыку перед человеком, который над ним не смеялся.

…Он. И вот снова. Он. Местоимение такое: он. Все сводилось к нему, проблема была именно в местоимении. Местоимение, которое не давало ему уснуть ночью, приковав взгляд Деймона к потолку. Губы пересохли, сердце бешено колотится, пока он размышляет, а не сошел ли он с ума.

Деймон поднял взгляд и снова – он: как всегда улыбающийся, нелепый, тощий парень с растрепанными волосами, спадающими на глаза, выставленными вперед ногами в кроссовках с развязанными шнурками; на нем выцветшая футболка Sgt. Pepper’s, он закусил нижнюю губу, напевая мелодию King Crimson и играя на воображаемой гитаре. Боже, как Деймон его ненавидит. Ненавидит тот факт, что должен стесняться этой дистанции между ними в пару сантиметров, ненавидит то, как Грэм прислонился к стене кафетерия и, вот, между ними сейчас эта пара сантиметров, которую Деймону так хотелось сократить. Он хотел склониться над этими манящими губами, словно первый человек в космосе, совершивший шаг в забвение – просто ради того, чтобы потом быть тем, у кого спросят: «Ты видел Бога, там, наверху?».

Сегодня он скажет Грэму. Он исписал поля тетради по математике пятьюдесятью одинаковыми надписями, словно какая-то школьница. «Ты скажешь ему» – пытался он приободрить сам себя. Он написал это. Пятьдесят раз. А потом его стошнило в мужском туалете на второй же перемене. Грэм поймет, подумал он. Он не перестанет со мной разговаривать. Надеюсь.

– Чего уставился?

Деймон моргнул, возвращаясь в реальность:

– Прости. Просто задумался.

– О чем?

– Да ни о чем.

Грэм ухмыльнулся и ткнул его локтем в бок:

– Ни о чем, да? Сто процентов ты опять думал об этой своей Джейн.

– Нет.

– Не ври. Ты постоянно о ней думаешь, я же вижу. У тебя тогда появляется это дурацкое выражение лица втресканного по уши. Мерзость. По хорошему, – ей в тюрьму дорога за то, ну, что она трахалась с несовершеннолетним школьником вроде тебя.

– Я не… думаю о ней, – Деймон запнулся. Затем вновь перевел взгляд на Грэма, – Я думаю о том, как буду жить без тебя.

Грэм фыркнул.

– Господи, вечно ты все драматизируешь, да? Актерство как раз по тебе, – Грэм прикусл губу и вытянул ноги, – Да и, к тому же, я уезжаю не раньше, чем через год. А вот ты ведешь себя так, будто я бросаю тебя или типа того.

Деймон пожал плечами и неуклюже прислонился к стене:

– Ну, я о том, что ты скоро уедешь. Я не смогу видеть тебя.

Грэм закатил глаза.

– Боже, Деймон, все будет хорошо. У тебя же есть Джейн, помнишь? – он пнул ногой кафельную стену, – Все, что ты делаешь – это тусуешься с ней.

– Да, наверное. Но мне нужно нечто большее, чем Джейн. Мне нужен, – Деймон поджал губы, – Да неважно.

Грэм улыбнулся его словам, вновь прислоняясь к стене. Он посмотрел куда-то вдаль, а затем, немного погодя, сказал:

– Я только что подумал – мы ведь вылитые Нарцисс и Златоуст, ага?

Деймон насмешливо глянул на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, понятное дело, что ты – Нарцисс, а я – Златоуст.

– Я все еще не понимаю, – Деймон покачал головой, улыбнувшись.

– Чего? Ты о своем нарциссизме или о сюжете?

Деймон закатил глаза и глянул на Грэма с натянутой улыбкой: – О сюжете, очевидно же. Грэм прикусил язык и уставился в потолок, уходя в размышления:

– Я имею в виду, что, типа, я отправлюсь в далекое путешествие, чтобы с головой погрузиться в мир гедонизма и приключений…

– Ну, так оно и есть, – Деймон кивнул.

– …Пока ты, мой лучший друг, остаешься здесь.

– А потом ты ведь вернешься навестить меня, да? Теперь припоминаю: я и моя монашеская жизнь в Колчестере… в ожидании «блудного сына», – Деймон закатил глаза и затем, прислонившись к стене, краем глаза посмотрел на Грэма, – Ты не собираешься возвращаться за мной, я знаю.

– Правда? – Грэм положил подбородок на колени и поднял взгляд своих больших, круглых глаз на Деймона, – Ты так думаешь?

– Ну, а почему Златоуст возвращается к Нарциссу?

Грэм замолчал, прежде чем вновь опустить подбородок на согнутые колени, а потом вновь встретился взглядом с Деймоном. В уголках его губ мелькнула улыбка, и он тихо сказал: «Потому что Златоуст любит его». Губы Деймона дрогнули. И вот, эмоция на лице Грэма вновь выказывала отсутствие какого-либо интереса, он быстро поднял взгляд и посмотрел куда-то вдаль:

– Все будет хорошо, Деймон. Я приеду летом. Да и, к тому же, ты ведь тоже уезжаешь в колледж, помнишь? Разве это не круто?

– Быть актером? Не совсем. Больше нет.

– Почему?

– Не знаю, просто… Просто я бы хотел делать музыку, понимаешь?

– Ну, ты найдешь кого-то. Может, не того, кто будет играть на саксофоне, но все же…– Грэм выпрямил ногу и вздохнул.

– Да, твой рот – он особенный, – перебил его Деймон, прежде чем бросить на Грэма озорной взгляд, от которого Грэм сморщился в отвращении.

Деймон опустил скрещенные до этого на груди руки и придвинулся ближе к Грэму так, что теперь они соприкасались плечами. Он засунул руку в карман, сминая там сложенную в несколько раз записку. «Просто сделай это. Просто отдай ему ее и уйди» – уговаривал себя Деймон.

– Гра, я хочу дать тебе кое-что, – Деймон достал из кармана хрустящую белую скомканную бумажку.

В этот момент Грэм отмахнулся от него, заставляя замолчать:

– Подожди, это опять тот уебан Пол. Снова пришел, чтобы наговорить своей хуйни, – Грэм кивнул в сторону высокого крепкого парня в красной спортивной куртке, который быстрым шагом направлялся в их сторону.

– Опять болтается тут эта парочка педиков, вижу-вижу, – язвительно процедил Пол. – Посмотри на себя, Долбарн, какой ты сегодня красавчик. Мама, наверное, одевала?