- Ну, что ж сиди, - спокойно пробасил Бекмулатов и обратился к секретарю; - Это надо выполнить немедленно. Через пять дней там будет тысяча человек. Бекмулатов сделал отметку в настольном календаре.
- Ты скажешь мне что-нибудь или нет? - сердито проговорил директор "Каучуконоса". - Мои саженцы...
- Хорошо, я предложу вот этой тысяче людей, которые через неделю прибудут сюда, - Бекмулатов постучал карандашом по столу, - предложу, чтобы они потерпели, обошлись как-нибудь без воды, а твои саженцы польем...
Проситель, отвернувшись и нахмурив брови, замолчал.
- Вот что, если хочешь моего совета, - заговорил миролюбиво Измаил Ахун,- перетаскивай свои саженцы вот в этот район, а здесь тебе не будет ни литра воды. В кабинет вошел новый посетитель. Ахун через стол дружески пожал ему руку.
- Бекмулатов! - сказал вошедший. - Твой Ахмат Алиев совсем взбесился. Канал засыпать принялся.
- Распоряжение чье?
- Твое.
- Так, выходит, взбесился-то я. Ты что же, товарищ Рогов, думаешь, я бумаги не читая, подписываю.
- Ну, как хочешь, а это я сделать не дам, - спокойно проговорил посетитель, опускаясь на стул... - У меня подготовлены две тысячи га под посевы хлопчатника. а ты...
- Ничего, засыплем. Дашь, - так же спокойно ответил Измаил Ахун, - а в будущем году можешь готовить не две, а двести тысяч га и воду Получишь на все двести.
Рогов тяжело опустил на стол свою широкую ладонь.
На подносе зазвенели стаканы.
- Не облей бумаги, - добродушно заметил Бекмулатов и отодвинул от него поднос с сифоном. - Придется, Рогов, этим участком пожертвовать на нынешний год... А ты не кипятись, - добавил он, видя, что тот приготовился к отпору, - иди в комиссию по затоплению, там и разговаривай.
Измаил Ахун повернулся к хмуро сидевшему директору "Каучуконоса".
- Тебе было известно постановление комиссии и тебе тоже,-дружески взглянул Бекмулатов на Рогова. - Вы думали, шутки шутят с вами.
- По то.му, как развертывались работы, я думал мой хлопчатник десять раз созреет, - проговорил Рогов.
- По тому, как развертывались. А ты возьми да прокатись по пустыне и посмотри, как они развертываются. Из окон твоего дома в совхозе не все видно.
Измаила Ахуна ежедневно осаждали с требованиями воды.
Вода нужна была людям и машинам. В Управление водного хозяйства звонили по телефонам, писали... Из пустыни мчались на самолетах люди. С утра до ночи Измаил Ахун слышал одно слово: воды, воды, воды!
В пустыне бурились сотни скважин, колодцев, рылись временные каналы, проводились стокилометровые водопроводы, ускоренным темпом шло строительство водоносных шахт.
Воду добывали всеми способоми и все-таки ее не хватало для растущего народного хозяйства. Чтобы не сорвать работу, на которой сосредоточила силы страна, обеспечить водой людей, прибывающих на строительство. приходилось ограничивать отпуск воды хозяйствам местного значения.
Из-за этого Бекмулатов нередко выдерживал сражения с людьми, которые были его старыми друзьями.
Вера Александровна, отойдя в сторону, незаметно прислушивалась к твердому, решительному тону, которым разговаривал отец.
Вчера, как показалось ей, он был дряхлеющим стариком. Сейчас она видела его таким же энергичным. твердым и решительным, каким знала прежде.
Его низкий бас гудел спокойно, только изредка он возвышал голос и тогда звенели стекла.
Почему же вчера в своем домашнем кабинете он не был таким? Устал ли он от споров, которые в продолжение трех лет ведутся в его присутствии, или в этом молчании, в полузакрытых глазах, проявляется протест, непризнание идеи, заложенной в основу Нового Гольфстрима.
А если он понял, что был не прав, как должны его мучить его прежние выступления на собраниях и в печати.
И Вера Александровна снова и снова всматривалась в отца. И не раз ей удавалось уловить печаль в его глазах.
НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ СОЛНЕЧНЫХ АККУМУЛЯТОРОВ
Еще до выезда в пустыню Горнова чувствовала ту деятельную жизнь, которая била в Мира-Кумах, в МедПак-Дала, в Чинк-Урте.
Она чувствовала эту жизнь по радостному возбуждению тех, кто появлялся в Бекмулатовске.
Между гольфстримстроевцами и работниками шахтоетроя, строителями озер и мелиораторами не замечалось никакой розни. Дружно, настойчиво они разрешали совместными усилиями вопросы и противоречивые технические задачи того или другого строительства.
В ожидании засухи, которая, по предсказаниям метереологов и синоптиков, должна была охватить Средне-Азиатские страны и прорваться на Кубань, Украину, Белоруссию и весь Ближний Восток, сокращение сроков строительства Нового Гольфстрима должно было сыграть огромную роль в хозяйстве всей страны.
По новому плану и обязательствам, принятым гольфстримстроевцами, в половине апреля должен быть пущен в действие головной тучегон на мысе Ях-Пубы, у пролива Широкого, а к первому мая все тучегоны Центрального влагопровода.
В июне, самое позднее, в июле может начать действовать вся система Нового Гольфстрима.
Воды Арктического моря потекут по Транскаспийскому каналу в Миракумскую пустыню. Север и юг образуют единое гигантское водное кольцо. Заполнятся озера и моря Миракумов. Воды будет более чем достаточно для всех мелиоративных мероприятий, хозяйств больших и малых. Тогда никакая засуха, никакие ветры-суховеи не будут страшны.
Для непосвященных в планы нового строительства работы, начатые в пустыне, представлялись непонятными, хаотическими, бессмысленными. Среди песков и каменных плато, там, где на десятках километров нельзя было встретить воду, вырастали вдруг огромные арочные мосты. Они висели над песками на высоте тридцати-пятидесяти метров, соединяя возвышенные плато и оазисы. Многие оазисы, промыслы и города обводились высоким валом, что придавало им вид древних крепостей.
Трубы огромного диаметра - будущие подводные туннели,-тянулись на сотни километров.
Всюду по дорогам и близ дорог ползли огромные неуклюжие машины, подняв над землей свои стальные хвосты чудовищ. Громыхая, скрипя цепями и грузно поворачиваясь то вправо, то влево, они взбирались по крутому валу.
Высоко в воздухе по канатным рельсам мчались тележки, груженные бетоном и пластмассой; пронзительно свистели торопливые электровозы, тянулись длинные поезда с землей и камнем.
Люди были всюду: на мостиках машин, на вершинах земляных насыпей, в глубоких выемках, куда страшно было взглянуть.
Воздух был полон грохотом камнедробилок, гудением моторов и пропеллеров, шумом, вылетавшим из труб землесосов, лязганием чудовищ, разом подхватывающих своими ковшами десятки кубометров земли.
В серых комбинезонах, в шлемах с защитными наушниками, в окулярах, люди работали, сообщаясь между собой по радио или пронзительным свистом, жестикуляцией и флажками.
Хотелось зажать уши и отойти дальше от этого шума, хаоса движений, свистков, взрывов. Но Горнова наслаждалась. Техника, которую так любила она, автоматизация здесь была доведена до совершенства.
Вера Александровна впервые увидела в действии те кварцевальные машины, для которых Виктор Николаевич в институте разрабатывал конструкцию атомных установок.
Над песочной насыпью медленно проплывали дирижабли. Вниз лились горячие лучи. Пески плавились и с плотины, как лава из жерла вулкана, стекали широкие потоки жидкого кварца.
Кварцевальные машины только начали входить в технику плотино-и каналостроительных работ. Оплавлялись плотины, комбайны-каналостроители двигались по пустыням, дробя камни и нагромождая по бокам насыпи.
С воздуха они походили на корабли, плывущие по глади океана. А сзади них летели в воздух огненные брызги, и ослепительно белая лава кварца текла по дну и по склонам только что прорытого канала.
Горнова с трудом оторвалась от этих картин. Развернувшееся здесь строительство превзошло все ее ожидания.
Пробыв в Бекмулатовске и его районах еще несколько дней, Вера Александровна выехала в Москву. Она не спрашивала отца, что он думает теперь об идее Горнова, как к ней относится. Для нее было ясно, что отец ее, могучий Измаил Ахун, никогда не пойдет против воли народа. Он будет честно и самоотверженно исполнять то дело, которое ему поручено.
