– Война рождает войну, – процитировала я Понтеуса – любимого философа Киггза. Он поймал мой взгляд и рискнул улыбнуться мне уголками губ.

Эскар покрутила чашку в руках, но так и не поднесла ее ко рту.

– По этой причине он не видит полной картины. Он концентрирует внимание лишь на непосредственных угрозах и теряет из вида истинную цель.

– И какова же, по вашему мнению, истинная цель? – поинтересовался Киггз, передавая чашку кузине. Глиссельда взяла ее, не отрывая взгляда от Эскар.

– Положить конец войне, – ответила Эскар, глядя в глаза Глиссельде. Ни та, ни другая ни разу не моргнули.

– Но Комонот как раз и пытается это сделать, – возразил Киггз, бросив на меня быстрый взгляд, в котором читался немой вопрос. Я пожала плечами. Я тоже не понимала, к чему ведет Эскар.

– Нет. Ардмагар пытается победить, – произнесла Эскар, все так же глядя на Глиссельду исподлобья. Через пару секунд она поняла, что мы не смогли уловить тонкое различие, и пояснила: – Драконы откладывают лишь одно яйцо за раз и очень медленно растут. Каждая смерть имеет значение, поэтому мы решаем споры с помощью суда или, в крайнем случае, поединка один на один. Мы никогда не вели таких масштабных сражений; если война продолжится, поражение потерпит весь наш вид. Комонот должен вернуться в Кераму – нашу столицу – и занять Опаловый кабинет, а затем оспорить обвинение, как это положено по закону. Если ему удастся добраться туда, согласно нашим законам и традициям, Кер будет обязан его выслушать. Тогда сражения тут же прекратятся.

– Вы уверены, что Старый Ард на это согласится? – спросил Киггз, протягивая мне последнюю чашку.

– В Танамуте поразительно много драконов, которые пока не встали ни на чью сторону, – произнесла Эскар. – В конце концов, они примут сторону порядка и традиций.

Глиссельда топнула ногой по плитке.

– Как Комоноту добраться до Керамы? На его пути будет слишком много врагов. Ему придется биться едва ли не с каждым ардом!

– Не придется, если он последует моему благоразумному плану.

Мы все слегка подались вперед. Несомненно, это была истинная причина возвращения Эскар. Но та лишь почесала подбородок и не сказала больше ни слова.

– И в чем именно он заключается? – подтолкнула ее я, будучи главным специалистом по подталкиванию драконов.

– Ему нужно вернуться в Порфири вместе со мной, – начала Эскар. – И прилететь в Танамут со стороны долины реки Омиги. Для Старого Арда это станет неожиданностью. Наш договор с порфирийцами был заключен так давно, что мы стали считать его законом природы, хотя на самом деле это всего лишь документ, который можно изменить или оставить без внимания, если на то есть причины.

– Порфирийцы дадут на это согласие? – спросил Киггз, поворачивая чашку в руке.

– Ардмагару придется поторговаться, – ответила Эскар. – И все же наверняка без сражений не обойдется, поэтому ему нельзя лететь одному.

Королева Глиссельда задумчиво подняла взгляд к потолку, едва видимому в темноте.

– Вы считаете, ему стоит отправиться в сопровождении арда?

– Нет. Порфирийцы почувствуют угрозу и вряд ли пойдут на уступки, – серьезно проговорила Эскар. – В Порфири есть свой собственный ард – драконы-изгнанники. Им грозило изменение памяти, и они предпочли неполноценную жизнь в человеческом обличье. В этом суть нашего договора: порфирийцы следят за отступниками, а мы не трогаем их бесценную долину. Комонот может помиловать нескольких изгнанников и позволить им вернуться домой. Тогда они последуют за ним.

– Скольких именно? – поинтересовался Киггз, тут же заметив в этом плане слабое место.

Эскар пожала плечами:

– Оставьте этот вопрос мне.

– И Орме, – добавила я. Мне нравилась мысль о том, что он может помочь Комоноту.

Услышав имя дяди, Эскар на секунду опустила взгляд, и ее нижняя губа немного дернулась. Я увидела – даже скорее почувствовала, – что заместитель секретаря прячет улыбку, и взглянула на отпрысков королевской семьи, но они, видимо, ничего не заметили.

Ей нравился Орма. Я знала это точно. На секунду меня охватила жгучая тоска по нему.

Эскар опустила руку в глубокий карман брюк и достала запечатанное письмо.

– Это тебе, – сказала она. – Орма не может отправлять послания по почте или с помощью тников, поскольку это слишком рискованно. По его словам, я тиранично обрекаю его на безопасность.

Восковая печать, ломкая от холода, раскрошилась под моими пальцами. Я сразу же узнала почерк, и мое сердце забилось быстрее. Наклонившись к пламени, пляшущему в камине, я начала читать слова, небрежно написанные родной, до боли знакомой мне рукой:

Эскар расскажет тебе, где я нахожусь. Мы с тобой говорили об этом достаточно часто; я принялся за исследование, которым намеревался заняться. Ты вспомнишь. Мне неожиданно повезло, но я не могу изложить здесь то, что выяснил. Я пишу тебе это письмо (несмотря на предостережения Эскар) только потому, что одна моя находка может пригодиться твоей королеве.

У меня есть причины полагать, что вы с другими полудраконами можете сплетать ваши сознания воедино. «Словно бусины на нитке» – вот как это описывают. Сделав это, вы возведете барьер, незримую стену, достаточно крепкую, чтобы остановить летящего дракона. «Словно птицу, что бьется в окно», как утверждает мой источник, чей дар красноречия превосходит мой. Ты будешь поражена, когда узнаешь, о ком я говорю.

Чтобы научиться этой технике, нужно тренироваться. Чем больше итьясаари свяжут свои сознания, тем крепче получится барьер. Я думаю, не нужно уточнять, как это может вам пригодиться. Ты должна найти своих собратьев как можно скорее, пока война еще не пришла на юг. Если ты не сдашься на полпути, поиски приведут тебя сюда.

Все в арде,

О.

Пока я была занята чтением, Эскар объявила, что устала. Глиссельда сопроводила ее до выхода из комнаты и подозвала сонного пажа, чтобы он отвел Эскар в ее покои. Я отмечала все это краем сознания; также я чувствовала, что Киггз следит за мной. Дочитав до конца, я встретилась взглядом с принцем. В его темных глазах читался вопрос.

Я попыталась ответить ему бодрой улыбкой, но письмо пробудило во мне такую гамму противоречивых чувств, что я не могла сосредоточиться ни на чем другом. Читать весточку от Ормы было одновременно радостно и горько – вся моя любовь к нему перетекала в печаль из-за того, что ему приходилось находиться в бегах. Что до его предложения, оно вызывало во мне смесь восторга и ужаса. Я так давно хотела найти своих собратьев, но, с другой стороны, помнила тот кошмарный случай, когда полудракон вторгся в мое сознание. Одна мысль о том, чтобы связать свой разум с чьим-то еще, заставляла меня ежиться от ужаса.

– С интересом послушаю, как Комонот отреагирует на ее план, – проговорила королева Глиссельда, снова опускаясь на свой стул. – Наверняка он уже обдумывал эту мысль и отказался от нее. К тому же это большой риск для Горедда – что будет, если Комонот оспорит обвинение и проиграет? – Ее голубые глаза метались от моего лица к лицу Киггза. – Что у вас за странные гримасы? Я что-то пропустила?

– У Ормы возникла идея, – сказала я, протягивая ей письмо. Глиссельда взяла листок в руку. Киггз наклонился к ней – его темные волосы коснулись ее золотистых локонов – и начал читать через ее плечо.

– О каком исследовании он говорит? – спросил Киггз, взглянув на меня поверх головы Глиссельды, все еще склонившейся над письмом.

– Он ищет упоминания о полудраконах в исторических документах, – пояснила я. – Дядя стал заниматься этим во многом из-за моих странностей – твердо вознамерился узнать, существовали ли раньше существа, подобные мне.

Я успела рассказать им про свой воображаемый сад, так что они имели некоторое представление о том, что я называла «странностями».

– «Во многом»? – От Киггза не ускользнуло то, как я построила предложение. Он был слишком умен. Мне пришлось отвести взгляд, поскольку я опасалась, что моя улыбка выдаст мысли, о которых ему не стоило знать.