Мадам Люлю, полная, элегантно одетая женщина, внимательно оглядела новую вывеску и недовольно поджала губы. «Салон красоты мадам Люлю», — сообщали, переливаясь на солнце, золотистые буквы. «А ведь как гламурненько было, во всем Питере только у меня такая красота, кучу денег отвалила этому хлыщу в розовых портках! — думала она с раздражением. — Так, нет, эти плагиаторы все испоганили!» Женщина бросила взгляд через дорогу на соседнюю линию. «Обвесились стразами, как новогодняя елка. Банальщина… Но действенно, мать их!! Что б такое придумать, чтобы эта пошлость напротив моих клиентов не отбивала? В глаза улыбаются, а за спиной отбивают, отбивают клиентов, паразиты!! Кошкина уже третий день не заглядывает. А Ленка в курилке слышала, что видели ее вчера на улице. Точно к этой толстой корове ходила. Никакого вкуса… «Дом красоты госпожи Алексы». Фу… Похоже на бордель! Я бы от одного названия шарахнулась. Но что возьмешь с этих богатых дур? Откуда им чувства прекрасного набраться? Привыкли деньгами сорить!»

Мадам плюнула в сторону заклятых коллег и вошла в салон, слегка качнувшись на каблуках (шпильки она, обладая весом в сто двадцать кило, ненавидела еще больше, чем конкурентов, но положение обязывало). И тут же увидела грязные пятна на полу. Кто-то из утренних гостей умудрился наследить.

— Ленка! — завизжала она. В отсутствие клиентов хозяйка не утруждала себя показной вежливостью. — Ленка, дрянь! Почему полы грязные?!

Девушка с рецепшен, давно привыкшая к воплям мадам, спокойно отозвалась:

— Так поломойка же уволилась третьего дня. Я вам говорила.

— Ну, и что?! Грязью теперь зарасти?! Вас тут пять задниц баклуши бьет за мои деньги, и некому полы помыть?!

— Да, хороша будет картина: входит клиентка, а ее косметолог шваброй орудует, и потом этими же руками к ней в лицо лезет, — Елена, которая старательно стучала на коллег, ходила у хозяйки в любимчиках и порой позволяла себе говорить то, о чем другие молчали. Но на этот раз она ошиблась.

— Плевать! Сама не знаешь, что болтаешь, лишь бы не работать!!! Да я в твои годы… — но тут грозная мадам Люлю осеклась. Приехав в Питер пять лет назад, она, тогда еще просто Анька Гришаева, удачно вышла замуж, а потом еще более удачно развелась, и о своей жизни в далеком сибирском городке предпочитала не вспоминать.

— Да, мадам Люлю… — с подчеркнутой вежливостью напомнила о себе ехидная Ленка.

— Одна из лентяек пусть смотрит в окно, чтоб вас не застукали, а ты… — хозяйка злобно глянула на девушку, — швабру в руки! Чтоб через пять минут тут было чисто, или всей кодлой на биржу труда пойдете!! Совсем от рук отбились, стервы! Пользуетесь моей добротой!!! Я к вам по-людски, подарки на Новый год дарю, премию в прошлом году выписала. Хочу, чтоб мы одной семьей были… Вот уволю, узнаете, дармоедки, по чем фунт лиха!!!

С этими словами мадам хлопнула стеклянной матовой дверью своего кабинета. Створка жалобно зазвенела, а золотая табличка с надписью «Будуар мадам Люлю» полетела на пол.

Ленка показала вслед хозяйке интернациональный жест и позвала девчонку из массажного. «Толстая старая дура, — думала она, злобно размахивая шваброй. — Лимитчица хренова. Будуар с кабинетом путает, а туда же… Премию она выписала… Да твоей премии на пачку сигарет хватило, курица! Подарки на новый год… Пробники рекламные в фирменные пакетики рассовала, и довольна! Подавитесь, девочки, подарочком! И почему таким коровам, из черт знает какого Зажопинска, куда даже поезда не ходят, везет, а мне нет… Попался бы мне какой-нибудь олигарх… Хоть самый завалящий. Я бы вам показала, что такое салон красоты…» И девица погрузилась в мечты.

В это время хозяйка, сбросив надоевшие туфли и слегка успокоив расшатанные нервы глоточком коньяка, размышляла, чем бы таким заманить клиентов. Но на ум почему-то приходил только глупый рыжий клоун-зазывала. Она сделала громче телевизор, чтоб отделаться от навязчивой идеи, и с ленцой посмотрела на экран. Какой-то неопрятный мужик, обвешанный дурацкими бусами, бродил по парковке и старательно пучил глаза. Анна Олеговна припомнила, что такая бижутерия была у бабушки, и в детстве она очень любила играть пластмассовыми потертыми шариками. Улыбнувшись с некоторой ностальгией, женщина прислушалась к происходящему в кадре. Пучеглазый уже куда-то исчез, вместо него на экране появился вертлявый молодой человек.

— Орфею, знаменитому черному колдуну с Карпатских гор, не удалось определить машину, в багажник которой мы спрятали нашего курьера, — вещал он со щенячьим восторгом. — После рекламной паузы эту задачу мы предложим известной московской целительнице, ведьме в тринадцатом поколении бабе Груне! Потусторонние силы существуют, они среди нас! И вы увидите их! Оставайтесь с программой «Борьба экстрасенсов»!!!

Парень исчез, а на его месте появилась скелетоподобная девица и начала рассказывать, как новые прокладки с крылышками решили все ее проблемы. Мадам Люлю выключила телевизор и, вскочив, забегала по кабинету. Это была идея! Нет, не так. Это было откровение!!! Она выскочила в зал и, схватив пачку рекламных газет со стойки рецепшен, понеслась обратно.

— Закажи у рекламщиков большой плакат, — бросила женщина, на минуту притормозив возле Ленки. — Пусть напишут: «Только здесь знаменитая сибирская целительница избавит вас от прыщей, морщин и венца безбрачия». Смотри, не перепутай!

Девушка округлила глаза, глядя на босую хозяйку.

— Ну, что уставилась?! Звони, давай! Живо! И, кстати, объявление про поломойку напечатай и повесь на витрину. Как-нибудь не слишком заметно. Пятнадцать тысяч платить буду, надоел ваш срач до чертиков, грязнули. Ну, живо!!!

— Совсем тронулась Анна Олеговна, — протянула девица, переглянувшись с маникюршей, и пошла звонить в типографию.

Николай Корбов стоял на ступенях ЗАГСа и грелся в лучах утреннего солнца. После дождливой холодной весны природа неожиданно расщедрилась, и июнь выдался теплым и солнечным. Было немного грустно. И в то же время в душе царило какое-то облегчение. Как после экзамена, который сдал вроде бы и не очень удачно, но все-таки сдал. Он проводил взглядом теперь уже бывшую жену, которая гордо простучала каблучками мимо него. Дорогой мерс, посигналив, свернул к обочине, и она быстро нырнула в салон. «Теперь понятно, почему Марта форсировала развод. Похоже, ей попалась крупная дичь», — Николай хмыкнул и пошел к метро.

На деле они разошлись еще два года назад и жили раздельно, она у себя, он у себя. А вот официально оформить развал ячейки общества у Марты вечно не было времени. Поначалу ему даже казалось, что жена, перебесившись, вернется, и все будет хорошо. Тем более, что Марта даже иногда забегала к нему домой, привычно ворчала на немытую посуду и так же привычно укладывалась в постель… Но это только поначалу, и только казалось. Встречи становились все реже, секса не стало вовсе, и Николай понял, что у нее давно кто-то есть. Стало противно, и брезгливость быстро свела некогда «великую» любовь на «нет». Если он о чем и жалел, так это о брошенной по требованию жены любимой, но малооплачиваемой работе в МВД. Марта не выносила его контору, и таки заставила перейти в службу безопасности банка, где сама работала. Платить ему стали не намного больше, а жена через полгода сообщила, что не намерена гробить свою молодость на неудачника.

Последний год они вообще встречались исключительно в банке, и вот ни с того ни с сего Марта вдруг возникла на пороге его квартиры с требованием немедленно освободить ее от постылых кандалов брака. А ему-то что? Освободил. Благо, делить им было нечего. Жилье у каждого свое, на общего кота Маркиза она не претендовала, а детей они не нажили. На его мягкие намеки на наследников Марта отвечала своей любимой фразой про угробленную молодость. Тогда он жалел, теперь — радовался такому ее решению.

В кармане запиликал мобильный. Звонил товарищ из УГРО:

— Приветствую, холостой-неженатый! Как успехи?