В какой-то момент, когда мама обошла меня, чтобы добраться до хлебницы, я же продолжала резать салат, мне показалось, что на месте, где она стояла раньше, кто-то есть. Содрогнувшись от неожиданности, я обернулась, и в ту же секунду ощутила режущую боль – лезвие ножа безжалостно прошлось по моей руке.

– Рита! – Мама замотала мне руку полотенцем.

– Всё нормально, бывает, – оправдывалась я.

– Сейчас принесу аптечку, – уходя, мама ещё что-то говорила, судя по её тону, о моей неуклюжести.

Звонок в дверь.

Мама подлетела ко мне с аптечкой, отложила её, сняла с меня фартук и забрала полотенце, сунув мою руку под кран, чтобы смыть кровь:

– Сейчас открою и вернусь, – проговорила она, и направилась к двери. Я же чуть не затопала на месте от досады! Мне очень хотелось поскорее увидеть Феликса, тем более, что он уже так близко.

Смыв кровь, я достала приличный кусок ваты и приложила её к порезу.

На кухне появился Феликс, как всегда, шикарен: футболка-поло, наглаженные брюки, потрясающий взгляд, выразительная белоснежная улыбка…:

– Мария Алексеевна, поверьте, мне только в удовольствие!

– Ну что ты! Это слишком! – Я поняла, о чём они говорили, после того, как мама прошла мимо кухни в гостиную, неся в руках большой букет шикарных красных роз.

Мама привычно для меня сгримасничала, осуждая Феликса за трату на букет. Он бархатисто рассмеялся, отчего моё сердце тяжело стукнуло, дав знать, кто передо мною.

Мой любимый бережно обхватил раненую руку:

– Когда ты только успеваешь получать травмы?

Я пожала плечами, осознав, что бессмысленная улыбка, полная необузданного счастья, не сходит с моего лица:

– Если бы мы чаще виделись, то ты бы знал.

Феликс улыбнулся:

– Нужно наклеить пластырь, чтобы твоя мама не заметила отсутствие пореза, – одно движение его большого пальца по порезу, который слегка защипало, и раны как не было.

Когда вошла мама, моя рука уже была забинтована, на чём я настояла. Иначе она захочет убрать пластырь, который не покажется ей надежным, вылить пузырек зеленки на порез и замотать руку по локоть бинтом.

По взгляду Феликса и его легкой, хитрой улыбке, которая заставляла мурашки бегать по моей коже, я поняла, что у него есть для меня какая-то новость, причём очень хорошая.

Далее, милая беседа в несколько мучительных часов, так как ни в один из них я не могла остаться с Феликсом наедине, чтобы выпытать из него всё и вся. Наблюдая за мной, он явно забавлялся, уловив моё нетерпение, и только подзадоривал, смущая меня многозначительными взглядами.

О чём только мы не говорили! Маму было не остановить, она обожает общаться, тем более, ей нравился Феликс, с которым можно часами говорить на различные темы.

Потом, позвонил отец, сказал, что задержится сегодня, и приносит свои глубочайшие извинения прибывшему гостю.

Уже сгущались сумерки, когда Феликс попрощался с моей мамой, и мы вдвоём, наконец-таки, вышли на крыльцо дома. В траве стрекотали ночные насекомые, кругом было тихо, лишь изредка доносился смех заигравшихся допоздна соседских ребятишек.

Как только за нами защелкнулся замок входной двери, я начала говорить:

– Выкладывай, выкладывай, выкладывай!

Феликс улыбнулся и передразнил меня:

– Нет, нет, нет.

– Ну правда! Скажи мне, что там? – Я в нетерпении затопала, чтобы повеселить Феликса, что мне и удалось.

– В патруле меня заменяет мой ученик, которого я давно начал готовить, и вызывать меня будут только в критических ситуациях. Натан отпустил меня. Теперь мы с тобой будем видеться ну…немного чаще, – лукаво улыбнулся, подмигнув.

А вот и новость, ради которой я мучилась весь вечер в нетерпении. Вернее, всё время с того момента, как мы с Феликсом вместе.

Счастливая, я обвила его шею:

– Теперь, ты мой?

– Всецело.

На этой счастливой ноте мы расстались, пусть ненадолго, но время неумолимо тянулось, заставляя меня чувствовать себя одинокой.

Я помогла маме убрать на кухне.

– Твой Феликс – находка. Не знаю, где только такие водятся.

– Посмотрим, что скажет папа. Он с ним ещё не виделся ни разу.

– Феликс ему понравится, будь уверена. Я знаю твоего отца. Он безумно любит тебя и хочет, чтобы рядом с тобой был достойный человек. А Феликс, на мой взгляд, вполне подходит на место твоего мужа. Как рука?

Я картинно ею потрясла:

– Побаливает.

На столешнице завибрировал мой мобильный. Обратив на него внимание, мама бросила взгляд за окно, где был небольшой садик, высаженный её заботливыми руками.

Звонил Феликс:

– Уже соскучился? – Ответила я, а мама подошла ближе к окну, напряжённо вглядываясь в темноту за ним.

– Представь себе, – промурлыкал его голос. – Я хотел сказать, что прекрасно провёл время.

– Ах, ты, негодное создание! – Вскричала мама, побросав тряпку и посуду, помчавшись на улицу.

– Что такое? – Крикнула я ей.

– То ли собака, то ли кошка, – искала она веник, потом нашла его, и помчалась с ним, – прямо по цветам! Ну, я сейчас покажу…

– Мам, не ходи одна! – Поспешно отставляла я тарелки, зажав телефон у уха плечом.

– Рита? Всё хорошо? – Забеспокоился Феликс. Внезапно, меня окатила волна паники моей интуиции, и я, не помня себя, закричала, глядя во тьму за окном:

– Нет! Мама! – Телефон выскользнул у меня из рук.

Ни секунды промедления, думала я, телепортируясь наружу. Материализовалась я прямо перед мамой, ещё не разобрав ничерта в темноте, к которой даже не привыкли глаза, я наотмашь махнула рукой и разрядом энергии ударила какое-то большое, чёрное существо. В свете энергетического удара мелькнула собачья морда.

Справа донеслось приближающееся рычание, я повернулась, защищая маму, направо, откуда неслось похожее существо. Удар энергией, собачий визг. Их было трое. Все чёрные, крупные, похожи на волков, но не волки и не оборотни.

– Мама, в дом! Быстрее! – Она потянула меня за собой, но я аккуратно, быстро разжала её пальцы и раскрыла перед ней дверь. Когда мама влетела в неё, я захлопнула дверь на наружный замок, чтобы она не вышла за мной.

Стрела, выпущенная из арбалета, как выяснилось потом, ядовитым жалом осы впилось в моё плечо, пронзив болью.

– Рита! – Крикнула мама в открытое окно, сквозь москитную сетку которого прогрызался один из псов. Она не успела закрыть створку и отскочила от окна. Я видела, как в кухне мелькнула её тень.

Схватившись за плечо, из которого торчала стрела, я собрала все свои силы и сожгла пса, который ещё некоторое время метался по улице и визжал, сгорая в пламени. Но тут подбежали ещё двое, и один прорвался сквозь сетку в дом, когда меня отвлекла очередная стрела, пролетевшая на уровне головы, сильно оцарапав скулу.

Я не помню, кричала ли я, но подобного испуга я не испытывала в жизни, страх парализовал меня. Мама. Если она там и не спряталась куда-нибудь…

Не помню точно, можно или нет вытаскивать ножи и стрелы при ранении? Стрела в плече сильно мне мешала, и я, увеличив физическую силу, выдернула её, чем сделала только хуже себе – на ней было большое количество зазубрин, которые следом за собой вырвали приличный кусок моей плоти. Брызнула кровь, в глазах потемнело от боли, но это не имело значения.

Только я метнулась на помощь маме, как пес вылетел из окна, разбив его и сломав с хрустом раму. Я слышала, как он визжал, и трещали его кости, после чего он, не долетая до земли, истлел в сильном пламени. В таком же сгорел и третий пес.

Из окна выпрыгнул Феликс с сияющими алым сиянием от гнева глазами, взгляд которых был устремлен на дорогу, по которой приближались двое: парень и девушка. Оба светловолосые. Охотники.

Наконец-то они оказались в поле моего зрения, и я выплеснула гнев в виде силы, парализовав их.

Охотники прекратили стрелять, у обоих на лице отразилась боль, перешедшая в гримасу, со звоном упали на землю арбалеты, глухо ударились об асфальт тела.

Жги, говорила я себе, и оба закричали.