Гермиона прикусила губу, явно что-то решая. Потом сделала шаг вперёд и взяла Снейкиуса за плечо. Стала гладить, будто в руках у неё был крошечный котёнок. Уткнулась сынку Слизерина в щёку, поцеловала в скулу, и посмотрела в глаза.

Глаза Снейкиуса, зелёные, как изумруд, затуманились. Он начал часто моргать.

— Драко? — победно улыбнувшись, спросила она. — Драко, это ты? Ты меня слышишь? Борись, прошу тебя. Тебе нужно бороться, Драко. Я что-нибудь придумаю, и мы будем свободны, правда. Только борись. Не дай ему победить.

Слизерин больно сжал её руку, зажмурился и болезненно простонал:

— Пытаюсь…

Это был голос Драко, она узнала. Он прорвался, впервые по-настоящему прорвался из адского плена. Гермиона слабо улыбнулась.

Наклонившись, он прижался к её лбу. Глаза всё так же оставались закрытыми.

— Мне больно, — он почти всхлипнул, и из груди вырвался ещё один стон, — он так силён. Боюсь, у меня не хватит сил.

— Ты должен, Драко, — горячо прошептала Гермиона, — я здесь. С тобой. Я помогу тебе. Не смей сдаваться. Ещё немного, Драко, и мы будем свободны.

Она боялась пошевелиться — одно неверное движение, и он исчезнет. Она закрыла глаза и стала на кончики пальцев. Коснулась его губ, словно они были из тонкого сахара. Затаив дыхание, он ответил на поцелуй. По щекам потекли слезы, и она даже не пыталась их сдержать. Он так близко и так далеко! У них, возможно, было всего лишь мгновение. Может быть, оно станет последним в их жизни. Ей хотелось, чтобы Драко чувствовал, что она рядом с ним, и не отступит, что пойдёт до конца, и они смогут вынырнуть из этой затягивающей бездны.

И, пока она осторожно касалась пальцами его волос, за спиной раздался тихий, полный изумления, стон. Обернувшись, Гермиона всё поняла, и разочарованно выдохнула. Зеркало! Там было чёртово зеркало, в котором отображалась Милисент.

Драко разжал руку, отступил на шаг, и это был уже не он.

— Милисент! — оттолкнув Гермиону, Снейкиус ринулся к отражению. — Ты меня видишь, Мили? Скажи, что видишь? Любимая, прошу! Умоляю!

Он касался стекла так нежно, так лихорадочно, словно пытаясь проникнуть внутрь, к ней. Гермиона стояла за его спиной молча. Она знала — стоит ей уйти, Милисент тоже исчезнет. Она сделала бы это без раздумий, но слёзы на глазах Милисент, такие же, как и на её ресницах, убедили её оставаться. Она понимала, что испытывает Милисент — боль, сожаление. Милисент говорила, что любишь всегда вопреки. И что мы не выбираем, кого любить.

— Мили, — нежно шептал её имя возлюбленный, — прошу, умоляю, скажи что-нибудь. Хотя бы слово. Скажи…

Он закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Надменный мерзавец и эгоист при виде любимой стал совершенно другим — кротким котёнком. Вот так, по щелчку пальцев.

Гермиона вздохнула. Она решила дать им возможность поговорить. Она смотрела на неё, и ей было грустно. Эти двое столько прошли, столько пережили, но любовь по-прежнему освещала им путь. Такие разные, при этом любящие друг друга так горячо. Они могли бы быть счастливы, не соверши ту роковую, ужасную ошибку, что стоила им обоим жизни.

— Я люблю тебя, — по щекам Милисент катились слезы, —я так сильно люблю тебя…

— А я тебя, — прошептал он со вздохом, — мне так плохо Мили. Так плохо без тебя. Скажи, зачем ты так поступила?

— Потому что так правильно, Снейкиус, — вздохнула Милисент, — пойми, мы не можем так поступать. Мы действуем, словно звери. Но ведь мы не монстры.

— Не монстры, — кивнул Снейкиус, — но я не могу отпустить тебя снова. Я не вынесу, Милисент. Я всё исправлю, слышишь меня? Мы будем вместе, как и мечтали, помнишь?

Хватит с неё!

— Нет, — вступила в разговор Гермиона, — это я исправлю. Вы вмешались в нашу судьбу, украли наши чувства и наш выбор. Если бы тогда вы продолжили борьбу, то могли бы стать счастливыми. Сейчас уже поздно. Ни я, ни Драко, не позволим украсть наши жизни. Мы будем бороться.

Слизерин весь затрясся:

— Послушай, грязнокровка, — выдохнул он, — не смей…

— Стой, Снейкиус! — вскрикнула в зеркале Милисент. — Она права.

— Нет, Мили, любимая, — упрямился он, — не слушай её. Слушай меня, и то, что я говорю. Скоро мы вечно будем вместе. Потерпи ещё немного, любовь моя. Совсем чуть-чуть — и ты будешь рядом со мной.

Гермиона отошла от зеркала. Растерянный, Снейкиус бросился на стекло, а потом — на неё, но она увернулась.

— С меня хватит, Слизерин! Это ты украл Профундус. Мерлин его знает, зачем он тебе понадобился, но я сейчас же иду к профессору Стебль. А ты готовься к наказанию, слизняк.

— И что же меня ждёт? — фыркнул младший Слизерин. — Снимут баллы? Мне на это наплевать.

— Посмотрим — бросила Гермиона и, подождав, пока он выйдет за дверь, закрыла её заклинанием.

— Мисс Грейнджер, вы уверены, в том что говорите? — профессор недоверчиво смотрела на неё.

— Да, профессор. Это Малфой украл Профундус.

— Но зачем он ему?

— Это вы у него спросите. Профессор Стебль наморщила лоб.

— Нет. Пожалуй, я отправлю их к профессору Снейпу. Пусть он разбирается. Уж он-то точно узнает правду.

— Но Невилла за что? Он же не виноват! — возмутилась Гермиона.

— Ему это будет полезно. Думаю, Северус найдет им занятие.

Гермиона готова была поспорить по поводу полезности отбывания наказаний у Снейпа, но профессор уже встала, собираясь уходить.

— Что же мне с вами делать? — процедил сквозь зубы Снейп. — Воров нужно наказывать соотносимо с размером и масштабами кражи, которую они совершили.

Он сидел в своём кресле, равнодушно поглядывая в окно.

— Я ничего не крал — смертельно бледный, прошептал Невилл одними губами.

— Вы что-то сказали, мистер Лонгботтом? — не скрывая презрения, спросил Снейп.

— Я ничего не брал, — вжимаясь в стену, повторил Невилл, — я не вор.

— Ладно, — Снейп поджал губы, — сварите мне зелье раскаяния, и убирайтесь отсюда. Можете приступать.

Оживившись, Невилл стал оглядываться по сторонам, в поисках нужных ингредиентов. Зелье раскаяния для него не составляло проблемы. Оно содержало элементы растений, свойства которых он отлично знал. Он так обрадовался, что даже страх перед Снейпом отступил.

— Простите, профессор, — запнувшись от холодного взгляда Снейпа, сказал он, — я не вижу здесь лириуса. Где он?

— Всё, что вам понадобится, мистер Лонгботтом, лежит перед самым вашим носом. Полки в вашем распоряжении, — отчеканил Снейп и, посмотрев на Малфоя, сказал, — и вы приступайте, мистер Малфой. Вас это тоже касается.

— Что ещё за лириус…? — пробормотал Драко себе под нос.

— Ты чего, Малфой? — удивлённо посмотрел на него Невилл. — Основной ингредиент в приготовлении зелья раскаяния или прощения. Цветок, вызывающий слёзы в большом объёме, если использовать его не по назначению. Мы же это изучали на гербологии в прошлом году, ты забыл, что ли?

Снейкиус стиснул зубы, но промолчал. Тем временем, Невилл, под коршунским взглядом Снейпа, подошёл к котлу и зажег огонь. Стал наливать, едва не разлив воду, но удержавшись, в итоге, сыпать и крошить в своё варево. В то время как Слизерин просто продолжал пялиться на полки со склянками. И даже не успевал следить, что делает Невилл, так он был быстр.

— Я не могу найти беренхену — недовольно заявил он.

Невилл с недоумением посмотрел на него:

— Малфой, да ты как будто сам не свой. Берехнена — это давно прошлый век. Поскольку лириус обладает большей силой концентрации, а листья его более влажны, именно его уже более пятидесяти лет применяют вместо берехнены. Ты что, и об этом забыл, что ли? Или истории магии начитался? Как будто профессор Спраут нам это не повторяла целый месяц.

Снейп хмыкнул:

— Мистер Малфой, вам стоит чаще открывать учебники, иначе все сваренные вами зелья получат обратный эффект. Вы свободны, мистер Лонгботтом.

Невилл так и застыл с ложкой в одной руке, и крохотным растением в другой, не в силах поверить в происходящее. Похоже, сегодня и Снейп был сам не свой. Их что, подменили всех, что ли?