— Ты звала?

Голос пронзил мое сердце, и я заставила глаза открыться.

Тай сжимал другой конец прибора, падал со мной. Он криво улыбался.

— Неприятно, что Ибситуу заморозила меня без разрешения.

Радость заполнила меня при виде него, но паника вернулась при виде его окровавленной туники.

— Что ты тут делаешь?

— Я не мог бросить тебя одну, — хоть слова звучали беспечно, голос был сдавленным. — Я проснулся и увидел, как ты падаешь. Я полетел ловить тебя. Не очень вышло.

Я посмотрела на его тело, оно было плотным. Он летел ко мне в облике юэшеня, но стал человеком, чтобы поймать меня.

— Какой тогда план? Упасть и погибнуть со мной?

— Конечно, нет. Я умею летать, помнишь?

— Но юэшень не может нести…

— Есть план, — Тай протянул ко мне другую руку. — Ты мне веришь?

Я потянулась к его ладони.

— Да.

Его пальцы сжали мою ладонь, и я крепко сжала их, успокаиваясь от их тепла, от связи, от уверенности. Кровь с пореза на ладони стекала по моему запястью, но я не ощущала боль.

Воющий ветер заставил закрыть глаза, но с ладонью Тая на моей я чувствовала себя безопасно. Его пальцы были якорем, и, что бы ни было дальше, я была защищена.

А потом они пропали. Но я ощущала их, словно кто-то просто убрал плоть, кости и кровь, оставив тепло.

Мои руки удерживали мой вес, я словно свисала с края утеса. Но ветер пропал.

Я открыла глаза, полупрозрачное лицо Тая улыбалось мне, сияло ярче солнца вокруг него.

Тепло пропало, вопль вырвался из моего рта. Я падала. Но мои ноги попали на землю. Я удивленно огляделась и поняла, что стояла на твердой чудесной земле. Зеленая трава тянулась до гор вдали.

Тай медленно опустился, и я поняла, что он сделал. Юэшень не мог нести ничего тяжелее меча в физическом мире, но Тай смог на миг, и это остановило мое падение и спасло мне жизнь.

Он вернулся в облик человека и широко улыбнулся. Благодарность и радость заполнили меня. Я бросила прибор и обняла его. Я прижалась к его телу, ощутила его руки на своей талии. На миг я нежилась в радости выживания и его присутствия. А потом он рухнул на меня.

Я вдруг осознала, какой мокрой стала моя туника — кровь текла из его раны. Я опустила его на землю, руки дрожали под его весом. Я была почти без сил, но собрала остатки и схватила медный прибор, раскрыла мечом клетку. Жемчужина выпала, сияя, как полная луна ночью. Ее сила пульсировала в моей крови, когда я подняла ее.

— Все будет хорошо.

Тай лежал на траве, смотрел на небо. Его брови были приподняты, губы — сжаты, и я понимала, что он сдерживал огромную боль. Он поймал мой взгляд, и изогнул губы. Его улыбка была вымученной, вызывала больше страданий, чем любой крик.

— Мой отец мертв?

Я кивнула. Сердце плакало по нему, и, когда его глаза заблестели, я поняла, что где-то в душе он плакал из-за отца, которого думал, что знал, скорбел по человеку, каким он мог быть, горевал, что тот так и не пришел к искуплению.

— Мне жаль, — прохрипела я. — Я должна была.

— Знаю, — его глаза закрылись.

— Тай! — я сжала его плечо и тряхнула. Его глаза приоткрылись. Я подавила всхлип, подняла жемчужину. — Скажи, как раскрыть ее исцеляющие силы.

— Не сработает, — выдохнул он едва слышно.

— Скажи мне!

— Оставь меня, — он посмотрел на небо. Может, он искал призрака отца среди лучей солнца.

Он не найдет его там — Канг попал в когти Мованя, где ему и место. Моя кровь горела от мысли, что Тай позволит себе умереть из-за того злодея. Я склонилась к нему.

— Нет! Ты не отпустишь жизнь так просто. Я тяжело сражалась, чтобы спасти тебя!

Тай посмотрел на меня с болью в глазах. Слезы лились по моим щекам.

— Прошу… почему ты не говоришь, как использовать Речную жемчужину?

— Потому что не сработает. Будет проще, если ты не будешь знать.

— Не знать чего? Дай мне попробовать, — всхлип сотряс мое тело. — Прошу…

Его губы дрогнули.

— Хорошо. Раз ты настаиваешь, а я умираю, можно побыть эгоистом.

Торнадо вопросов в моей голове могло сбить горы, но я прикусила язык.

— Древний свиток… где было написано, как отпереть целебные силы жемчужины… — говорил он, тяжело дыша.

Я склонилась, чтобы слышать лучше.

— Когда я исцелял тебя, я сказал, что лишь представил сказанное в нем в голове, и это сработало. Это было правдой… — его глаза закрылись.

— Нет! — я встряхнула его. — Ты не умрешь. Ты расскажешь мне, что было в свитке!

Он открыл глаза с резким смехом. Кровь стекала из уголка его рта.

— Ладно-ладно. Свиток был написан близким последователем Речного дракона. Когда его жена умирала, Речной дракон раскрыл ему тайну жемчужины… и это было стихотворение. Чтобы раскрыть исцеляющие силы, нужно представить иероглифы, словно говоря с ними в голове, и переживать с ними. Если слова не правдивы, можешь думать о них, сколько хочешь, жемчужина не сработает.

— Что там говорилось?

Он прочел стихотворение, и каждое слово вырезалось на моей душе.

— Вглубь проникает жало,

Стало теперь ясно все.

Что у тебя тьма забрала,

Возьми из сердца моего.

Стихотворение о любви. Я не знала именно это, но слышала сотни похожих. Глупых, но… важных. Потому что, даже если слова были слабыми, эмоции за ними, если были искренними, могли перевернуть мир человека.

А это стихотворение… Тай говорил, что представлял его как-то раз. И он был честен, ведь магию Речного дракона не обманешь.

Я смотрела на него, грудь вздымалась от попыток моих легких совладать с пульсом.

— Но… когда ты исцелил меня… мы едва знали друг друга.

— И я сказал, что не знал, сработает ли. Но сработало… Речной дракон знал меня раньше, чем я понял себя. Я молчал, потому что так проще, но уже не нужно бояться последствий, — он закрыл глаза на миг, а потом открыл их, и напряжение в них потянуло меня в их глубины. — Я люблю тебя, Анлей.

Мое горло сжалось. Я и не мечтала, что меня могли полюбить — у меня не было времени на такие фантазии. Я всегда старалась быть непобедимой, пыталась стать лучшим воином, искала мести. Хоть я смотрела, как мужья и жены, как молодые возлюбленные проявляют любовь друг к другу, я ощущала себя будто в другом мире. Любовь была для них, не для меня. Не потому что я отрицала это, просто… она не была частью меня.

Наверное, потому я не увидела ее перед собой, но теперь, когда Тай признался, пелена, о которой я не знала, пропала с моих глаз. Я вспомнила все, что он сделал для меня, что сказал мне. Все невысказанные слова между нами, оставляющие вопросы.

Он любил меня.

И я… я отдала бы жизнь за него. Я была готова отвернуться от мести. Если бы Канг не привязал духов, если бы не пытался завоевать империю… я бы дала ему жить, чтобы избавить Тая от боли.

И в Аду первым видением для меня была его смерти. Потому что демоны знали, без него я разобьюсь.

Вглубь проникает жало

Я представляла иероглифы. Их линии появлялись во тьме разума, яркие, могли затмить луну. Но они дрожали, пытались ускользнуть. Я зажмурилась и сосредоточилась на каждом изгибе, угле, линии. Они замрут в этот раз.

Стало теперь ясно все

Он сказал, что любил меня. Как такое могло застать меня врасплох, но ощущаться правдой? Откуда я знала? Я знала истории и песни, но как я могла знать, что было у меня, что было правдой…

Правдой было то, что, если он сейчас умрет, я разобьюсь. Я думала, что познала всю боль, когда потеряла отца, когда мир разбился при виде разрушенного Дайлана. Но кусочек меня, о котором я не догадывалась, который был глубоко внутри, уязвимый и ценный, был связан с ним. И если он тоже разобьется, что от меня останется?

Что у тебя тьма забрала

Я не понимала, почему. Не понимала. Но порой нужно было просто… верить.

Возьми из сердца моего

«Бери. Все бери, — гул Речной жемчужины становился все сильнее. Я ощущала ее силу в костях. Невидимые нити проникли в мое тело, забрали кусочек моей души. — Бери».