— Женщина, что… о, женщина… — стоны вырывались у него из горла один за другим, он просто не мог их сдержать при мысли, что Бриенна решилась на это…

…из той стыдной фантазии, которой он жил месяцы за Стеной, и которая посещала его и раньше, и всегда заводила — ее губы на его члене, горячая глубина ее большого рта, и даже ее собственная рука, зажатая между ног и двигающаяся в такт его члену между ее губ…

— О, женщина, — он просто не мог замолчать, ноги подгибались, он схватился рукой за что-то, что оказалось опорой шатра, слишком далеко, слишком шатко, — еще, еще… да… еще, так хорошо, прошу…

В голове гудело. Джейме слышал мир вокруг, ощущал всем телом, но сам был очень далеко и высоко — где-то с Бриенной вместе и тем, что она вытворяла с его членом ртом и руками.

За палаткой раздавались шаги, голос Подрика: «Как-то это все-таки неправильно», ответный невозмутимый голос бродяги Бронна — и что ему не сидится где-нибудь подальше? — «А что такого, один рыцарь отсасывает у другого, привыкай, давно пора» — «Сир! Почему вы думаете, что они делают именно это?» — «Ты слышишь голос нашей леди? Нет? Значит, рот у нее занят». Гогот у костра, гогот чуть дальше, чей-то возглас «Услышь мой рёв!», снова смех…

— Бриенна! — она не позволила ему отстраниться, обхватила за ягодицы и притянула к себе; глотала его семя и облизывала затем его член — уже без давления, осторожно, едва ощутимо, глядя на него чуть затуманенными глазами, а затем медленно поднялась, опираясь о него и придерживая живот, чтобы обхватить его шею руками.

— Тебе понравилось?

Гортанное звучание ее голоса и вопрошающий почти невинный синий взгляд едва не заставили Джейме упасть на колени уже перед ней.

— Благодарю, миледи, — собственный не слушался, никак не получалось отдышаться, — это было… это было… весьма доходчиво. Позволите мне извиниться за неуместные вопросы? Минут через… через некоторое время.

Окончательно испорченный корсет упал к ее ногам с последним словом.

…«Хороши в постели» звенели над лагерем всю дорогу до Гавани, а затем вместе с возвращавшимися солдатами расползлись по всему остальному Вестеросу, обрастая новыми куплетами и похабными припевами в течение многих следующих лет.

========== Тяжелые дни ==========

Брандону было меньше года, когда у него родился брат — Гербрад. Восстав против собственной природы, Бриенна не сдавалась и упорно продолжала тренировки в доспехах до тех пор, пока могла в них влезть, не реже двух раз в неделю, даже когда падала от слабости, а когда не смогла их надеть, продолжила без них.

Третий сын, Ланс, наполнил душу Джейме небывалой отцовской гордостью, но столь интенсивное деторождение могло повредить здоровью его леди (как ему тогда казалось), и с новыми наследниками решено было повременить.

Беседа о столь интимных тонкостях изрядно повеселила лорда Ланнистера: его жена, ничего не боящаяся, смелая и безумно отважная (пожалуй, «безумно» было ключевым определением в данном случае), подобных разговоров не переносила, добавляя своим смущением новых поводов для шуток и подтруниваний.

Джейме честно пытался быть осторожным во время близости — но оказалось, после мучительных пяти месяцев куцых сношений, что даже проверенный дедовский способ лишь дает небольшую отсрочку неизбежному результату. Результатом стала Марисабель — их четвертый ребенок и первая дочь. Завоевавшая сердце отца в первые полчаса своей жизни, Марисабель, сама того не зная, окончательно поставила точку на его попытках ограничить рождаемость в Кастерли-Рок.

Бриенна тоже пыталась. Травяные сборы вызывали у нее чесотку и сыпь, но на ее способность к деторождению никак не влияли. Компрессы, примочки и алхимические средства скорее способны были убить, чем помочь в таком деликатном вопросе. После Марисабель были двойняшки Джемма и Джейрис, и количество сыновей и дочерей в доме Ланнистеров сровнялось.

Ненадолго, правда. До появления Селвина.

В конце концов, мейстер Тарли, ныне признанный главным знатоком вопросов женского здоровья, с умным видом сообщил плодовитым супругам, что самым надежным способом избежать рождения новых детей является полное воздержание.

Но единственный раз, когда Джейме всерьез задумался о целибате, пришелся на день рождения вторых близнецов.

*

Это последнее, чего хочется Тириону — сидеть с братом в ожидании того, когда умрет его жена.

Джейме выглядит ужасно. Кажется, это он умирает с ней там, наверху, где она третьи сутки рожает. Обычно это происходит легко, так, что Тирион уже сейчас теряется в толпе племянников, и с удовольствием хвастается их количеством.

Что-то пошло не так. Это ее седьмые роды, и раньше она легко давала жизнь всем своим детям, даже близняшкам-девочкам. Двоих сыновей вообще родила в дороге, а Марисабель — на конюшне. Тирион больше всего на свете боится, что увидит повторение собственной истории. Только несчастных в ней будет больше. Гораздо больше.

«Что, если она умрет, рожая карлика?». Это кажется нелепым, невозможным, этого просто не должно быть — не с Бриенной, во всяком случае.

Лицо у Джейме осунулось и посерело за эти трое суток. Он почти все время молчит. Как назло, в замке полно людей, Тирион полагает, так быть не должно. Тишина почти траурная, к Джейме никто не подходит, не рискует с ним заговорить: полувдовец. Все ходят на цыпочках, говорят заунывными голосами или шепотом. Начинаются четвертые сутки, и все решится в следующие несколько часов. В любую минуту.

— Спасибо, Бронн, за вино. Если не возражаешь, я желал бы…

- …я уже убираюсь, — Бронн умеет быть понимающим. Он хороший, верный друг, какой бы сволочью не притворялся. Он слышит все, что важно, в мертвенном голосе лорда Ланнистера.

Джейме сидит за столом в парадном зале и смотрит в одну точку, сложив руки перед собой. Вылитый Тайвин, хоть в глазах и больше чувства.

— Держи. Выпей.

— Нет, благодарю.

— Что-то ты пить и есть должен. Держи, говорю.

Джейме нет. Он — пустая оболочка из боли и ужаса. Глаза красные, воспаленные, седина в волосах и отросшей щетине на щеках внезапно заметна, как и возрастная скуластость, приобретенная с годами и испытаниями худоба. Не такая, как у отца. Но похоже. Тириону сложно выражать сочувствие. Но они всегда были близки, и он просто находится рядом, потому что они братья по крови, и это долг — быть с братом, даже когда предпочел бы быть где угодно еще.

Рассвет отмечает далекий горизонт голубеющим светом, когда приходит неуверенным шагом девушка-служанка. Тирион смотрит на нее внимательно, угадывая дурные вести. Джейме даже не поворачивает головы. Он так и просидел последние сутки здесь, почти не вставая.

Троих из своих детей лорд Ланнистер помогал принимать сам. Узнав об этом, чувствительные дамы морщили носы и хватались за грудь. «Немыслимо, ужасно», говорили они. Но Тирион знает, что у брата с Бриенной особая связь, связь более глубокая, чем лишь телесное влечение или общие приятные воспоминания. Когда она в нем нуждается, Джейме даже не спрашивает, чтобы убедиться. Теперь эта связь надорвана, потому что его брат теряет свою леди. Джейме снова ополовинен, снова не похож на себя, снова далек от цельности.