Литмир - Электронная Библиотека

Но Гамлет спал, как полагалось спать мальчику восьми лет…

Уже утром, спозаранку, он навестил отца в мастерской. Отец раскладывал аккуратно заготовки для перчаток – вырезанные по лекалу и уже высохшие. Пахло здесь, как обычно…

– А-а… Мать заметила, что ты плохо выглядишь! – сказал Джон Шекспир.

(Так было с детства. Все замечала мать, а он только прислушивался к ее словам и констатировал).

– Я, верно, устал с дороги…

– Ты не слишком хотел ехать сюда?

– Мне было трудно, признаюсь… «А как было б вам? – мог прибавить он. – Дом, в нем трое твоих детей и давно нелюбимая женщина!» – но умолчал, разумеется. Отец все понял без того.

– Да, Энн постарела! Но она и старше тебя лет на шесть.

– На восемь! – уточнил Уилл. – Но дело не в том!

– Мне легче, конечно! – улыбнулся кисло отец. – Я на целых десять старше моей жены! Я говорил тебе тогда: не женись! Слишком рано!

– Я и не хотел! Но Энн была уже беременна. И потом – я обещал!..

– Да, – согласился отец. – Обещания у нас, мужчин, дорого стоят…

Они долго так перекидывались пустыми словами. Да и не слова вовсе были – один подтекст!

– Понимаю, – сказал Джон Шекспир. – Восемнадцать! Тебе показали большие сиси и дали потрогать…

– Я вас просил когда-то не говорить так!

– А разве я говорю? – пауза. – Ты вроде привез ей много денег?

– Не слишком много. Но привез!

– Тебе хорошо платят за эту чепуху?

– Пока платят. Дальше – посмотрим!

– Жаль, ты не стал перчаточником. Я передал бы тебе дело! А то возись с учениками… И зарабатывал бы больше втрое. Все было б много проще!..

– И вместе – сложней! Я объяснял когда-то… Я хотел лишь прожить свою собственную жизнь!

– Все вы, молодые, думаете, что проживете ее иначе, чем мы. А потом выходит – так на так… Впрочем, я был таким же… Но у Шекспиров не принято разводиться И никак не принято бросать детей!

Что он мог сказать?

– Я не бросал, как видите… Погодите, – успокоил он после паузы, – я еще добьюсь для семьи дворянства!

– Ты с твоей работенкой? Не смеши! Хотя… быть может! Мы живем в столь смутное время… Да еще чума! Может, и добьешься. Когда все стоящие людишки повымрут!.. Сказать, почему я подал тогда заявление на присвоение дворянства, когда еще был бейлифом, а после взял обратно?.. Я понял, что это ничего не значит. Ровно ничего… – помолчал. – Ты видишь кого-нибудь из наших, стратфордских в Лондоне?

– Наших там много. Куинни… И Филд там. Я даже у него останавливался, когда приехал. Он держит типографию.

– Да, я знаю, что Филд в Лондоне, – и почти без перехода: – Боюсь только, ты там в итоге останешься одинок!

И в сущности на этих словах Джон Шекспир расстался с Уильямом Шекспиром.

Но приехав в Ковентри, Уильям был в растерянности, как многие в те дни люди его профессии. Он узнал, что дают помещение на два спектакля (власть хотела разрешить всего один), а дальше – пустота. Другие города не слишком рады впускать к себе актеров из зачумленного Лондона. Труппа расползается, собратья разъезжаются по домам. (Надолго ли?) Почти все они были, как Шекспир, из маленьких городков старой Англии. Неизвестно вообще, откуда берутся артисты – и откуда берется сама эта профессия в человеке. Например, знаменитого комика Тарлтона, любимца королевы Елизаветы (он умер лет пять назад), ее фаворит граф Лестер откопал где-то в сельской местности: тот был свинопасом.

Шекспир оставался не у дел. Он решил поехать в Тичфилд, к молодому графу Саутгемптону, от которого имел приглашение. В качестве кого – актера, поэта или секретаря графа … или просто грамотного слуги? – оставалось неясно. «Вельможи плохо обращались со своими поэтами. Если их приглашали к обеду, то кормили отдельно от других гостей», – писал в старости Бен Джонсон. Наверное, и ему перепало… Но Шекспир умел переносить такие вещи – он был родом из стратфордских ремесленников, хотя и мечтал о чем-то большем в жизни.

Однако граф в Тичфилде принял его прекрасно – до неожиданности. Не в помещениях для слуг, а в рабочем кабинете. Уилл влюбился в него сразу, и это чувство в нем будет длиться долго. (Пройдет в конце концов, как все проходит!) Саутгемптон был красив, изящен и женствен. Он вполне мог играть на сцене женщин. Только ростом для этого высоковат… Ему было двадцать лет – на девять лет моложе гостя. Он учился в Кембридже и в пятнадцать стал магистром искусств, Он и вправду любил искусство и понимал в нем – и желал прослыть его покровителем.

Термин «влюбился» не должен смущать наше ханжеское и вместе распущенное время. Шекспир был человеком Ренессанса и жил по законам его. Легче всего, согласно сонетам, счесть его просто гомосексуалистом. Скорей всего, это было не так, не то – о гомосексуализме Марло говорили впрямую, и коснись Шекспира – такой слух, верно б, дошел и до нас. Однако не дошел. Про его страсти к женщинам остались следы в воспоминаниях – немного, как вообще следов его личной жизни. Хотя сама по себе почва – театр, где юноши с успехом играют молодых женщин, – является зыбкой. Другое дело… Люди Ренессанса верили в дружбу как в род любви. (Хоть некоторые и видят «в аргументах подобного свойства горький привкус безнадежности».) Женщин после Данте и Петрарки почитали как идеал дальний, чаще платонический. Жены в реформистской Англии часто бывали неверны, особенно в свете и при дворе. Зато мужская дружба ценилась высоко, сопровождаясь рядом атрибутов, присущих в более полной мере чувству гетеросексуальному: жадности в общении, нежностью друг к другу, взаправдашней ревностью. (Вспомните времена Гёте или Пушкина. Лицей. Или Кристофа и Оливье у Ромена Роллана. Это никак не похоже внутренне на поведение героев Андре Жида, но сходится в некоторых внешних качествах. Таково чувство, выраженное в «мужских сонетах» – то есть обращенных к Молодому другу. Даже свою безумную тягу к «Смуглой леди» Шекспир склонен подвергать самоосуждению. Для похоти существовали проститутки.)

Повторю: Шекспир был не только писателем, но и, по душе, героем Ренессанса. Притом позднего. (Почти на сходе его – как Сервантес.) Когда чаша индивидуалистических эмоций была уже налита почти до краев – или переливалась через край. Кто-то сказал (кажется, П. Акройд), что у Шекспира самая счастливая любовь – это у Клавдио с Гертрудой в «Гамлете». Похоже! (Но вспомним, что ей предшествовало! Клавдий даже Гамлета готов был любить. Если б тот не был слишком преданным сыном убитого им брата.)

Не стоит очерчивать чувство прошедших эпох по лекалам нашего исторического времени.

Мать графа также хорошо встретила гостя. У нее после смерти мужа осталось много долгов. И она хотела, чтоб красавец сын поскорей удачно женился. Она и сама мечтала скорей выйти снова замуж. И первое, что сделал Шекспир в Тичфилде, – сочинил сонеты, призывавшие юного герцога создать семью и продолжить род.

Скажи лицу, что в зеркале твоем:
Пора ему подобное создать,
Когда себя ты не повторишь в нем,
Обманешь свет, лишишь блаженства мать.
Ты – зеркало для матери своей,
Ее апрель показываешь ты.
И сам сквозь окна старости своей
Увидишь вновь своей весны черты…

И еще – о чьем-то «невозделанном лоне»: ошибке, которую требуется немедля исправить!

(«Нет, люблю я поэтов – забавный народ!» Не перестанешь удивляться им! Оставив троих детей в Стратфорде, потому что хотел какой-то своей, особенной жизни, он призывает другого срочно обзавестись потомством!)

Сонеты ему давались легко, и он писал их один за другим. Он понял, что ступил на новую стезю и что эта стезя подвластна ему, как мало какая другая. Графиня-мать обрадовалась призыву нового поэта и одарила гостя. Не щедро. Но у семьи и правда, по их понятиям, было туго с деньгами. Они продавали даже какую-то недвижимость.

10
{"b":"670330","o":1}