Захожу к нему в палату и застаю выходящим после посещения «удобств».

– Ну как ты?

– Голова пока немного кружится. Лучше скажи, как ты сегодня справился?

– У тебя были сомнения? – усмехаюсь я.

– Да не было сомнений, но всё равно интересно.

– Скажу честно: тебя мне не хватало, – и после неожиданного для самого себя вздоха, добавляю: – Как, впрочем, всегда. Ты же знаешь, я привык чувствовать тебя, твоё плечо и твою лохматую башку рядом постоянно, чем бы ни занимался.

– Устал? – сочувственно спрашивает Ванька.

Молча несколько раз киваю.

– Значит, доктору Серёгину пора вставать и идти работать, – звучит резкое заявление. – Я почти пришёл в себя и здесь уже навалялся.

Скручиваю фигу и сую ему под нос.

– Видел? Он почти пришёл в себя… Встанешь, когда я тебе разрешу.

– Сашка, ну сколько у нас с тобой таких разговоров было! – укоризненно произносит братишка. – Сколько я тебе объяснял…

– Отвали, – отмахиваюсь я. – Твоё здоровье для меня всегда важнее всего. И вообще, я не только лечащий врач, но и твой старший брат, которому виднее.

– Повторю тебе то, что неоднократно говорил: я давно вырос и могу сам принимать решения. Плюс к тому я всё-таки тоже врач и способен оценить своё состояние, а на твою осунувшуюся рожу мне больно смотреть.

– Можно подумать, ты такое видишь в первый раз, – и грустно усмехаюсь.

– Сашка, ну я же серьёзно!

– Ванюха, я тоже серьёзно. Прорвёмся! Ещё пару дней ты должен полежать. Договорились? – сажусь на край кровати и, как когда-то давно, приглаживаю непокорные Ванькины вихры. – Небось опять скажешь, что ты давно не ребёнок.

– Не скажу… – и улыбается. – Я до сих пор очень люблю твои старания уложить мою причёску. Знаешь, я тут, пока лежал, вспоминал, сколько раз и как ты меня лечил. Вспоминал твою заботу, ласку… – сказав это, братишка вздыхает с какой-то грустной задумчивостью, и мне всё становится понятно.

– Тебе захотелось хоть на немножко вернуться в прошлое, – констатирую я, не прочитав его мысли, а просто трудно было не догадаться. – Только если мы начнём говорить на эту тему, то, как всегда, придём к тому, что снова изменились.

– Ты прав… Но все равно – так хочется! Вот я реально очень скучаю по всем своим, по семейству моему, но всё-таки я скучаю… и по прошлому. Помнишь, как после твоей страшной болезни мы целых полгода по два дня в неделю проводили в нашей однушке вдвоем и за книгами? А как спорили по проблемам биоэнергетики…

– До сих пор об этом вспоминаю с тоской… Потом опять всё как-то закрутилось и вернулось на круги своя. Жаль! Правда, я порой приезжаю туда для энергетических тренингов, да и не только для них. Иногда просто хочу в одиночестве послушать музыку.

– А может, возобновим совместные заезды? – Ванька делает паузу, смотрит с ожиданием, и потом продолжает: – Мне, как оказывается, это очень нужно, и тоже не только в смысле биоэнергетики. Общения с тобой не хватает! Споров наших… Твоей ругани за какие-то мои огрехи…

Я снова ловлю его бездонный взгляд и воспоминания, нахлынувшие при этом, заставляют сердце сжаться от осознания безвозвратной утраты очень важных минут, часов и даже дней. При этом начинает тревожить что-то, ещё не до конца мною осознанное, то, что станет ясным только где-то впереди. Обнимаю братишку за шею и прижимаю к себе.

– В твою лохматую башку такие умные мысли после мозготрясения пришли? – ехидно интересуюсь я ему на ухо.

– Наверно, – хмыкает он, пожимая плечами, и насмешливо добавляет: – Хотя – ты же сам говорил – откуда там мозгам завестись? И всё-таки, как смотришь на такой вариант?

– Положительно. Мне тоже всегда не хватает нашего общения. Но пока ты давай окончательно поправляйся, становись на ноги, а там уже и решим.

– Насчёт «окончательно поправляйся», Саш, ну давай я ещё денёк полежу, а потом потихоньку начну вставать и работать. Ну пожалуйста…

– Посмотрим на твоё завтрашнее состояние, – бурчу я. – У тебя ведь кости, не смотря на мои воздействия, срослись ещё не до конца.

– Но ведь это только рожа, а не ноги или руки…

– Повторяю: посмотрим!.. – и выхожу.

В своём кабинете открываю окно и… опять закуриваю. Да… Разбередил братишка, вспомнив нашу жизнь в той милой однокомнатной квартире. А поскольку я очень устал за эти несколько дней – не столько физически, сколько эмоционально, – мне вдруг захотелось туда приехать, посидеть и… набраться сил! Понимаю, что стремление набираться сил где-то в одиночку странно для человека, имеющего любящую семью и просторную уютную квартиру, в которой царит атмосфера заботы и взаимной теплоты. Казалось бы, зализывать полученные раны и готовиться к получению будущих надо среди родных людей, но с таким подходом у меня что-то не клеится, и, когда тяжело, тянет в наше с Ванькой прежнее жилище на одиннадцатом этаже.

Вообще это место на уровне подсознания всегда со мной. Мы разъехались по своим семьям почти столько же лет назад, сколько прожили там, и, казалось, надо бы привыкнуть к новым реалиям, но почему, переступая тот порог и оказываясь в знакомой прихожей, я будто облегчённо выдыхаю, как путник, вернувшийся под родной кров после долгого путешествия? Почему, порой проснувшись ночью, я через годы слышу знакомое клацанье замков той входной двери и шорохи в прихожей, как было тогда, когда братишка возвращался после работы или вечерней учёбы. Почему я часто вспоминаю те поистине счастливые минуты, когда мы, сидя на «своих» табуретках у стола на кухне, под чай или кофе могли часами что-то обсуждать, спорить… А чего сто́ит воцарявшаяся тишина, когда каждый из нас устраивался с какой-нибудь книгой, и начинался священный процесс познания. Конечно, я могу и сейчас сесть с книгой там, где проживаю со своим семейством, и меня никто не будет трогать, поскольку все знают, что папа занимается. Во время таких занятий только наш кот Антошка приходит ко мне в кресло и устраивается рядом. Но, увы, это же совсем не то! Я… тоскую по тем состояниям! Там, на одиннадцатом этаже, веет чем-то очень надёжным, нерушимым, и когда я туда вхожу, ощущаю некое совершенно особое чувство, а покидая эту квартиру и переступая её порог, будто делаю над собой усилие и даже несколько раз оглядываюсь.

В прежнее обиталище я приезжаю нечасто. Это случается, лишь когда, ощутив в себе острую неудовлетворённость, раздражение или просто душевную тяжесть, хочется при помощи музыки немного привести себя в порядок перед тем, как предстать перед семьёй. Аудиоцентр и набор дисков, покидая эту квартиру, мы с Ванькой в ней оставили, как, впрочем, всю мебель и технику. В конечном итоге это оказалось очень кстати. От Кирилла Сергеевича, которому в таких случаях для возвращения домой приходится пользоваться служебным «Фордом-Мондео», я не скрываю, куда и зачем еду. Убеждён, он всё понимает гораздо лучше, чем я себе это представляю, ведь за две недели до защиты кандидатской для моей нормальной подготовки к выступлению перед диссертационным советом сам, уговорив Дашу, отправил меня в эту милую однушку, обеспечив мне необходимый душевный покой. Приезжая туда и ещё в прихожей вдохнув такой родной прокуренный запах, а потом, сунув ноги в старые тапочки, отчётливо понимаю: я дома!

А насчёт восстановления сил, то, может, состоявшись в нашей старой квартире как человек и специалист, оказавшись в прежних интерьерах, я как бы связываюсь со своим прошлым и черпаю в нём силы? Тогда получается, за силами я еду… в прошлое!

Вот и Ванька сказал, что порой тоскует по прошлому. Ему свойственна точность даваемых характеристик. А что такое – тоска по прошлому? У этого состояния есть название – ностальгия. Ею и определяется притяжение места и времени. Думаю, это именно то самое слово, которое определяет и моё состояние.

Сегодня вызван к одному из зампредов Областного комитета по здравоохранению. Он попросил приехать, не назначая конкретного времени, но едва я появился в приёмной, секретарша тут же нырнула в кабинет и буквально через пять минут, сразу после выхода очередного посетителя, пригласила войти.