Но останавливало одно соображение: Виктор ведь может оказаться не при чем, а более умные люди, они на службе и могут посадить его в КПЗ до выяснения обстоятельств. Потом за неимением других версий там и оставят – дело-то надо закрывать.
Тогда у маленького Сашки не будет ни мамы, ни папы, ни квартиры – и всё моими стараниями. Да ещё, пожалуй, и детский дом в случае безвременной кончины тети Ани. (Вряд ли бедняжку отдадут на воспитание морально-неустойчивой тете Кате.)
Нет, такие дела с налету не решаются, не эмоции мне нужны, а исключительно здравые соображения. Только где их возьмешь?
Я рискнула позвонить Сергею, представилась сотрудницей, и его мама сказала, что он с семьей вчера уехал на дачу до понедельника. Мог бы, кстати, и предупредить.
Не оставалось ничего другого, как опять тащиться в Хлебникове к Валентину, к помощнику, от которого уже неделю ни слуху, ни духу. Выбор мною, конечно, был сделан не оптимальный, но и круг вариантов, прямо скажем, оказался неширок.
Имелся ещё один образ действий, традиционный, патриархальный. Можно посоветоваться с папой и мамой, моими, личными. То-то мои старосветские голубки обрадуются дочкиным проблемам. Папа у нас кроме того, что научный работник, еще и большой законопослушник, непременно пошлет меня в милицию и прочтет с пафосом лекцию о людях в белых халатах, пардон, в милицейской форме, которые всегда стоят на страже и голубым платочком утрут все слезы.
Непрошибаемое поколение! Загипнотизировали их, что ли? Не живут, а спят на ходу и во сне мочалку, извините, благонамеренные мысли жуют.
Интересно, а со скольких лет я твердо знаю, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, причем во всех сферах жизни? Сдается мне, что именно Отче Валентин положил первый камень в фундамент моего просвещения.
Развлекая себя таким примерно ходом взбаламученной мысли, я нервно пересаживалась с одного вида транспорта на другой, пока не оказалась в Валькиных краях.
Была середина дня, озеро изумительно сверкало в лучах солнца свободной от части водной глади, а Валькины двери оказались напрочь запертыми.
Очень даже могло случиться, что мой частный детектив просаживал в это время на пару с Таиской (или без неё, что вероятнее) последнюю порцию выданного аванса.
Я села на крылечко и решила ждать Валентина до победного конца, до последнего автобуса. За полчаса до его (автобуса) прибытия я покину пост, но не ранее.
Так что почти четыре часа я могла посвятить игре ума. Не сходя с крыльца, я решила попробовать привести в порядок мысли и укротить воображение.
Погоды в те дни стояли изумительные, нежаркое солнце ласково пригревало, на крыльце было грязновато, но я подстелила под себя пакет с веселыми рисунками. И слава Богу, некому спросить, какого лешего я ошиваюсь у чужих дверей.
Я устроилась на поудобнее и приступила к мыслительному процессу, мучительно преодолевая непривычку к такого рода занятиям.
Соображение № 1. Можно о уверенностью предположить, что Верочка написала мне письмо, хоть и в душевном разладе, но ДО своего исчезновения – иначе не просила бы срочно позвонить ей домой.
Соображение № 2. Верочка отправлялась в Марфино узнавать нечто, чрезвычайно для себя важное и хотела поставить меня в известность о результате – опять же её настоятельная просьба о звонке. Следуя логике, возможно предположить, что, вернувшись, она нашла бы способ связаться со мной и сообщить, что она узнала. Верочка прекрасно понимала, что разволновала меня своим посланием и должна проинформировать о дальнейшем. Не дождавшись моего звонка (письмо ведь безобразно опоздало), она скорее всего дала бы телеграмму типа: «Малышева, поганка, жду звонка?». Или предприняла бы что-нибудь экстренное, чтобы меня проинформировать или успокоить, если тревога оказалась ложной. Я уверена на 100 %, что просто так Верочка не бросила бы подругу в неизвестности, да и ей самой необходимо было с кем-то поделиться.
Вывод: Верочкино исчезновение каким-то образом связано с ее поездкой в Марфино. Вероятнее всего, что она поехала в Марфино и именно там исчезла. Случайное совпадение двух событий; письмо накануне само по себе, исчезновение буквально в то же время само по себе в высшей степени маловероятно.
Мысль моя двигалась тяжело, со скрипом, по ухабам и колдобинам, но я не мистер Холмс и не патер Браун. К тому не обязана поражать самое себя элегантностью полета мысли, а никакой иной аудитории на крыльце не наблюдается.
Час размышлений у запертых дверей подарил моему мысленному взору такую картину: Верка пишет мне странное письмо, в котором сообщает, что собирается в Марфино выяснять нечто для себя очень болезненное, и после этого исчезает. Это раз.
Каким-то образом вся череда событий оказывается связана о Виктором, поэтому его свидетельские показания в данном случае ценности не имеют и вряд ли могут быть признаны достоверными. Это два.
Впрочем, может быть, и нет… А что, если кто-то захотел заманить Верочку в Марфино, он же приплел сюда и Виктора, а тот – ни сном, ни духом?
Но вот показывать письмо Виктору, или нет? Или в милицию? Вот в чем была моя главная головная боль.
Я, увы, уже не верила Виктору и еще менее верила в то, что в соответствующей органы беспристрастно разберутся и оставят Витюшу в покое, если он не виновен. Из пионерского возраста мы давно вышли, газеты иногда читаем.
Нет у меня в этом деле надежных союзников, нету вообще никаких, кроме циника Вальки, да и то за деньги! Серёжу мои проблемы не вдохновляют, а самая близкая подруга, которая не устала за 20 лет слушать меня, думать вместе со мною и плакать над моими горестями – так именно Верочка и потерялась!
Я готова была лить обильные слезы, а Валька все не шел. Мало того, что крыльцо было грязное, оно оказалось ещё и жестким. Хорошо было мистеру Холмсу на диванчике с трубкой!
Далее я собрала мысли в другом направлении и стала соображать, с чем я на этот раз прикатилась к Отче Валентину. Как оперативный сотрудник я сильно выросла над собою, поскольку к закату солнца у меня сложился план.
Следуя ему, Валентин прекращает бесперспективное общение о Таиской и в ближайшие дни отправляется в Марфино. Там он ведет открытый расспрос местных жителей. Легенду я придумала такую: незадачливый молодой человек рассорился с женой до такой степени, что своенравная бабёнка взбрыкнула и убежала жить к какой-то подруге, которая живет в Марфино, но адреса её бедный муж не знает.
Одумавшись после ссоры, обиженный, но любящий муж ходит по поселку и опрашивает всех встречных, не появлялась ли здесь в указанное время молодая женщина с такими-то приметами. Затем со вздохом и печалью демонстрируется фотография.
Есть надежда, что кто-то может вспомнить, появлялась ли в данной местности Верочка, с кем и при каких обстоятельствах.
План вырисовывался неплохой, не хватало только исполнителя. Я ждала его долго и упорно, но, увы, напрасно. Время уже подходило к критическому, а вокруг было пусто и тихо, никто к дому не шел, на допотопном велике не ехал.
Тогда я вздохнула, вынула из сумки маленький блокнотик и до возможности разборчиво изложила Вальке ситуацию и инструкции в письменном виде.
Для убедительности вложила в послание четвертной билет (так в классической литературе зовутся 25 рублей), подсунула рукопись под дверь и, несолоно хлебавши, отправилась через лес к автобусу.
Перспектива ночевки на крыльце меня не вдохновляла. Денег, конечно, было жалко, но подруга, как я уже успела отметить, несомненно, дороже.
Однако в транспорте, по-моему, в электричке, меня осенила идея, простая, как всё гениальное: зачем мне Валентин? В Марфино меня никто не знает, можно вести розыск неопознанной, кто мешает поехать туда самой, выйти в свободный поиск, слегка изменив легенду, вернее предельно приблизив её к истинной правде?
Мол, ищу подругу, она вроде у родственников в Марфино, поехала сюда в отпуск, а ей на работу пришла открытка на мебель, надо торопиться выкупать. Как раз незадолго до этого пошла такая идиотская мода, раздавать мебель на работе, не по надобности, а по заслугам. Для достоверности, чтобы не бил в нос дешевый альтруизм, объясню, что на мебельную стенку записалась она для меня, а получить, увы, можно только с её паспортом.
