Гермиона растерянно посмотрела на Джинни. Она и сама не знала, о чём речь. И ей стало стыдно: из-за всей этой истории с подселенцами, она совершенно перестала интересоваться тем, что происходит в жизни Гарри и Рона. Они бились за неё как друзья, а ей было совсем не до них.

Нет, так нельзя! Подонок Слизерин-младший должен ответить за всё, в том числе, и за это!

— Я, честно говоря, и сама не знаю, о чём ты, — сконфуженно ответила Гермиона, — впервые слышу об этом. Может, Гарри с кем-нибудь подружился? Ты же знаешь, он дружелюбный. Даже с Лавгуд общий язык нашёл.

— Но все говорят о чём-то другом, — вздохнула Джинни снова, — хотя я и не могу понять, о чём именно.

— Кто говорит, Джинни? — спросила Гермиона. — Расскажи-ка мне об этом подробнее.

— Малфой был вчера в гриффиндорской гостиной, и он говорил, что в следующий раз он встретится один на один с Гарри и его загадочным дружком. Тебе точно ничего об этом неизвестно? Я уже с ума схожу!

О, Мерлин! Гермиона готова была буквально вопить от стресса, хвататься за голову и шумно дышать. Она словно попала в чужой фильм, где происходила масса событий, которые она, к своему стыду, понять не могла.

— А зачем Малфой приходил в нашу гостиную? — спросила она.

— Они с Роном провели партию в шахматы. Сыграли вничью. И Малфой сказал, что следующим будет Гарри, и его дружок, если понадобится. А ещё почему-то сказал, Рону, мол, если он проиграет, то Гарри сможет его утешить, ведь его потянуло к парням. Странно, правда? Я совсем ничего не понимаю, и думала, что Гарри делился с тобой.

— Я тоже не понимаю, Джинни, — отмахнулась Гермиона, — не обращай внимания. Ты же знаешь Дра… Малфоя. Он всегда всем угрожает. Много слов — мало дела.

Джинни кивнула. Она не стала расспрашивать дальше, и хорошо. Гермионе было абсолютно ясно только одно — слизеринский змеёныш затеял соревнования с её друзьями. Оставалось лишь понять, каков же главный приз. Но она в этом разберется, совсем скоро.

Гермиона улыбнулась и встала:

— Пойдём в столовую. Джинни кивнула и поднялась следом.

Едва выйдя из гостиной, они встретили профессора Макгонагалл. Та целеустремленно направлялась прямо к ним. Наградив Джинни коротким взглядом, она пристально посмотрела на Гермиону:

— Мисс Грейнджер, вы не могли бы зайти сегодня после учебы ко мне в кабинет?

— Да конечно, профессор — ответила Гермиона, чувствуя, как внутри всё опять похолодело. — Что-то случилось?

— Я сообщу вам об этом в кабинете.

— Я буду, профессор. Макгонагалл поджала губы и отправилась по коридору дальше.

Гермиона тихо вздохнула: видимо, визит к профессору Синастре снова откладывается, а, значит, и шанс узнать хоть что-нибудь о двуликой луне. С другой стороны, скорее всего, профессор Макгонагалл явно хочет поговорить с ней о чём-то важном, вероятно, касающемся, этой истории.

Ощущение, что она — героиня чужого фильма, чьих законов и событий никак не может понять, усилилась ещё больше. Гермионе искренне не нравился такой расклад. И она была беспомощна, чтобы как-то с ним бороться.

Для Рона утро тоже началось занимательно. Он не спал всю ночь, читал, подсвечивая палочкой под подушкой, пока Гарри мирно дышал на соседней кровати. Столько интересного, необычайного таил в себе подарок Барнели, что он бы не заметил, как наступил рассвет, если бы не сон, в который буквально провалился.

Но, едва утро полноценно вступило в свои права, он снова углубился в книгу. Там содержались заклинания, о которых в Хогвартсе ничего не слышали, не упоминали даже. Об этой древнейшей магии, похоже, ни в одной из книг не было сказано и слова — во всяком случае, ни в одной из тех, которые довелось прочесть Рону. Гермиона, наверняка, отдала бы всё на свете, чтобы заполучить такое сокровище, но оно теперь принадлежало Рону, перешло во владение от Барнели.

Эта мысль грела Рону душу. Он, наконец, перестал чувствовать себя никчёмным на фоне своих старших братьев, ничтожеством на фоне знаменитого Гарри Поттера, никем на фоне умной Гермионы. У него в руках был клад — и теперь, когда он им владел, он больше не был просто «ещё одним Уизли». Он был волшебником, обладающим уникальнейшими знаниями, единственными в своём роде. С ними «ещё один Уизли» мог запросто превратиться в «того самого Уизли».

Он сидел в коридоре, прямо на окне, и жадно водил глазами по строчкам. Свою реликвию он маскировал, конечно — он просто положил книгу в учебник по травологии, чтобы никто и подумать не мог, что в его руках самая настоящая магическая бомба сейчас.

Но, когда в коридоре послышался звук осторожных шагов, Рон поспешил закрыть книгу. Он сперва было подумал, что это Филч, как всегда мается в поисках нарушителей и нарушений. Но нет, это был Барнели. Он неспешно двигался по коридору, с интересом рассматривая всё вокруг.

Сперва Рон старался ничего не делать, ведь, если он вызовет Барнели на разговор, то придётся пропустить завтрак, едва ли не впервые за все годы обучения в Хогвартсе. Но, чем ближе был Барнели, тем сильнее Рона одолевало любопытство. И, когда Барнели подошёл совсем уже близко, Рон окликнул его:

— Мистер Барнели! Мистер Барнели!

— Доброе утро, молодой человек, — улыбнулся волшебник, — готовитесь к урокам травологии?

— Нет, — чувствуя, как краснеют уши, признался Рон, — я изучал вашу книгу. Она очень интересная. Можно с вами поговорить?

— Я собирался выпить чаю с Альбусом, — задумчиво ответил Барнели, — просто приятельский разговор. Думаю, его можно ненадолго отложить. Только Альбусу скажу.

Он вошел в директорский кабинет, потом вышел из него спустя несколько минут и показал глазами, что нужно идти за ним. Рон поспешил следом.

Едва они вошли в один из заброшенных классов, Барнели сел в кресло, зажёг камин и показал Рону кресло напротив. Рон буквально рухнул в него, всё ещё крепко сжимая книгу в руках, словно её кто-то забрать у него собирался.

— О чём вы хотите со мной поговорить, мистер Уизли? — спросил Лагримус.

— О книге, — Рон набрал побольше воздуха в лёгкие, — она потрясающая. А здесь много запрещённых заклятий? Почему о них никто не знает? Раньше их изучали в Хогвартсе? Есть заклятие, которое способно оторвать человеку руки, есть ноги, и они отличаются только ударением? Как это запомнить? Часто ли эти заклинания применяли в годы, когда вы были студентом? Есть ли наказание за их использование? Если Министерство узнает, то что…?

Договорить он не успел, потому что Лагримус прервал одним взмахом руки его мысли, и недовольно покачал головой:

— Стойте, стойте, юноша, поток ваших мыслей буквально сбивает меня с ног. Не так быстро, пожалуйста.

— Но вы сидите, — нашёлся Рон, — так что, ваши ноги не пострадают.

Барнели улыбнулся:

— Ваш энтузиазм вдохновляет. Я рад, что вам понравилась книга, но, повторяю снова, будьте осторожны. Эта магия очень древняя и своеобразная. Она нуждается в разумном применении.

— О, можете не волноваться, — беззаботно отозвался Рон, — мистер Барнели, я сама осторожность!

Старик вздохнул. Он, кажется, Рону не поверил. Но тон его оставался по-прежнему дружелюбным.

— Давайте по порядку. Что вас больше всего заинтересовало?

— Профундус — признался Рон, и Барнели кивнул:

— Да, очень интересное и полезное заклинание. Заставляет говорить человека всю правду, ничего кроме правды. Но срок его действия невозможно предугадать. Оно может продлиться полчаса, а может — полгода, и рассчитать это невозможно.

— А какие же факторы, которые решают, сколько оно будет длиться? — тут же спросил Рон, внимательно глядя на своего собеседника.

— Вероятно, личные качества того, по отношению к кому применяется Профундус. Сила воли, сила характера, а, может, количество секретов. Это точно неизвестно. Не изучено. И таких заклинаний, особенности действия которых нельзя предугадать, в книге полно. Именно потому они сейчас забыты. Так проще.