Мелани рассказывала, и, казалось, что она с трудом припоминает все случившееся. Но почему?

– Мелани, перед приездом на дачу вы, наверное, все немного выпили?

– Ну… да… в общем. Скорее всего, трезвыми были тогда только Люка и Франк… может, Марк еще. Я точно не знаю. Люка и Франк вели машины. Они должны были быть трезвыми.

Шток думал, как он ошибся! Из Мелани приходилось все сведения вытаскивать будто клещами. Она совершенно не могла последовательно и спокойно рассказывать. Все от нее как бы уплывало. Или она что-то скрывает, боится, или была пьяна очень… или то и другое.

– Сколько вы выпили до приезда на дачу?

– Ну… немного. Ко мне подружка заскочила около двенадцати. Вот мы и отметили встречу. Немного ликера выпили.

– А с Томасом какие у вас отношения?

– Ну… нормальные, дружеские. Иногда нас тянет друг к другу. Тогда мы встречаемся. Мы в школе часто были вместе, а потом только изредка.

Штоку удалось не очень много узнать от Мелани. В ее рассказе было много пробелов. Она явно что-то не договаривала… Он решил чересчур с ней не возиться. Подходило время встречи с Соней. Если понадобится, Мелани придется прийти еще раз.

Соня оказалась миловидной спокойной девушкой. Она конкретно отвечала на все вопросы, но не более, была довольно сдержанна. Слушая ее, Шток понял, отчего Мелани с большим трудом давалось восстановление всех событий, происшедших на даче. Во-первых, она была изрядно пьяна, во-вторых, довольно быстро отправилась спать в прилегавшую к гостиной спальню. Потом, спустя некоторое время, к ней присоединились сначала Вилли, а потом Томас. Все трое оставались в спальне до утра. Соня дала понять, что не одобряет приглашение в их компанию Вилли, Томаса и Мелани. Она сообщила, что вначале они собирались только вчетвером отправиться на дачу: она, Франк, Инга и Марк. Но потом к ним захотел примкнуть неуклюжий медлительный Люка, который, однако, мог преображаться, превращаться в заводилу, если ему нравилась компания, и он считал ее своей. Ему не стали отказывать. Как и почему в компании оказались двое других – Вилли и Томас – она не знала, увидев их уже в машине по дороге на дачу, а с ними и подвыпившую Мелани. Из Сониного рассказа следовало, что они вначале планировали, как можно веселее провести карнавальный вечер, а для этого намеревались сыграть импровизированный спектакль: каждый мог для себя выбрать любую роль, исходя из своих пристрастий, фантазий, настроения, а также того костюма, который был в это время на нем. Как выяснилось, костюмов почти ни у кого не было, кроме Марка, который был облачен в красную мантию и такого же цвета маску, и Люка, у которого был балахон не то монаха, не то странника. У Сони и Инги были только блестящие легкие накидки и маски с блестками. Себе девушки отвели роль легкокрылых созданий, которые, в зависимости от общей идеи инсценировки, могли превратиться в фей, принцесс или просто див. Но этот импровизированный спектакль, который мечтали устроить девушки, – как выяснилось, подружки Инга и Соня, – организовать не удалось. По какой причине, Соня и сама толком не поняла. Никто от спектакля вроде бы и не отказывался…

Соня считала, что вечеринка в целом не совсем удалась из-за Вилли, Томаса и Мелани. Из-за того, что они были чересчур пьяны, за столом вначале велся какой-то бессмысленный разговор, без конца произносились скабрезные шуточки, исходившие в основном от Вилли, на которые подвыпившая троица тут же отвечала хихиканьем, сама себя развлекая. Остальным приходилось полукисло улыбаться.

Соня, пожав плечами, сказала Штоку, что она не понимает, как Марк мог пригласить эту троицу на вечеринку. На вопрос: как долго спала Мелани, выходила ли она из спальни, Соня ответила, что Мелани больше не выходила, но очевидно, просыпалась и засыпала неоднократно.

Немного замявшись, Соня открыла еще одну тайну Мелани: услышав в первый раз крики, возгласы, громкие стоны, она сначала подумала, что Мелани плохо и бросилась в спальню, но… она увидела, что Мелани просто-напросто занималась сексом с двумя партнерами одновременно. Больше она в спальню, конечно, не заглядывала. После того как подвыпившая троица, немного поспав, начала развлекаться в спальне, оставшиеся в гостиной пытались делать вид, что ничего не заметили, шутили, смеялись, рассказывали анекдоты. Потом Люка сказал, что раз никого уже больше не тянет устроить импровизированный спектакль, пусть каждый расскажет какую-нибудь смешную историю из своей жизни, происшедшую обязательно в карнавал. Но историю смог поведать только сам Люка. Вышло это у него очень смешно. Все от души посмеялись, а потом сделали танцевальную паузу.

На вопрос, не было ли каких-то конфликтов, инцидентов, Соня, пожав плечами, ответила, что не может ничего такого припомнить.

Следующая встреча была с Ингой, девушкой Марка. Тоненькая, черноглазая, с короткой стрижкой, она напоминала подростка. Казалась очень серьезной. Эта серьезность проявилась и в ответах. Она сначала продумывала вопрос, потом на него обстоятельно отвечала. Ее описание событий мало чем отличалось от рассказа Сони. И только, когда был задан все тот же вопрос, были ли конфликтные ситуации или что-то необычное на празднике или в поведении всех его участников, Инга, подумав, ответила, что, пожалуй, она была немного удивлена, когда, вернувшись, выходивший Марк назвал Соню почему-то Мелани. Инга ему сказала тогда: «Ты же почти трезвый, а не можешь отличить Соню от Мелани, может, и меня скоро назовешь по-другому?». Он улыбнулся тогда, ответил, что это нечаянно вышло. Было ясно, что Инга влюблена в Марка. Она и не скрывала, что у нее более чем дружеские отношения с Марком.

Из показаний всех трех девушек было ясно, что, по всей видимости, никто из них даже не подозревает об убийстве, по его предположению, совершённом на даче. Правда, Шток и не пытался первое время давить на девушек, не атаковал их специально разработанной тактикой внезапных вопросов. Он решил, что все должны просто высказаться, воссоздать картину такой, какой она была в их представлении в тот день.

На следующий день были назначены встречи с ребятами. Шток не ожидал, что толстяк и добряк – по общему описанию – Люка будет держаться с надменностью и высокомерием. Это не вязалось с его добродушной физиономией. В ответ на все тот же вопрос, было ли что-то чрезвычайное в день карнавала на даче, он заявил, что вообще не видит связи между ординарной пирушкой и заинтересованностью полиции. И ничего сверхинтересного рассказать не может. Тянуть его за язык не было смысла.

Томас и Вилли старались держаться ниже травы, тише воды. Они пытались вспомнить что-либо сверхнеобычное, но безуспешно. Говорили тихо и угодливо, заглядывая Штоку в глаза. Очевидно, о таком стиле кроткого поведения договорились заранее, опасаясь, как бы им не вменили групповое изнасилование или что-то в этом роде.

Франк был спокоен, уверен в себе, но также ничего примечательного в тот день не находил, хотя у Штока осталось ощущение, что он все-таки хотел что-то сказать, но… может быть не решился.

Первоначально все участники карнавального праздника были опрошены. Кое-какая схема у Штока все-таки наметилась, несмотря на почти никакую результативность встреч. Но для ее подтверждения он решил применить другие методы и пригласить всю группу молодых людей в маленький зал полиции и, объявив об истинной причине заинтересованности полицией их пирушкой, посмотреть, какая реакция последует за этим сообщением. Скорее всего, они попытаются провести собственное расследование.

Мелани была уже не рада, что согласилась поехать с Томасом в карнавал на дачу, и беспрестанно упрекала себя за это. По типу своего характера она и так часто бывала всем недовольна. А сейчас ее особенно раздражало все происходящее. Она не чувствовала особенных угрызений совести за любовь втроем, считая это своим личным делом. Ей нравилось, когда ее прихоти удовлетворялись не одним партнером, а минимум двумя. Это отвечало ее темпераменту и привычкам, появившимся еще в ранней юности. Главным образом, ее злило то, что на работе появились осложнения. Она была отстранена от рейсов на неопределенное время. И хотя никто не сказал ей дурного слова, она по реакции коллег видела, что руководство отрицательно отнеслось к тому, что ею заинтересовалась полиция, и она боялась увольнения. Пока же Мелани была переведена на другую работу: встречала и провожала пассажиров.