— Умник. Ты понимаешь, о чем я. Я не очень хорошо говорю о своих чувствах. Мне сложно их открывать другим.

Хейло снова вытянул ноги перед собой.

— Станет ли тебе легче, если я скажу, что тоже чертовски нервничаю? — Он склонил голову и встретился со мной взглядом.

Тут я сделал то, чего никогда не делал: сжал его пальцы в успокаивающем движении — но кого я пытался успокоить, можно было только догадываться.

— Я заставляю тебя нервничать? Ангел, ты пугаешь меня до чёртиков. — Глаза Хейло округлились, и я засмеялся. — Ты думаешь, я из тех парней, которые обычно сидят на закате, держатся за руки и говорят о своих чувствах?

— Ладно, нет.

— И все же я здесь, — сказал я, поднимая наши соединенные руки, а Хейло развел пальцы в стороны, чтобы переплести их с моими.

— И?

Опустив руки, я пожал плечами.

— И мне нравится это. Ты мне нравишься, Ангел, иначе меня бы здесь не было, поверь мне. Но это не значит, что я понимаю, что творю. Ты спросил, беспокоит ли меня, что ты не собираешься рассказывать своей семьей об этом… о нас.

Хейло кивнул и, нахмурившись, взглянул на наши руки.

— Да.

У меня был более легкий путь — соврать.

— Это не должно беспокоить…

Хейло поднял голову.

— Но беспокоит?

— Да. — Я не сказал больше ничего, но застенчивая улыбка, которая расцвела на губах Хейло, помогла мне понять, что это маленькое признание от меня ему было необходимо.

Хейло снова посмотрел на волны, а затем наклонился, толкнув меня плечом.

— Видишь? Я об этом и говорю. Я не понимаю, почему ты притворяешься таким упрямым. Почему ты ни с кем не встречаешься. Есть миллионы парней, которые умрут за место рядом с тобой, если у них будет такая возможность.

Я взглянул на потрясающий профиль Хейло, ветер взъерошил волосы вокруг его лица.

— Я не хочу миллион парней. Я хочу того, кто уже здесь.

Хейло повернулся ко мне лицом и склонил голову; его губы оказались напротив моих.

— Ты намного лучше в этом, чем полагаешь, — прошептал он.

Я сильно сомневался.

— Конечно, я хорош, — отозвался я, но не двинулся. И не разомкнул наши пальцы, обнаружив, что мне нравится, как его рука чувствуется в моей.

— Да, ты, — сказал Хейло и, подняв другую руку, провел пальцем по моей губе. Затем он вернул ладонь на место и снова принял предыдущую позу, но не отпустил меня, держа наши пальцы переплетенными.

— Издеваешься, Ангел?

— Нет, — ответил Хейло, качая головой. — Просто знаю, что если поцелую тебя сейчас, то уже не остановлюсь.

— И это должно меня удержать?

Хейло улыбнулся.

— Нет. Но прежде я хочу кое-что узнать.

Хейло мог бы спросить меня о чем угодно, пока его рот находился напротив моего.

— И?

— Что случилось с Хироджи?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что я взорвался смехом.

— Понятия не имею. Почему ты спрашиваешь?

Хейло тоже рассмеялся, но затем посерьезнел.

— Не знаю. Мне просто интересно, он единственный мужчина, которого ты когда-либо любил?

Я посмотрел на Хейло, а после перевел взгляд на наши переплетенные пальцы. Провел большим пальцем по тыльной стороне его ладони, затем, снова подняв глаза, сказал то, чего никогда никому не говорил, кроме Киллиана и Трента:

— Был кое-кто. Давным-давно.

Повисла пауза. Хейло пододвинулся ближе ко мне, но ничего не произнес. Я знал — все, что хочу рассказать, должно исходить от меня по доброй воле или желанию. Или же это не произойдет никогда.

Я зарылся пальцами в волосы и посмотрел на мерцающие огни воды. Мне было легче говорить, не глядя в глаза Ангелу.

— Его звали Оуэн, и мы встречались пару лет, вплоть до того, когда все стало серьезно.

— Серьезно? — тихо переспросил Хейло.

Я не стал поворачиваться к нему, понимая, что иначе не закончу рассказ. Поцеловал бы Ангела и заставил забыть обо всех вопросах. Но впервые за долгое время пришло осознание, что мне хочется рассказать эту историю. Я мечтал, чтобы этот красивый мужчина рядом со мной, человек, который зажег такие же фееричные чувства, как и те, которые владели мной, когда я был двадцатилетним начинающим музыкантом, знал, кем я был, видел меня… настоящего меня.

— Мы жили вместе. Делили маленькую убогую квартиру, где единственным теплым местом была духовка. Мы были дико влюблены. Тем видом слепой глупой любви, которая заставляет думать, что вы будете счастливы, питаясь лишь лапшой «Доширак» до конца своей жизни, пока делитесь ею с этим одним человеком. — Я согнул ноги, положив руку сверху, вздохнул и продолжил: — Но я был начинающим музыкантом с кучей проблем, в том числе, финансовых, а он — таким же художником. Жизнь не казалась легкой, но я не думал об этом, потому что был просто…

Я так и не произнес слово «счастлив», и подумал, что Хейло будет настаивать, чтобы я закончил фразу. Но он молча сидел, терпеливо ожидая следующей части хуевой истории — паззла, который я пытался собрать для него.

— Оуэн приходил на каждое выступление, следовал за «ТБД» по всей стране. Он знал все мои секреты, знал любую, блядь, херню обо мне. И вот однажды, на один из наших концертов в дешевом баре Нью-Йорка, пришел агент из MGA, и на следующий день нам позвонили и пригласили на встречу. С долбанными MGA. Иисусе, мы были так взволнованы. Ну, ты сам понимаешь. — Я посмотрел на Ангела, он кивнул, но улыбка на его губах выглядела напряженной.

— Я еще никогда не был так возбужден. Мы мечтали об этом всю нашу проклятую жизнь, и когда они начали говорить о песнях, альбомах, турах, и прочем дерьме, мы даже и не думали… Не колеблясь ни секунды, подписали контракты за один удар сердца. Наша карьера с плескания на грани выживания на дне бочки перешла на уровень плавания с большой крупной рыбой в открытом море. Это было безумие. Но пока моя карьера поднималась, Оуэн продолжал испытывать трудности.

Напряжение немного ушло с лица Хейло, но даже когда его глаза сузились, я заставил себя отвести взгляд, желая покончить с этим разговором.

— Я мало что помню о днях, предшествующих истории, или о том, как упустил что-то с Оуэном. Но не забуду, как однажды я проснулся, затем Киллиан рассказал мне о фото, опубликованные Entertainment Daily. Фотографии, на которых были мы, я и Оуэн. — Я замолчал и, подняв голову, взглянул на Хейло. — Ты помнишь это?

Возникал вопрос, что Хейло скажет на это. Если бы он был настоящим поклонником «ТБД», то знал об этих фотографиях — в тот день я признался всем, что я гей, и если народу это не нравится, они могут пойти на хуй.

Я ожидал, что СМИ настроят против меня публику, но это лишь привело меня к появлению моего прозвища. Когда Ангел кивнул, подтверждая, я ухмыльнулся.

— Ладно. Оуэн решил, что если я собираюсь в большое плавание, то и он тоже обретет известность. И неважно, что не своим талантом, а лишь продажей личных фото по самой высокой цене. Если он получил денежный приз, значит, все было честно, правда?

Я потер ладонью лицо.

— Невероятный пиздец. — произнес Хейло.

Я кивнул.

— Никогда не позволю никому снова иметь такую власть надо мной. Никогда. Так что теперь я острожен, контролирую, чтобы любой, кто со мной контактирует, знал об условиях сделки заранее. Одна из самих трудных вещей — стать человеком, которым ты собираешься стать… — я поднял руку Хейло ко рту, поцеловал ее с тыльной стороны и закрыл глаза, — что ты никогда не знаешь, кто с тобой и по какой причине, и кому ты можешь доверять. Миллионы людей будут хотеть тебя из-за того, что ты можешь им дать.

Хейло обхватил мою щеку другой рукой, я посмотрел ему в глаза.

— Может это и правда. Но я не хочу миллион людей. Я просто хочу того, кто уже здесь.

Когда слова, произнесенные мною ранее, повисли между нами, я открыл рот, чтобы сказать Ангелу, что я не тот, кого он хотел или нуждался. Что, на самом деле я — полная противоположность. Но прежде чем я успел произнести, Хейло наклонился и прижался своим ртом к моему. И как Ангел и предупреждал: начав целовать меня, он не остановился. А пугающая часть заключалась в том, что я не хотел, чтобы он останавливался.