– Да, чуть не забыл. – Адвокат хлопнул себя по лбу. – Оливия, вам так же достаются, шкатулка с украшениями вашей матери и набросок картины Поля Гогена – танцующие девочки.

Он вынул из секретера объемный ларчик, обитый синим бархатом, и поставил перед девушкой. Сколько раз Олив наблюдала за сидящей перед зеркалом матерью, примеряющей очередную золотую безделушку. Ее сердце снова сжалось при виде этой шкатулки. И вместе с безысходной болью пришли совсем другие чувства. Казалось, в том покрове нечувствительности, прикрывающем сейчас ее душу, подобно броне, обнаружилась трещинка, сквозь которую темным туманом заструилась всепоглощающая ненависть к тем, кто разрушил ее жизнь – «Они мне за все заплатят, чего бы это ни стоило!». Кто были эти «они» Оливия, конечно, не знала, но почему-то была твердо уверена, что сможет узнать. Она найдет убийцу!

Джеймс, первый ощутил какую-то неуловимую перемену в эмоциональном состоянии сестры. Перехватив решительный взгляд ее очень красивых, сине-зеленых глаз, он поежился от накатившего вдруг необъяснимого страха. В его сестру словно вселилось чуждое, незнакомое и опасное существо, превращая милую, молодую девушку в опасного хищника.

Даже Эдди, не обремененный излишней проницательностью, почувствовал что-то странное. Он неловко закруглил разговор, стараясь побыстрее покинуть дом Блэквудов. Отъезжая на своем стареньком Вольво, Эдди облегченно вздохнул. Он не хотел признаваться даже самому себе, как его тяготила эта миссия. Слава богу, теперь его участие в судьбе этой семьи было окончено.

«ЕЩЕ ОДНО ЗВЕРСКОЕ УБИСТВО! ПОЛИЦИЯ ПРИВЛЕКЛА КОМАНДУ ДЕТЕКТИВА БЛУМА ДЛЯ ПОИМКИ „ЦИРЮЛЬНИКА“» «ДО КАКИХ ПОР „СЕРИЙНИК“ БУДЕТ НА СВОБОДЕ?»

Оливия со вздохом отложила утреннюю газету, пестрящую заголовками. За последние семь месяцев это уже третье убийство. Ее родители и сестра стали четвертой жертвой психопата, которого журналисты, падкие на подобные события, окрестили «Цирюльником». Видимо, им показалось забавным присвоить ему это прозвище, и все из-за его любви к опасным бритвам, которыми он «разрисовывал» тела своих жертв. С очевидным искусством, надо признать. На взгляд Оливии ему больше бы подошло другое имя. Что-то вроде «кровавого художника».

Джеймс спустился в столовую в половине восьмого утра, а сестра уже сидела за столом, аккуратно вырезая газетную статью. Мельком взглянув на заголовок, он поморщился. С тех пор как произошла трагедия, сестра ни о чем другом говорить не могла, с маниакальной настойчивостью следя за действиями полиции. Как он ни старался отвлечь Олив от глупой затеи, все его усилия словно разбивались о каменную стену.

Джеймс потушил сигарету, дымящуюся в пепельнице, и отставил чашку с недопитым густо-черным кофе.

– Как ты можешь каждое утро пить эту гадость? – он плеснул в стакан апельсиновый сок и поставил перед девушкой.

– Я люблю кофе.

– И конечно не завтракала еще.

– Не успела, – призналась она. – Увлеклась статьей.

– Это не удивительно. – Джеймс сунул хлеб в тостер. – Последние семь месяцев ты только то и делаешь. Тебе не кажется, что все это начинает походить на манию?

– А ты бы предпочел, чтобы я оставила все так, как есть?

Оливия в упор посмотрела на брата.

– Я бы, предпочел, чтобы ты занялась собственной жизнью и перестала копаться в прошлом. Посмотри на себя, Олив. Тебе двадцать пять лет и у тебя, в отличие от многих твоих сверстников, просто шикарные перспективы. В твоем возрасте молодые девушки озабочены поисками достойного мужа и модным маникюром, а не призрачной погоней за психопатом. И тебе вовсе незачем было бросать учебу. Отца бы это не порадовало.

– Нашего отца убил серийный маньяк! Ему уже все равно, бросила я университет или нет! – жестко припечатала Оливия, яростно щелкая зажигалкой. – И много, скажи мне, ты видел девушек моего возраста, которым довелось пережить то, что пережила я? – вскричала она. – Неужели ты хочешь оставить все как есть? И тебе спокойно спиться, зная, что псих, убивший наших родителей и Джинни, все еще на свободе?

Джеймс уже пожалел, что завел разговор так далеко. Он обнял Оливию за плечи, и прижал к себе, чувствуя, как быстро бьется ее сердце.

– Ладно, прости меня. Просто я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Сказал он.

– И я не могу успокоиться, пока не увижу этого гада на электрическом стуле! Ко всему прочему, кому-то надо заниматься компанией. Ты же не будешь этого делать?

– Я уже говорил тебе, и не однократно – ресторанный бизнес меня не интересует. Папа не случайно оставил все тебе. И даже если бы он решил иначе, я бы все равно отказался встать во главе «Блэк». У вас с отцом это всегда получалось лучше. А я? ну что я, простой адвокат по разводам, могу понимать в плюшках и пирожных. – Залебезил Джеймс.

Оливия улыбнулась. Она знала, что брат говорит все это специально, чтобы ее задобрить. Он вполне мог управлять компанией, если бы захотел.

– Позавтракаешь со мной? – спросил он, доставая из холодильника нарезанный тонкими ломтиками бекон и упаковку яиц.

– Нет. Я опаздываю. Слышал, полиция привлекла к расследованию детектива Кэйда Блума, ну того, который раскрыл дело Эргеймского душителя. Встречаюсь с ним сегодня.

– Горбатого могила исправит. – Недовольно буркнул Джеймс, наливая на сковороду масло. – И ты надеешься, что он позволит тебе участвовать в расследовании? Полиция не любит когда дилетанты суют нос в их дела.

– А это дорогой братец, не твоего ума дело! – сказала Оливия, озорно сверкнув глазами. – Тем более что этот детектив сам мне позвонил и захотел встретиться. Похоже, у него есть ко мне какие-то вопросы. И как ты недавно заметил у меня шикарные перспективы и три с половиной года учебы на юридическом факультете.

Отголосок очаровательной живости промелькнувшей в тоне сестры поднял Джеймсу настроение. Ему так хотелось, чтобы вернулась прежняя Оливия. Озорная, смешливая, временами язвительная, с отличным чувством юмора, девочка, без которой не обходилась ни одна из его детских шалостей. Яркая, изменчивая кокетка, полная огня, способная довести до бешенства своими выходками, его сестра обладала способностью мгновенно становиться центром любой компании. Там где появлялась Оливия, смех не затихал ни на минуту. Но так было раньше. До этой ужасной трагедии, изменившей их жизнь навсегда.

– Ну? Как я тебе? – спросила Оливия, снова появившись в столовой.

Джеймс нарочито придирчивым взглядом осмотрел наряд сестры. От головокружительного декольте пастельно-розовой блузки с длинными рукавами и маленькими жемчужно-розовыми застежками, строгих брюк на пару тонов темнее и до кончиков лаковых туфель, на длиннющем каблуке. В вырезе на шее мелькала тяжелая серебряная цепь с кулоном из крупного, полупрозрачного розового кварца. Его подарок на прошлое рождество. Холодный металл резко контрастировал с нежной кожей. Красно-каштановые, вьющиеся волосы, блестящие в утреннем свете, были присобраны и заколоты сзади легкомысленной заколкой в виде бабочки. Большие аквамариновые глаза умело, подкрашены, на чуть полноватых губах слой коричнево-розовой помады. Красиво.

– Замечательно выглядишь! – прокомментировал он. – Но, не слишком ли вызывающе? Для беседы с детективом?

– Не слишком! – огрызнулась сестра. – Пожелай мне удачи…

После ухода Оливии в столовой остался терпкий запах ее духов. Смесь аромата горькой вишни с тонкими нотками перца. «Да уж, она явно произведет впечатление на детектива. Надеюсь у него крепкие нервы» – подумал Джеймс. Он не стал говорить сестре, что хоть ее наряд и был выдержан в строгих канонах стиля, все равно мало подходил для подобной встречи. Однако он намеренно не стал уговаривать ее выбрать что-нибудь более скромное. Проходя практику в крупной юридической фирме, Джеймс достаточно долго общался с людьми, подобными детективу Блуму и с уверенностью мог сказать, что Оливия вряд ли сумеет добиться расположения, на которое надеялась. «Это и к лучшему» – тихо пробормотал он, принимаясь за остывшую яичницу.