— Кайли? Святой Боже, Кай…

— Мы с Еленой будем на старой заброшенной площадке. Та, которая в лесу на въезде в Мистик Фоллс, — девушка скинула звонок, и протянула аппарат обратно Гилберт. Едва он исчез в кармане куртки, Кайли глубоко вздохнула. — Прости, Елена. Но я очень голодна.

Ею полностью завладел запах. Выслеживая его источник, ни о чем другом Аддерли не думала: лишь о своей жажде и способе ее утолить. Жажда усилилась и причиняла теперь столько боли, что девушка не могла ясно мыслить.

Кайли посмотрела на Елену. Гилберт уже видела, как страдали люди, как им было больно, но Аддерли… нет, то была не просто боль. В глазах Кайли читалось безумие, и лицо у нее было такое, словно она горела живьем; руки деревянными клешнями застыли по бокам.

Больше она не могла сопротивляться, запах дурманил, сводил с ума. Теряя контроль, она впервые в жизни попробовала вкус крови.

Скриип. Скриип. Скриип. Скриип. Скриип. Скриип. Скриип. Скриип.

Настойчивый звук протиснулся в сознание Елены, вытесняя обрывки сонной темноты.

Скриип. Скриип. Скриип.

Елена застонала от жжения в шее, открыв глаза. Все плыло, будто зрение резко упало, но кто-то перед Еленой раскачивался туда-сюда, туда-сюда.

Гилберт зажмурилась, потом медленно открыла глаза. Зрение постепенно фокусировалось. Скрипели старые детские качели, Кайли на них очевидно не помещалась; она качалась, сгибая и разгибая колени. Ее движения, несмотря на то, что Елена видела, как быстро могут перемещаться вампиры, как быстро двигается Кайли, были заторможенными, или, вернее сказать, ленивыми.

Аддерли заметила, что Гилберт очнулась.

Скриип. Скриип.

— Не беги, — сказала Кайли. Голос ее уже не был таким надтреснутым и грубым, напротив — она все лучилась здоровьем, силой и, как бы не иронично это звучало — жизнью. Елена вспомнила, что голоса вампиров звучат чище и мелодичнее, и даже голос Кэролайн, который при жизни можно было назвать немного визгливым, стал звучать лучше. — Не думаю, что тогда я смогу сдержаться и не убить тебя. Хищнические инстинкты.

Головокружение не проходило, но Гилберт нашла в себе силы сесть, облокотившись спиной на жесткий железный прут старой карусели.

— Так ты теперь вампир? — слегка хрипло спросила она.

— Не знаю, — Кайли передернула плечами; жест получился весьма изящным. Вампиризм будто подчеркивал те качества, которыми художница обладала при жизни. — Клаус дал мне своей крови, может быть, я гибрид. Хотя вряд ли.

Кайли тихо рассмеялась, но в ее голосе не было тех «колокольчиков», которые описывала Стефани Майер в своей саге. Голос девушки звучал обыкновенно, но немного чище и мелодичнее, будто Кайли долгое время занималась вокалом.

Но Елену волновало совершенно другое

— И что ты теперь будешь делать?

— С тобой? С тобой ничего. Я просто была голодна, а потом посчитала все равно плохим тоном бросать тебя без сознания. Да и с тобой у меня был повод сдержаться. Сейчас приедет Деймон, заберет тебя домой, а потом мы с ним подумаем над решением проблемы.

— Мне казалось, ты ненавидишь меня достаточно сильно, чтобы бросить. Или убить.

— Елена, я искренне ненавижу твое отношение к Деймону. Ты недостойна его, — самообладание вот-вот бы ее подвело. Елена почти увидел в ней того сгорающего живьем человека, каким она была на улице. — Деймон — хороший человек, с которым произошло много плохого, и в итоге он сам решил стать плохим, чтобы больше никто и ничего не сделал ему больно. Когда мы только познакомились, я видела в нем мальчика, который отчаянно хотел любви, который боялся, что не достоин ее. Мы прошли больший путь, прежде чем я доказала ему, что его можно любить, что я люблю его. А ты, Елена, это большой шаг назад. Выбери уже кого-нибудь одного, и перестань терзать другого.

— Если я выберу кого-то, то потеряю второго. А я потеряла так много людей, что не выдержу еще одной потери.

— Опять ты все сводишь к себе и своему удобству, — поморщилась художница. — Не лучше ли сделать счастливым одного и отпустить другого, чтобы он мог жить счастливо? Они — вампиры, их возможности в этой жизни безграничны, а ты лишаешь их. Это эгоистично, Елена.

— А если бы я выбрала Деймона…?

— Я была бы счастлива. Он мой лучший друг, я желаю ему счастье. Даже если оно имеет твое лицо.

Аларик был прав: Кайли изводит себя за то, не может спасти Деймона от того, что Елена ранит его чувства. Художница самая настоящая мученица, только веком ошиблась. Ей следовало родиться в те времена, когда ради правого дела можно было скормить себя львам.

— Кайли!

— Элайджа?

Она явно была удивлена тем, что он появился раньше Деймона, но все эти мысли Аддерли воспринимала побочно; ее чувства и мысли были сосредоточены на лице Элайджи.

Майклсон подлетел к ней, порываясь сжать в объятьях, но Кайли удержала его на вытянутых руках, сжимая сильные мужские плечи. На несколько секунд Древний растерялся, но заметив жадность и восхищение, с которым Кайли рассматривала его, Элайджа успокоился; до сих пор Кайли никогда не видела его по-настоящему.

Сколько раз она любовалась его красотой? Сколько часов — дней — своей жизни она мечтала об этом совершенстве? Кайли думала, что знает лицо Элайджи лучше, чем свое собственное, и полагала, что безупречность этих черт — единственное, в чем нельзя усомниться.

На самом деле Кайли была слепой.

Впервые в жизни девушка увидела это лицо во всей красоте — ей больше не мешали тени и ограниченность человеческого зрения. Аддерли охнула и попыталась подобрать нужные слова — безуспешно. Таких слов не существовало.

Где-то на периферии сознания Кайли уловила, как Деймон поднимает Елену и велит ей идти куда-то, где ее ждет Стефан, но Аддерли была слишком занята Элайджей, чтобы обратить внимание на друга. Может, спустя минуту или две.

— Ты прекрасен, — выдохнула девушку банальную фразу. Элайджа улыбнулся, осторожно протянул руку и погладил Кайли по щеке. Прикосновение будто проникло под кожу, сквозь кости черепа. По позвоночнику в живот пробежал электрический разряд.

Ладонь Элайджи легла на ее лицо, точно сталь, покрытая шелком, по иссушенным венам вампирши пробежало желание, опалившее ее с головы до ног. Кайли обняла его. Опять она будто и не двигалась: только что стояла прямо и неподвижно, точно статуя, как вдруг Майклсон очутился в ее объятьях.

— Извините, что прерываю… — начал было Сальваторе, но тут Кайли отступила от возлюбленного и посмотрела на друга.

— Деймон… — беззвучно, одними губами сказала Аддерли. Вампир не выдержал и улыбнулся — если бы сердце Кайли продолжало биться, оно бы замерло от этой улыбки.

— Хомячок мой, — засмеялся Деймон, и стиснул подругу в объятьях. Теплый — по крайней мере, таким он теперь казался. Ароматный — прежде притуплённое человеческое обоняние не могло воспринять этот чудесный запах во всей его многогранности. Теперь передо Кайли был стопроцентный Деймон. Она прижалась лицом к его гладкой груди.

— Нам надо вернуться в дом, — заметил Элайджа. Его рука ободряюще сжимала локоть девушки. — Ты еще голодна?

Конечно, голодна, если напоминать об этом каждую минуту!

Кайли отрицательно мотнула головой. Элайджа обнял ее за талию, Деймона девушка взяла под руку. В этот раз Аддерли не торопилась; контролируемая двумя вампирами, она сосредоточилась на том, как делает шаги медленно, так, как она ходила, будучи человеком. Было сложно: ее захватывали новые эмоции, и один раз, невольно отвлекаясь, она едва не снесла фонарный столб.

— Полегче, Кай, — сказал Деймон, придерживая ее за плечи.

— Попробуй не концентрироваться на движениях, — подсказал Элайджа. — Ты пытаешься не двигаться быстро, но не уделяй этому вниманию. Ведь раньше ты не разделяла бег и простую ходьбу.

Видимо, после случившегося, Майклсон все еще не пришел в себя. Его объяснения выходили путанными, а Деймон и вовсе молчал, но Кайли примерно поняла, что ей сказали, и это получилось.