— Сыюнь! — он дернул ее за руку, и она повернулась к нему. — Что такое?

— Земля… меня тянуло к земле… — Сыюнь расслабилась и взглянула на меня. — Анлей?

Я кивнула, не зная, что думать.

Сыюнь сунула руки в свои черные волосы.

— Земля была большим магнитом, а я — кусочком металла… Я кусочек… — она посмотрела на свои полупрозрачные руки. — Я — призрак?

— Ты — юэшень, — голос Тая был спокойным, но он хмурился в смятении.

— Конечно… многие из нас были, — глаза Сыюнь расширились. — Тай! Кузен! Ты нашел меня! — она повернулась ко мне. — А ты — человек, который помог освободить нас у Мованя! Как тебя зовут?

— Ты только что сказала, — то, что случилось с Сыюнь, пока она была в плену, заставляло ее забывать, кто она и все остальное.

Она приподняла брови. На лице было презрение, но она уже владела собой.

— Имей уважение, ты говоришь с аристократкой-юэшень, Анлей, — паника мелькнула в ее глазах. — Мне нужно говорить быстро, пока безумие не вернулось.

— Что…

— Слушай! — она прервала меня. — Меня тянуло к земле странной силой, подавившей мою волю. Я не могла думать, я не знала, что происходило. Все почернело, а, когда я проснулось, все таким осталось. Я была во тьме, не могла двигаться, едва могла говорить. Я почти все время ничего не слышала, хоть ощущала тихие крики остальных пленников. Порой я слышала немного из мира. Я стала забывать, кем была. Я знала лишь, что в плену, что должна атаковать, но я не могла двигаться одна. Я не была собой, я была частью монстра. А потом я услышала вас… я пыталась звать вас. Не знаю, слышали ли вы меня. А потом все заполнил свет, — ее слова стали быстрыми, она задыхалась. — Вокруг меня тоже были юэшени, мы не могли говорить между собой, но я ощущала связь. Но они были сломлены, искажены до неузнаваемости. И они искажались, пока от них ничего не оставалось.

— Так они были прокляты? — спросил Тай.

— Мы все были прокляты, когда нас потянуло во тьму, — странный блеск появился в ее глазах, она бросилась вверх.

— Куда ты? — Тай погнался за ней, пока она летела к потолку пещеры, где собрались другие существа из автоматона.

Сыюнь резко замолкла. Она бросилась ко мне, раскрыв рот для крика, но застыла, не издав его. На ее лице возник ужас.

— Что-то… тянет меня, говорит быть с остальными, и что нам нужно напасть.

— Проклятие, — я подумала о существах, которые появились из автоматонов. В голову пришла мысль. Она была странной, я хотела отмахнуться. Но после увиденного я не могла отрицать.

Я взглянула на Тая, тот стоял рядом с Сыюнь. Я не знала, понял ли он это.

Тай поймал мой взгляд.

— Лигуи — юэшени, да? Ты это хочешь мне сказать? — он расхохотался.

Я потрясенно смотрела на него.

Он согнулся и опустился на землю, уронив меч.

— Точно… ты права… я надеялся, что найду опровержение, но все тут… — он уткнулся лицом в колени, плечи содрогались. — А я все время пытался понять, что случилось с моим народом. Ответ был передо мной… — его глаза пропали в жестоком смехе.

Канг создал лигуи. Он построил ловушки, чтобы заманивать духов в машины, и ими он питал свои изобретения. Там были духи мертвых, живые духи, как юэшени. Это была тайна его гениальности, темнейшая магия. Гнев к нему, который я ощущала до этого, казался искрами света рядом с тем, что обжигало мои вены.

Духи в ловушках теряли себя, их разум был отравлен темной магией. Сыюнь была там лишь пару часов, но уже забывала себя. Со временем духи становились лигуи… и те, кто сбегал из машин, нападали на живых.

Значит, Канг был в ответе за все атаки лигуи, с которыми я столкнулась. За все смерти. Я вспомнила, как на корабле наместника слышала то, что напоминало голос отца. Ужас заполнил меня, ведь это мог быть он, запертый в стенах того корабля, затерянный в темной магии. И корабль, на котором летели мы с Таем, работал на таком же зле.

Мне было плохо от отвращения, вина пронзала грудь. Тот шепот, что мы слышали, был призраками и юэшенями… которых мы хотели спасти.

Моя кровь требовала мести Кангу. Даже солнце не горело так сильно, как мой гнев. Я хотела уничтожить его, бросить в Ад и смотреть, как демоны причиняют ему боль за тот вред, что он причинил миру.

Безумный смех Тай зазвенел в пещере. Он знал, как и я, что его отец наделал, и даже верность не могла поддерживать отрицание.

Печаль наполнила меня, отодвигая гнев. Я ненавидела Канга всей душой, но… я не была рада, зная, что он сделал. Не было торжества из-за раскрытия его поступков, его истинной природы. Я хотела… чтобы это не было правдой. Я хотела, чтобы он был таким, каким казался Таю — строгим, но справедливым лидером, героем войны и заботливым отцом.

Но желания не могли оживить ту иллюзию, и мы не могли медлить из-за сомнений.

— Тай! — я убрала меч за спину, склонилась к нему, но, когда попыталась коснуться плеча, рука прошла насквозь. Он был в облике юэшеня.

Он все еще утыкался лицом в колени, плечи дрожали от приглушенного, но бесконтрольного смеха.

— Тай!

Я взглянула на Сыюнь. Она уже была больше похожа на себя, но поглядывала на духов, кружащих под потолком пещеры.

— Сыюнь!

Она взглянула на меня.

— Да?

— Ты… снова ты?

Она приподняла черную бровь.

— Если бы не была собой, ты бы узнала.

Ее холодная наглость показывала, что она пришла в себя. Эффекты проклятия проходили.

— Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что важное, — я подняла свиток с планом Канга. — Канг хочет завоевать столицу и стать правителем. Это его планы — доказательство измены. Нужно, чтобы ты доставила это Императору, — как юэшень, Сыюнь могла попасть в Чонцзинь мгновенно.

Сыюнь скрестила руки.

— Юэшени не лезут в политику людей, — я хотела возразить, но она подняла руку. — Но Канг — и наш враг. Я сделаю это.

Я отдала ей свиток.

Она взглянула на Тая и замешкалась.

— Ты заберешь его отсюда?

— Конечно.

Она улетела, став серебряной вспышкой, пропала за входом в пещеру.

Я резко вдохнула и опустилась возле Тая, тот все еще хохотал.

— Хватит! Почему ты все смеешься?

Тай посмотрел на меня, его безумная улыбка была трагичнее слез.

— Потому что я так делаю. Когда растешь нежеланным, начинаешь задаваться вопросом, не лучше ли миру без тебя. Если воспринимать ситуацию слишком серьезно, то каждая глубокая река, каждый острый клинок кажутся путем к свободе. Так что я смеюсь… я смеюсь над глупостью своей жизни.

Слова пронзали сердце. Я хотела бы знать, как убрать его боль.

— Я должен был позволить тебе убить его. Он все равно мертвец. Ты смогла бы отомстить, — лицо Тая обрело цвет, он вернулся в облик человека. — Моему отцу нужно умереть.

— Он — зло, — я не знала, что еще сказать. Я отчаянно хотела что-то сказать, убрать боль, которую я не понимала, но мой запас слов был ограничен в лучшие времена, а тут его не хватало.

— Знаю, — он отклонил голову, и, хоть улыбка осталась на лице, его глаза блестели. — Думаю, часть меня всегда знала. Он не был «хорошим» в твоем понимании. Умным и сильным, но не добрым и сочувствующим. Но я хотел верить, что он все делал на благо. Что его было будто два — наместник для мира и отец, каким я его считал. Я говорил себе, что последний был его истинной натурой, а жестокость он показывал из-за политики, и это был не он… Мама любила его. Даже оставила свой народ ради него… Может, он был другим до ее смерти. Я был мал, не знаю, но… помню любовь.

— Почему ты рассказываешь мне это?

— Не знаю, — слезы полились по его щекам, он прижал ладони к глазам. — Ты тут, и я даже не спросил, есть ли тебе дело.

— Конечно, есть! То, что я не знаю, что сказать, не значит, что мне плевать.

— Я не привык, что людям есть до меня дело, — он опустил руки и резко вдохнул. — Меня вырастили меняющиеся люди, которые работали на отца. Он был постоянным звеном моей жизни, и я держался за него. Мне нужно было верить, что он по-своему заботился. Мои родственники-юэшени не замечали меня. Я просил их в детстве, хотел жить с ними. Отец едва смотрел на меня после смерти матери, и я думал, что они заберут меня в новый дом. Но они сказали, что я не один из них, никогда не смогу быть таким. И… это делает меня никем.