— Давай, — кивнул Блейз, доставая из рюкзака фотоаппарат, — улыбайтесь, сейчас вылетит птичка. В прямом смысле.

Он отошёл, ловя удачный ракурс, пока Гарри, Рон и Гермиона застыли под тенью дуба.

— Ты уверен, что он ничего не сделает? — прошипел Рон.

— Конечно уверен, а ты почему сомневаешься?

— Просто…

— Рон, это всего лишь колдография.

— Да, но он слизеринец, и…

— Уизли, не отвлекайся, — спокойно сказал Блейз, — смотри в объектив.

Он нажал на рычажок и из объектива вылетела стайка птиц, а из фотоаппарата — колдография. Гарри подошёл, аккуратно поцеловал Блейза в скулу и показал результат подошедшим друзьям. Они улыбались, а Рон ещё и неловко топтался на месте, опустив голову.

— Я пойду, — сказал Блейз, поправив Гарри очки, — увидимся у Дамблдора.

— Хорошо, — сказал Гарри, — пока.

— Угу.

Блейз неспешно пошёл по тропинке в сторону слизеринской гостиной.

— Что ему нужно от Дамблдора?

— Понятия не имею, — честно признался Гарри, — может, Дамблдор и ему встречу назначил.

— А что Дамблдор хочет от тебя? — спросила Гермиона. — Снова что-то связанное с Волдемортом?

Рон вздрогнул, когда она произнесла это имя, и Гермиона едко заметила, что он, наконец, должен перестать бояться.

— Не знаю, — ответил Гарри, достав из кармана мантии шоколадную лягушку и деля её между друзьями, — наверное.

— Расскажешь нам, как всё пройдёт?

— Да. Обязательно.

— Лимонный чай — сказал Гарри. Горбун со скипом отодвинулся и дверь открылась. Гарри вошёл в директорский кабинет.

К его удивлению, Блейз уже был там, и, судя по тому, что они оба спокойно сидели за столом, пришёл достаточно давно, чтобы провести с Дамблдором разговор. Похоже, теперь они вместе просто ждали Гарри.

— Добрый вечер, Гарри — поздоровался Дамблдор, — твой молодой человек как раз говорил мне, что хочет бороться против Волдеморта вместе с нами. Так что, поздоровайся с новым членом Ордена. И присаживайся.

Гарри сел рядом с Блейзом, спросив его:

— Почему ты мне не говорил?

— У тебя были дела поважнее — спокойно ответил Блейз.

— Тебе не обязательно это делать, — покачал головой Гарри, — Волдеморт использует близких людей своих врагов, и я не сомневаюсь, что он будет пытаться уничтожить тебя.

— И что ты предлагаешь? — возразил Блейз. — Прекратить наши отношения? Я сделал это не только ради тебя, но ради отца, в первую очередь. У меня нет желания мириться с тем, что Волдеморт взял и убил его, в спину, лапой своего приспешника. И Драко тоже не станет терпеть злоключения своего отца, между прочим.

— Малфой? — удивился Гарри. — А он тут при чём?

— Об этом, Гарри, нам и нужно поговорить — вмешался Дамблдор.

Услышав его голос, Гарри почувствовал стыд. Они с Блейзом, споря, кажется, совсем забыли, где находятся, и что Дамблдор рядом.

— О Малфое? — удивлённо переспросил он.

— О нём, но не совсем.

— Я не понимаю, — растеряно признался Гарри, — профессор.

— Видишь ли, Гарри, — Дамблдор откинулся на спинку кресла, — до самого обряда изгнания у меня была теория относительно того, как проникновение Снейкиуса и Милисент стало возможным. В прошлый раз, когда они пробовали вселиться в профессора Снейпа и твою маму, — опережая изумлённого Гарри, который хотел возразить, Дамблдор поднял руку, — у меня тоже была эта теория. Но её совсем не удалось подтвердить или опровергнуть, потому что тогда всё не зашло настолько далеко. Профессор Снейп любил твою маму, но у неё были лишь дружеские чувства к нему. Этого мало, чтобы двое сущностей, которые были влюблены однажды, могли вселиться.

Почувствовав, как земля уплывает из-под ног, Гарри схватился за стол руками, и так больно вонзился пальцами в крышку, что те побелели.

— Моя мама? Профессор Снейп? Я не понимаю…

— Ты уже знаешь, Гарри, — спокойно объяснил Дамблдор, — что твои родители были одноклассниками профессора Снейпа. Он дружил с твоей мамой… и…

— И называл её грязнокровкой — завершил мысль Гарри.

Дамблдора не удивило, что ему это известно — наверняка, Снейп рассказал ему, объясняя, почему они не могут продолжить уроки.

— И совершил тем самым самую огромную ошибку в своей жизни, — продолжил Дамблдор, всё так же спокойно, и совсем не обратил внимания на полный скепсиса взгляд Гарри, — он любил твою маму, и, вероятно, не простил ей того, что она выбрала твоего отца. Снейкиус и Милисент были обмануты. Им сказали, что этих чувств хватит, чтобы они смогли возродиться. И это была ошибка, типичная для Волдеморта. Он, как всегда, ничего не смыслит в любви, не понимает её природы, и не способен понять, в чём её сила.

— Волдеморт? — удивлённо спросил Гарри. — При чём здесь он?

— При том, Гарри, — Дамблдор стал медленно перебирать пальцами, как делал всегда, когда задумывался, — что это именно он использовал сущности детей основателей в своих целях. И в первый раз, и сейчас, когда едва не погибли Гермиона и Драко. И Снейкиус это подтвердил. Ты ведь слышал, что он сказал? «Он говорил», повторил несколько раз, когда мы убеждали его сдаться. Это подтвердило мои догадки. Именно Волдеморт влиял на них, чтобы захватить власть.

Как ни старался, Гарри не мог понять, в чём же связь. Мысль, которая была так близко, ускользала от него, как он не пытался её поймать. Дамблдор продолжал спокойно объяснять:

— Как ты знаешь, в то время, как твои родители и профессор Снейп заканчивали школу, Волдеморт набирал силу, вербовал сторонников. Вероятно, он тогда только испробовал подселение сущностей. Учился, осваивал новую магию, новые чары. Но просчитался. Твоя мама не испытывала никаких романтических чувств к Северусу. И план Волдеморта провалился. Милисент и Снейкиус не смогли вселиться. Они пытались, но быстро оставили эту идею. Нелюбовь — это барьер, Гарри.

— Почему же он решил вернуться к этой идее снова, спустя столько лет? — спросил Гарри, всё ещё удивлённый мыслью, что Снейп любил его маму. Он только теперь понял, что Гермиона, вероятно, видела это в своих путешествиях, и не захотела говорить. Или же Снейп заставил её молчать.

— Я точно не знаю, — ответил Дамблдор, — наверное, потому, что ради твоего уничтожения он готов пустить в ход любые средства и задействовать все свои возможности. Убить тебя — это самая главная цель его существования. Она даже важнее, чем достичь бессмертия, Гарри. Ведь у него не получится его достичь, пока ты жив.

Гарри вздохнул. Он знал, что Дамблдор говорит правду, но ему было от этого не легче. Зато его очень волновал вопрос, который он и поспешил задать:

— Но как же дети основателей могли помочь уничтожить меня?

— Очень просто, Гарри, — Дамблдор оставался совершенно невозмутимым, — очень просто. Они — дочь и сын самых могущественных волшебников прошлого, наследники древнейшей магии, сильнейшие волшебники. Если бы план Волдеморта удался, то они бы, как минимум, сильно испортили тебе жизнь. А в борьбе против тебя Волдеморт получил бы сильнейших союзников, благодарных ему за воскрешение их любви. Союзников, куда более опасных, чем все те, кто есть в его распоряжении, нынче. Потому что более сильных и более мотивированных. Вспомни Беллатриссу Лестрейндж, Гарри. Она безумна, потому что одержима Волдемортом. Она будет сражаться не по принуждению, не за власть, не за богатство, славу или титулы. Она сражалась и будет сражаться за него. И погибнет с его именем на губах. Любовь, Гарри, даже самая тёмная — страшная сила.

— И что же он планировал сделать, когда начал всю эту… — Гарри запнулся, — историю с детьми основателей?

— Полагаю, разное. Я не сомневаюсь, Гарри, я почти уверен, что сперва своей жертвой он выбрал не Драко, а тебя.

— Меня? — изумлённо воскликнул Гарри. — Но… я… мы с Гермионой просто дружим, и всё.

— Да, и он быстро это понял. Под горячую руку попался Драко. Это был двойной шанс: отомстить Люциусу за провал миссии с пророчеством, получить союзников, мощнее, чем вся его нынешняя армия. И уничтожить тебя. К тому же, это была идеальная комбинация. Милисент и Снейкиус — гриффиндорка и слизеринец. А в тебе, Гарри, только часть слизеринского, потому что часть души Волдеморта живёт в тебе. В то время, как Драко — потомственный ученик Слизерина, Мерлин весть в каком поколении. Разве не идеально?