— Всё хорошо, — насколько правдиво прозвучали её слова, Аллата не знала, а вот Бенни чувствовал фальшь всем своим нутром. И пусть Аллата сколько угодно считает, что убеждает Бенни в своем позитиве, вампир всё видит: как она боится оставить его даже на секунду, как последняя трусиха, — которой она точно не являлась, — не находит в себе смелости хоть ненадолго выпустить вампира из своего поля зрения. Оставила его один раз — умер, оставила второй — и ничего. Всего один раз, когда они встретились, но даже тогда Бенни замечает, с каким внутренним напряжением улыбается, шутит, даже с небольшим внутренним напряжением обнимает его на прощание.

— У нас с тобой разные представления о «хорошо», — подмечает вампир, опираясь руками на стол и сжимая в руке бокал с янтарной жидкостью. У Аллаты было необычайно много алкоголя. — Не помню, чтобы ты была такая напуганная. Явно что-то случилось или случится. Так что колись, родная.

Глаза в глаза. Его голубые сверлят её карие, и вампирша просто не может отвести взгляд. Под таким пристальном взором она не может соврать, но есть ли у неё выбор? А вот выбора нет.

— Не знаю, насколько тебе понравится, — бормочет она, стараясь отвести взгляд, но как загипнотизированная продолжает сидеть. — Пока ты спал… Квентин заходил, — бокал в руке с громким треском лопается. — Говорил, что Старик, сейчас скажу дословно — «отпускает вас с миром на все четыре стороны и желает вам счастья, дети мои» …

— И ты поверила? — несколько презрительно фыркнул вампир.

— Разумеется, нет, — в таком же тоне ответила Аллата, глядя, как Бенни отряхивает руку от осколков. — Но Квентин упомянул кое-кого. Андреа.

Бенни резко выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, но Милиссон некогда жалеть о своих словах. Сейчас надо довести Бенни до нужной кондиции и плевать, что этот способ будет так жесток.

— Она мертва, так что не вижу смысла ему это делать, — сухо процедил вампир. Вот зачем? Зачем напоминать ему об этом? О тех давних событиях, когда он лишился дорогого ему человека. Когда-то любимое лицо будто перед глазами стояло, заставляя лишь тихо рычать от обречённости. Бенни опустил взгляд на осколки, хаотично раскиданные по столу, так что не заметил, как на лице вампирши отразилась неподдельная обида и даже злость. Лат, будь её воля, прищурила бы глаза и попыталась понять, что сейчас испытывает вампир. Кроме горечи, конечно. На лице Лафита отражаются какие-то непонятные ей эмоции. Что это — злость, скорбь, привязанность… или любовь? Нет, пожалуйста, только не любовь! Милиссон порывисто выдыхает и встаёт. Убирая грязную посуду в моющую машину — хотя толка в этом нет, она сюда больше не вернётся, — и спешит договорить:

— Квентин сказал, что Андреа будет очень расстроена, если мы… ты не зайдешь повидаться. Наверное, Старик обратил её в тот момент, когда я… была немного сбита с толку происходящим. Я подозревала, что он ещё кого-то обратил, но думала, что просто ищет тебе замену, — Милиссон говорит быстро, но Бенни понимает каждое её слово и впитывает с особым интересом. — Даже подумать не могла, что он превратит её. Хотя лучше бы он её убил.

Слова вырываются сами, и Аллата ждёт, что мужчина вот-вот вцепится ей в горло и навсегда остановит её жизнь, но Лафит задумчиво подкидывает в воздух осколок и, кажется, не замечает негодующей интонации подруги. Что ж, хоть и так. Ей-то теперь какая разница? И всё-таки Аллате до ужаса хочется, чтобы Бенни жил. Даже если в итоге он будет не с ней.

— Да, ты права, — внезапно соглашается Бенни, и Аллата удивлённо приподнимает бровь, однако по-прежнему смотрит на грязную посуду. Вампирша косится на нож и прикидывает, сможет ли она сейчас запустить его в Бенни? Нет, конечно нет. Хотя, возможно, станет немного легче.

— Так что? — Бенни вопросительно тянет букву «М», давая понять, что не понял. Аллата быстро объясняет. — Когда пойдём выжигать гнездо «папочки»? Не вижу смысла откладывать.

— Ты не идёшь, — спокойно говорит вампир, но Аллата лишь презрительно хмыкает. Внезапно внутри становится всё так пусто, что хочется взвыть. Послать всё к чертям и просто позволить себе умереть. И чёрт с ним, с Чистилищем! Чёрт с Бенни, с Стариком, со всеми! Но единственное, что, а точнее кто стоит её мучений и любви — сын Джеймс. Она должна стараться ряди него — хорошие мамы всегда стараются ради своих детей, а вампирша пытается ею стать. Хорошей мамой.

— Я с вами, — и прежде, чем Бенни успевает возразить, Аллата холодно отрезает. — Иначе клянусь, меня вы здесь больше не найдёте.

Смысла в этой угрозе нет, но Милиссон ловит расплывающееся отражение вампира в лезвии ножа, и могла поклясться, что заметила, как в этот момент скулы Бенни дрогнули, всего на мгновение. Вампир был недоволен её ультиматумом, но Лат от своего никогда отступала. Ни-ког-да. Спустя долгую молчаливую паузу, Бенни медленно кивает.

***

Бенни понимал, что всё это неправильно. Что заниматься он должен заниматься явно не этим — идти мстить за свою любимую, надеясь на встречу. По крайней мере не сейчас, когда его подруга Аллата пытается завести лодку. Может быть, к чёрту все это? Аллата здесь, она почти живая и с ней всё понятно и легче. И принять свою судьбу было бы легче, если бы Андреа действительно была бы мертва. Но сейчас… Чёрт, почему же всё так сложно?

Мотор загудел, и лодка послушно скользнула по водной глади. Дин оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть что-то, но впереди и позади стелилась тёмная гладь воды, разгоняемая их лодкой и холодным ветром. Милиссон управляла лодкой легко, заставляя её выполнять все команды мягко и без лишний рывков.

— До сих пор умеешь управлять лодками? — негромко усмехнулся вампир, стараясь разрядить напряжение, которым было заполнено пространство между ними тремя. Дин с интересом прислушивался к их разговору, но не комментировал, молча стоя с Бенни позади Лат. — Впечатлён.

— Сам говорил: научишься один раз — больше не забудешь, — напомнила вампирша. — Да и к тому же ты сам меня учил.

Бенни гордо кивнул. Всё происходящее казалось плохим сном, но мысль о том, что всё это скоро закончится, приятно грело душу. Только вот будет она довольна результатом? Если с ней будет сын — живой, с бьющимся сердцем, — то тогда всё равно, сколько жертв будет. Даже если Милиссон никогда не сможет простить себя или заставить забыть, Джеймс будет жить. Аллата глубоко вдохнула морской бриз. Она вообще-то не очень любила море, с тех пор как они с Бенни перестали бороздить его вместе. Однако сейчас этот солёный запах успокаивает расшатанные нервы шатенки, приводит в порядок мысли, заставляет забыться, хотя сейчас забываться нельзя. Всего лишь на несколько мгновений можно подумать о том, что «если бы все было по-другому». И даже если этого никогда не будет — мечтать может даже такое существо, как она. Долгое время думать, что счастлива, и, потеряв всё, понять, что пресловутое счастье выскальзывает из твоих рук. Слишком невыносимо, и мёртвое сердце навсегда останавливалось. А потом появился Джеймс. Джеймс, который каждый день пытается развеселить свою маму, не давая повода грустить. Он — идеальный сын. Когда Бенни ушёл, ей казалось, что от гибели осталось не так уж и много времени, что Аллата сможет жить в мире, в котором нет Бенджамина Лафита. Аллата смотрела на их последнюю совместную фотографию и всё ждала, когда он наконец-то вернётся. Корзинка с малышом появилась внезапно, разрушая серые и мрачные года. Джеймс всегда был с матерью рядом. Он помог выбраться Аллате из этого ужаса, даже сам того не понимая. Ведь ему всего пять лет. Поэтому Джеймс и не заслуживал всего этого.

— Мы прибыли, — оповестила Милиссон. Вампир с охотником затягивали лодку на берег. — Постарайтесь без самоуправления.

— Конечно, мамуля, — оглядываясь, съехидничал Винчестер. Аллата закатила глаза:

— Если выживем, ты следующий, охотник.

— Замётано, вампирша.

— Заткнулись оба! — рыкнул Лафит, направляясь в глубь леса. Чтобы не быть замеченными, пришлось причалить с другого конца острова, так что ещё час был убит на то, чтобы прийти к нужному месту. Дин, к огромного удивлению Аллаты, — и это стоило бы записать в пункт хороших качеств Винчестера! — не тормозил процессию, а шёл на ровне с вампирами. Вдвоем вампиры, конечно, могли бы ещё быстрее, но жаловаться не приходилось. Зачем приближать неизбежное? Страшный сон сбывался — скоро она должна бросить своего вампира на растерзания бывшим собратьям. Может ли быть хуже?