— Не слишком ли рано? — спросил он, удивляясь. Собеседник вздохнул, и показал на восточный горизонт.

— Говорят, придет пыльная буря, и господин Оракул приказал собираться. Нам нельзя останавливаться, он сказал.

Летящий растолкал Молнию, отправил ее за водой полусонной, а сам поторопился к матери. В шатре, как всегда, было уже все собрано, и его снимали. Латалена с удовольствием руководила погрузкой поклажи. Ревиар Смелый тоже был здесь, и внимательно изучал с полководцами карту.

Провести через пыльную бурю переселенцев и беженцев в таком количестве было невероятно сложно, если возможно вообще. Но и останавливаться было нельзя: песок и пыль запросто могли занести палатки, и это сразу бы сократило скорость. А недружелюбные племена с Афсар уже были совсем рядом, и, возможно, шли прямо за песчаной бурей.

— Мама, что говорят о буре? — обратился Летящий к Латалене, поклонившись и оглядываясь, — долгая или на день?

— Постарайся хорошо заткнуть все щели в повозке, — продолжая распихивать тюки, ответила ему та, — пусть твоя служанка, эта девочка с юга — наберет побольше воды.

— Все серьезно? — настойчиво повторил Летящий, и взял мать за руку. По беспокойству на ее лице он все понял.

— Я не сомневаюсь в тебе, — Латалена поправила его волосы и улыбнулась, — ты знаешь, что делать. Но держись поближе ко мне. Я хочу знать, что могу позвать тебя.

— В любое время я буду готов.

Он узнал у родственников Элдар, что буря предстоит длительная, и уже известно, что поднимается в воздух она с песком и пылью не меньше, чем на версту и все еще растет. Ученые спешили занести познания в календари и летописи, а переселенцы и воины запасались водой и в раздражении ругали королевское решение. Никто не хотел продолжать двигаться во время бури. Это казалось немыслимым расходом сил.

Но, прослышав про преследователей из племен Хасир, путешественники собрались меньше, чем за полчаса. «Можно не засыпать костры, — сказал Ревиар, глядя на небо, — буря сделает это за нас».

Тихо и молчаливо переселенцы снова двинулись в путь и больше не останавливались. Летящий напряженно всматривался в восточные горизонты и всего спустя полтора часа увидел бурю. Зашумели и заголосили кочевницы, и заплакали маленькие дети. Завидев бурю, мужчины спешили привязать повозки друг к другу — на всякий случай, чтобы не потеряться. Всадники поплотнее закутались в плащи и закрыли лица.

— Если это красный песок, придется несладко, — озабоченно сообщил Летящий Молнии. Подруга его поежилась.

— Да разве есть выбор! Пронесет — повезет.

На горизонте появилась темно-охряная полоса, довольно быстро растущая в толщину. Границ у нее видно не было, казалось, она наползает со всех сторон, постепенно занимая собой половину видимого неба. Теперь уже было ясно, что гигантский ураган несет на огромной скорости песок, пыль, мелкие обломки и части растений, и все это вот-вот загородит непроглядной завесой солнце, Бог знает, на сколько дней.

Летящий в последний раз проверил состояние повозки матери — она сама уже была внутри и помахала ему рукой, чтобы он поскорее возвращался к себе. Жеребец Ревиара гарцевал рядом, оглядываясь на песчаную стену, идущую с востока. Лошади начали беспокоиться еще с час до того, и теперь всадникам приходилось быть в сто раз внимательнее, чтобы не потерять их.

Подул ветер и принес первые песчинки. Все чаще они ударяли в шлемы и кольчуги воинов, и если от первых отлетали, то во вторых оставались, добавляя веса к и без них тяжелым доспехам. Лошади щурились и храпели, скот жалобно блеял и мычал, а переселенцы хранили тишину, вслушиваясь в песню песка. По крышам их повозок с шорохом скользила пыльная буря, закрывшая солнце окончательно. Темень и мрак опустились на степь.

С первым же ударом стихии Летящий изрядно наглотался песка и пыли, но затем приноровился: достаточно было поглубже спрятать в капюшон лицо, и можно дышать. А вот дремать верхом, как обычно, не получалось. Не было ни обычных молитв, ни песен над войском. Все двигались молча и сосредоточенно.

И хотя последующие три дня буря не стихала, переселенцы остановились лишь дважды на короткий ночлег, причем отдыхали по очереди. И даже когда Ревиару доносили вести о жертвах стихии, он стискивал зубы, и просил поспешить с похоронами или вовсе не искать покойных: промедление было опасным.

К третьей ночи небо расчистилось, и Летящий смог, наконец, вдохнуть полной грудью. Он покинул шатер матери — Латалена проверяла состояние своих платьев и командовала служанками — и взобрался на холм, надеясь посмотреть на последствия бури для войска.

Кое-где разожгли костры и принялись раскладывать для приведения в порядок пожитки; где-то выстроилась очередь к колодцу за водой — в степи Черноземья колодцы были общей драгоценностью, и от песка их оберегали. Перекличка и тревожное поторапливание отстающих, затем перекрытые многочисленными проповедниками и их песнопениями, знаменовали закат. Солнце пропало за горизонтом, и в небе засияли звезды.

Когда Летящий вернулся к матери, в шатре обсуждали проблемы передвижения Ревиар, Ниротиль и еще несколько воевод. Молодой воин замер, стараясь слиться с тканью занавесок, и прислушался.

— Разделимся на четыре группы, — уверенно предлагал Ревиар Смелый, говоря с воодушевлением, — пойдем разной дорогой. Каждую дорогу прикроет по сто всадников. На половине пути оставим по отряду — это будет достаточное прикрытие. Если мы остановим их сейчас, дальше на запад они не сунутся.

— Есть другая идея, — вставил воевода Циэльт и поднялся с места, — полководцы, братья… — быстро раздав приличествующие поклоны и приветствия, он повернулся к Ревиару, — мы должны поспешить с частью войск вперед, и подготовиться дать бой на границе Лунных Долов.

Молчание продлилось достаточно, чтобы воевода счел нужным продолжить мысль, и он показал острием кортика на карту.

— На Флейском отроге — с западной стороны, и до границ области Баниат, где их претензии — равно как и наши — заканчиваются. К северу от Баниат есть крепость Парагин. Это одна из старых военных крепостей, она была построена с расчетом на осаду, и — как докладывали — она в лучшем состоянии, чем те, что мы уже потеряли.

Ниротиль покачивал головой, пока воевода говорил, потом согласно хлопнул в ладони:

— Я понял твою мысль. Она нравится мне. Вести переселенцев по южной дороге нельзя — это опасно, мы здесь на виду, в голой степи. Мы должны отправить обозы северной дорогой, в обход, через Беловодье, а сами дать бой в крепости Парагин.

— Это слишком рискованно, — возразил Ревиар, и с ним согласились многие, — через Беловодье дорога в не лучшем состоянии, единственный тракт простреливается со всех сторон. Бог один знает, они могли уже занять дорогу.

— Прямой дороги через Лунный Лес тоже нет, — оправдался Ниротиль, — и вдоль Флейских курганов коридор между границей и лесом небольшой, не больше двадцати верст. Если бы это они шли — разве ты бы не напал?

Ревиар вынужден был признать правоту соратника.

— Значит, решено, — заключил Ревиар Смелый, и встал, — мы остановим их в крепости Парагин!

А с первыми лучами солнца переселенцы снова двинулись в путь на запад.

Следующие четыре дня и вовсе пришлось несладко: сказывалась общая усталость, но до запланированного привала следовало преодолеть сорок пять верст по сухой степи после пыльной бури.