— Это было необычно для меня, — парировала Гермиона, — новый опыт. Я также помню свой первый урок трансфигурации, своё первое наложенное заклятье, первую мысль, когда прошла процедуру распределения. Первый раз запоминается всегда.

— И всегда тебя бросает в жар? — продолжала хитрить Милисент.

— Я уже ответила тебе, — Гермиона и не думала сдаваться, — что это — лишь буйство гормонов, приумноженное вашим контролем над нами. Ничего другого, ничего большего.

Милисент вздохнула и разочарованно покачала головой. Её взгляд погас:

— Умная, всезнающая Гермиона Грейнджер, которая на всё способна дать ответ. Ты по-прежнему живёшь исключительно умом, не давая сердцу ни единого шанса.

— Разве это плохо? — с вызовом спросила Гермиона.

Она даже почувствовала злость. Её посмели упрекнуть в том, что умна. Неслыханная дерзость!

— Нет, — Милисент оставалась спокойна, — но ты не можешь всегда быть бесчувственным роботом. Так нельзя. И не может продолжаться вечно.

— Не понимаю, — продолжала возражать Гермиона, — что ты хочешь мне этим сказать? Что у меня есть романтические чувства к Малфою, что ли?

— Не спрашивай у меня, Гермиона, — напевно отозвалось отражение, — спроси лучше у себя. Ищи ответ в своём сердце, а не в моей голове.

— Ну уж нет, — фыркнула она, — я уж лучше пойду спать.

— Тогда доброй ночи.

— И тебе — сухо кивнула Гермиона.

Она встала, подошла к кровати, сняла с себя плед, и юркнула под него. Стала крутиться, пытаясь устроиться удобнее. Сбила подушку. Но не переставала думать.

— Это всё глупо и странно. И что знает эта Милисент? — пробормотала она вслух. — Она не знает меня, совсем не знает. А Драко — тем более.

Решив, что права, и эта блажь пройдет, как только она справится с новым заданием вытащить Драко, Гермиона приказала себе закрывать глаза. Пора было, наконец, спать. Хватит на сегодня раздумий и приключений.

========== Часть 50 ==========

— Ты уверен, что это хорошая идея, Рон? — беспокойный, Гарри бежал рядом, стараясь его остановить, или хотя бы притормозить, — понимаю твоё отвращение к Слизерину, но, знаешь, может, стоит всё хорошенько обдумать?

— Гарри, — вздохнул Рон, не сбавляя шага, — успокойся, это всего лишь шахматы. Перестань паниковать.

— Помнишь первый год в Хогвартсе? Тогда тоже были «всего лишь» шахматы — продолжал настаивать Гарри. — Не хватало ещё, чтобы и с тобой что-нибудь случилось. Как будто Гермионы нам мало.

— О Мерлин, Гарри хватит, — выдохнул Рон, — то было совсем другое. И я тогда хорошо справился, кстати говоря. Не думаю, что должен переживать по поводу шахматной игры. Я больше волнуюсь, как бы не набить этому Слизерину Малфоевскую рожу не вовремя.

— Ты думаешь, Снейкиус менее опасен чем Волндеморт? — воскликнул Гарри. — Они родственники, между прочим, а он ещё и сын одного из основателей. Думаю, он гораздо коварней.

Битый час Гарри пытался отговорить лучшего друга от авантюры. Снейкиус был очень хитёр, способен на всяческие уловки, готовый на всё ради победы, не важно, что это было — шахматы или воровство, а, быть может, даже убийство. К тому же, он боролся за своё личное счастье, за свою любовь, а это — мощная мотивация. Но Рон даже и не думал останавливаться, а с завидным упорством спешил на встречу с сыном Слизерина. Гарри был уверен, что это — ловушка.

Рон шумно вздохнул снова:

— Слушай, если ты так за меня переживаешь, то пошли со мной, и Забини захвати. А можем ещё и Гермиону взять для поддержки, а, и Симуса с Невиллом тоже. Я сам ведь ни на что не способен, правда? Будете за меня болеть и подсказывать, как фигуры переставлять на доске, а то я не в курсе.

— Рон, ну зачем ты так, — обиженно отозвался Гарри, — я совсем не это имел в виду.

— Так, всё, Гарри, — отрезал Рон, — я пошел, и не ходи за мной. Предупреждаю, мантию-невидимку я спрятал, так что, даже не надейся. И в гостиную тоже не заходи, мне будет предостаточно возгласов, с каких пор туда ходит Малфой.

— И что? — спросил Гарри в лоб. — Ты предлагаешь мне просто бездействовать?

— Я предлагаю довериться мне, и дать закончить начатое. Посиди в своей спальне, займись делом. Экзамены на носу, а мы с этой миссией по спасению Гермионы совсем об этом забыли. Да и она тоже сейчас вряд ли в состоянии нам с этим помочь. Прекрати сходить с ума, я справлюсь с этой дуэлью. Сам.

Гарри поджал губы. Ему по-прежнему всё это не нравилось, но он понял, что спорить бесполезно.

— Хорошо, только будь осторожен, пожалуйста. Я постоянно боюсь, что случится что-то непоправимое. Похоже, вся эта история очень расшатала мне нервы.

— Хорошо, хорошо, — Рон похлопал друга по плечу, — обещаю. Пока. И вышел за дверь.

Гермиона, конечно же, понимала, что нельзя сидеть, сложа руки. Волею судьбы или случая, они с Драко оказались вовлечены в историю чужой любви и борьбы. Но, как бы она не искала всему логичное объяснение, картина была ясной. Они сблизились, он был для неё важен. Он больше не был чужим, и, кажется, врагом тоже больше не был. Копаться в себе она может сколько угодно, разбирать свои чувства по крупицам можно бесконечно, но сейчас не время. Не теперь. Для начала нужно вытащить Драко из этой ямы, имя которой Снейкиус Слизерин.

Ей было очень любопытно, что бы делал Драко, будь Гермиона сейчас на его месте. Здравый смысл подсказывал ей, что, наверняка, он бы отвернулся от неё, сделал вид, что ситуация его никак не касается. Во всяком случае, до того момента, как не понял бы окончательно, что от его победы или поражения зависит судьба их двоих. Но сердце, всякий раз, как она представляла, что Малфою плевать, отчего-то предательски ныло. А потом она снова вспоминала дом в лесу и то, что произошло между ними там. И уже твёрже подумала: стал бы. Он стал бы бороться сам, не дожидаясь чьего-то пинка. Заложники поневоле, они проявили добрую волю, когда начали общаться по-настоящему, а потом появился и интерес друг к другу.

Это было важно.

И потому потомок Слизерина обязан проиграть.

Она вышла из пустого класса, куда часто приходила раньше, чтобы подумать. Развернула листок в руках, стала внимательно перечитывать строки, пункт за пунктом. Этот план она придумала почти сразу же, тем вечером, когда ей обо всём рассказали в кабинете Дамблдора.

И первым пунктом необходимо было узнать, когда взойдёт двуликая луна. Вообще узнать, что это за луна такая таинственная, какими свойствами она обладает. В этом и должен быть ключ к разгадке феномена истории двух влюбленных детей основателей.

Но в этом-то, как раз, и была проблема. Как узнать о двуликой луне хоть что-нибудь, если из живых свидетелей той трагической ситуации гибели сына Слизерина и дочери Гриффиндора у них был только Барнели, но он ничего не знал, иначе сказал бы уже? Была и Милисент, она постоянно видела её в зеркало. Но и ей это было неизвестно. А змеёныш Слизерин, само собой разумеется, рассказывать не собирался.

И как же выбить из него эту информацию? Можно, конечно, выпить обращающее зелье, как тогда, когда им с Гарри и Роном пришла в голову идея расспросить Малфоя о чудовище в Тайной комнате. Но у Слизерина не было ни одного приятеля здесь, а Барнели, в которого мог бы обратиться один из них, он больше не доверял.Можно было заставить его сказать под давлением, но каким? Жаль всё же, что в школе запрещены пытки. Очень, очень жаль. Иногда, в исключительных случаях, конечно, они были бы не лишние.

Сидеть в библиотеке тоже не выход, там ничего нет на эту тему, Гермиона уже всё перерыла, и по несколько раз. Попробовать снова поискать в дневниках Кассандры? Нет необходимости, их Гермиона уже тоже почти выучила наизусть. А идти к Дамблдору Гермиона не хотела, опасаясь, что придётся рассказать обо всём, что за это время произошло между нею и Малфоем. И о том, что случилось в домике в лесу — тем более. Было то, что она хотела оставить себе. Чтобы оно принадлежало только ей. И Драко, конечно же, тоже.