— Пора и тебе повзрослеть, мелочь.

«Взрослеть тяжело, — молчаливо поделилась Арья мыслями с волчицей, рассеянно поглядывая между пальцев — она опасалась, что в пышной шубе Нимерии завелись блохи, — многое теряет свой прежний вкус». Нимерия снисходительно хмыкнула. Волки не теряли вкус к веселью, но приобретали его.

Арья хотела бы быть такой же. Но внезапно, с взрослением, вкус к прежним забавам уходил, утекал из рук, и она ничего не могла сделать, чтобы удержать его. Винтерфелл не помогал. Красный Замок определенно не помогал. Джендри не помогал — восхитительный товарищ прошлого стал вдруг взрослым, скучным, безнадежно унылым недолордом.

Недолордов хватало. Друзей не было.

И даже Нимерия, веселая и поджарая, носила в животе волчат, и все чаще поглядывала на Арью с угадываемым снисхождением.

Почти как Санса в свое время. Арья навестила сестру трижды с того дня, как та бросилась на Ланнистера. Не то чтобы она имела что-то против убийства Львов, пекло, она приветствовала любые способы, но что-то подсказывало Арье, что Санса действовала не совсем спланировано. Скорее импульсивно. Возможно, обороняясь.От чего? От кого?

— Скажи, он на тебя нападал? — заглядывая сестре в глаза, пыталась узнать Арья, — объясни, чтоб тебе, почему? Зачем, Санса?

Но та молчала. Глядела в сторону, упорно отводя взгляд, когда кто-либо — даже Джон — пытался обойти ее пассивную защиту и заставить ответить. Хоть что-нибудь произнести.

Она была серая, тихая и казалась старше себя в несколько раз. Хотела бы Арья с ней снова поссориться и поспорить. Поругаться. Вырвать из состояния прострации. А если не ее, то хотя бы Пса; но, раз уж Клиган стал столь зависим от этой ненормальной, то помилуй ее Многоликий — пусть выздоравливает и она.

Все вокруг ветшало и старело, не успев расцвести. Красный Замок. Лицо Джона. Весь Вестерос. Арья подозревала, что даже Черно-Белый дом и Травяное Море покрывались далеко-далеко серой пылью и пеплом общего уныния.

Ах как Арья скучала по битвам! По любым, даже ненужным; по победе; по странному ощущению благополучия и счастья от большой охоты, последней плесневелой репе на завтрак, по разговорам о том, как бы не сдохнуть, по ранам, запаху гари. Но теперь не с кем было поговорить о фехтовании и оружии — все были озабочены урожаями и пахотой; вчерашние одичалые становились хозяевами земельных наделов; дотракийцы занимались детьми, лошадьми и сплетнями, Джон занимался всем разом и ничем одновременно.

Джендри учился. Арья сжала зубы.

Джендри учился быть лордом. Выслушивал с серьезным видом заикающихся септонов и их поучения. Листал зачем-то книги по этикету. Пытался вернуть то, что следовало бы разрушить окончательно, вместе с Зимой.

Арья, стоя у его кузницы, несколько раз вздохнула, готовясь к разговору.

Это будет непросто, но она готовилась.

Джендри был занят полировкой. Она любила его, когда он занимался оружием; впрочем, в Джендри, занимающегося любимым делом, не влюбиться было сложно. Арья зажмурилась, вызывая в памяти стайку придворных девиц, любующихся Джендри за ковкой. Но он всегда смотрел только на нее.

Только Арья Старк могла оценить одновременно не только голую грудь за фартуком, но и смертоносную сталь, что остывала в его руках. Понимал ли он это? Арья не была уверена, но хотела надеяться. Если он понимает — если, если — то все становится возможным. Мечты снова находят себе место. И новые, немного стыдные мечты — от них перехватывает дыхание: пар поднимается от бочки, и в клубах пара является Джендри — его юная поджарая красота, гордая, диковатая, под стать самой Арье…

И только испуг в глазах выдает его — Олень, как есть, ступающий в пасть Волку. Сдающийся на милость хищнице.

Арья сморгнула, сделала шаг назад, когда Джендри приблизился. Слава Семерым, на этот раз он был одет.

— Давно мы не встречались вот так, одни, моя леди.

— Я не «леди», — выпалила Арья автоматически, сердясь на себя, — что делаешь?

Джендри оглянулся через плечо.

— Так… кое-что поправлял. Дотракийские аракхи — очень необычное оружие. Пытаюсь научиться.

— Это дело, — одобрила девушка, — как балансировка? Удается?

— Не слишком, — признался Джендри, — почему ты не приходила раньше?

— Покажи мне, — Арья попыталась обойти его, игнорируя его вопрос, вгляделась в тень под навесом, — сколько они дали на образцы?

— Четыре. Остановись. Почему мы стали так редко видеться, леди Арья?

— Потому что ты дурак и зовешь меня «леди», — она уперлась в его выпростанную руку — что была тверже стали, — что, глупый Бык?

Но вместо ответа он обхватил ее, притянул к себе и навис над ней, сверкая глазами.

— Я люблю тебя.

— Нет, — слово само вырвалось из губ.

— Я люблю тебя, Арья Старк.

— Отпусти меня. Это не смешные шутки.

— Я не шучу, — взгляд Джендри был пронзительным и серьезным, а губы, плотно сжатые, искусаны в кровь.

Арья хотела ударить его. Заставить снова стать собой. Пошутить над ним. Осмеять, заставить передумать, заставить отказаться от сказанного, в конце концов — только изгнать привкус горечи изо рта. Комок в горле никак не желал таять. А Джендри, словно назло, не заткнулся:

— Арья… теперь… теперь можно. Выходи за меня замуж, леди Арья.

— Отпусти меня! — Арья ненавидела свой голос, но Джендри не подчинился — лишь прижал ее к себе крепче.

И поцеловал.

Нельзя сказать, что Арья никогда не мечтала о этом.

Когда-то, давно, лежа без сна в Черно-Белом доме, она представляла разные поцелуи — и нередко героем их был Джендри. Но теперь, когда мечта сбылась, она была исполнена разочарования.

Дурное слово «замуж»! Зловещее слово «любовь»! Почему они должны быть произнесены вообще? Они подписывали окончательный приговор всему, что было бы возможно для них. Всему: ночам у костра, погоням и побегам, приключениям, бессонным бдениям над котелком с похлебкой…

В одиночестве Арья могла бы разразиться злыми слезами от очередной несправедливости.

Но вместо слез залепила Джендри пощечину.

***

«Ну же, спаривайтесь, — ныла под нос Нимерия, приникая к полу и утыкаясь в пространство между полом и кроватью с балдахином мордой, — что вы разводите эту вонь? Здесь и так душно; ну же!».

Волчица ждала уже полчаса. Это было бесконечно. Она могла дважды загнать зайца — ну, раньше, без щенков в животе. Но спариться уж она бы за это время точно успела. Волк любил как следует понюхать под хвостом, конечно, попрыгать и порезвиться на снежке — Нимерия вздохнула, вспоминая Север, — но и он, когда вокруг было столько опасностей, поспешил бы.

Но Хороший Человек Бронн и Сестра Арья даже не трогали друг друга за лапы и не слюнявили морды друг другу, как это делал Горелый Человек и Другая Сестра, когда готовились к совокуплению. Нимерия наморщила лоб, размышляя так усиленно, что начинало тянуть за ушами.

Люди. Запахи говорили одно, тела рассказывали другую историю. Судя по тому, как пахла Арья, она была полна благодарности к Бронну за то, что он прогнал рычанием Игривого Джендри. Благодарность, по мнению Нимерии, была наилучшим мотивом. В конце концов, в свое время Волк разогнал других волков, после чего она милостиво позволила ему нечто большее — не все сразу, конечно…