Красному Замку медленно, но верно приходил конец. Это было видно по тому, как стремительно, точно жизнь уходит из неких невидимых сосудов, ветшают стены и перекрытия; как засаливаются в три раза быстрее прежнего гобелены и шторы; как хаос и запустение, поселившиеся в одной галерее, беспечно переползают в соседние, и так — все дальше и дальше.

Все глубже. Все ближе к Железному Трону.

На котором теперь, в зависимости от времени суток, можно было найти: бродячих котов, барахло Тормунда, самого Тормунда или кого-то из его родни, каких-то оборванцев-сирот, играющих в кайвассу мейстеров, дотракийских рабынь, дорнийских шлюх, гусей, бежавших с дворцовой кухни, но реже всего — короля Джона.

Задумавшись, Бронн остановился на галерее над тронным залом. Прямо сейчас около Трона возлежал Призрак. Лютоволк проводил здесь почти все свое время. «Что бы это значило? — задумался Бронн, вглядываясь в сосредоточенную морду Призрака, — они постоянно сторожат его. Почти все время это он, Нимерия реже, но здесь никогда не бывает пусто. Что это?». Холодок, прошедший по спине, заставил бывшего наемника поежиться.

Бронн никогда не верил в магию, колдовство и потусторонние миры. Не поверил он в них и сейчас, испытав все возможные формы сверхъестественного воздействия на себе.

Он видел Белых Ходоков, иных, его душа расставалась с телом и снова возвращалась в него, он видел, как ходят по земле восставшие из мертвых красные жрецы. И все-таки Бронн Черноводный оставался верен себе.

Он был материалистом до мозга костей. И потому у всякого сомнительного явления пытался выискать земные, понятные корни. Если же их нельзя было найти, что ж, возможно, от таких вещей следовало держаться как можно дальше. Железный Трон, очевидно, был из них.

— Нехорошее это место, леди волчица, — негромко прокомментировал он, обращаясь к Нимерии, — если мне будет позволено сказать, нам бы всем надо съебывать нахер отсюда. Ты согласна?

Вместо ответа она прихватила его камзол зубами, более аккуратно на этот раз.

— Полегче, зверюга! — он подавил громкий хохот; Призрак внизу навострил уши, — куда же ты меня все-таки ведешь?

Неожиданно для себя спустя долгие минуты путешествия по коридорам — в двух из них Бронн был рад компании волчицы: стены подпирали два десятка не самых дружелюбных дотракийских молодчиков, — оба они оказались в нижнем ярусе, почти у самых парадных ворот.

Бронн не мог не вспомнить с легкой ностальгией времена, когда о Зиме никто не думал, а через массивные ворота въезжали и выезжали солдаты Ланнистеров — гроза всего континента. И он был тогда среди них, самоуверенный, нахальный, еще не представляющий, куда жизнь бросит его дальше, идиот. Годы, годы. Теперь ворота с одной стороны вообще отсутствовали, с другой же створка покосилась и провисла, наполовину разобранная предприимчивыми горожанами.

Королевскую Гавань постигало удивительное запустение. Вдоволь налюбовавшись на признаки грядущих больших перемен, Бронн повернулся в сторону притихшей серьезной Нимерии, и замер.

В арке у кузницы леди Арья Старк замерла в объятиях Джендри Баратеона.

Насколько мог видеть Бронн, леди Арья не выглядела ни возмущенной, ни обрадованной пылким напором молодого Быка. Скорее, она взирала на ухажера с любопытством. Ни намека на страсть или намерение немедленно отправиться под руку с Баратеоном на сеновал. Слабым это было утешением — Бронн нахмурился, размышляя, в какой из борделей податься, — когда со стороны кузницы раздался хлесткий звук удара и возмущенный возглас девушки.

***

Нимерия млела.

Хороший Человек оправдал ее доверие. От него пахло здоровой ревностью — этот живой, заметный аромат мускуса, леса и смолы, остывшего угля и сушеного мяса. Нимерия зажмурилась, вдыхая его запах.

От его соперника пахло огнем, золой, ягодами тиса и мясными пирогами. Тоже приятный запах, если подумать.

Сестра Арья пахла слабо — проклятая ванна! — но все же и с расстояния угадывались запахи вишни, пихтового масла и снега. Все Старки пахли снегом немного. Даже летом. Но вишней — только Арья, и только изредка.

Двое самцов стояли морда к морде и рычали друг на друга. Нимерия прищурилась.

Да, конечно, Играющий-с-Металлом Джендри был много младше Хорошего Человека Бронна. И конечно, Нимерия не стала бы возражать, если Сестра выбрала бы Джендри, никогда. Никто не знает лучше волчицы, кто станет ее волком. И все же — Нимерия стояла за Бронна.

Потому что за ним, вместе с его чарующим ароматом двуногого самца, она чуяла потрясающую историю. У него были жестокие, смелые, бесстрашные голубые глаза. Шрамы на его теле говорили, сколько схваток он пережил и из скольких вышел победителем. Он умел ходить тихо, не привлекая к себе внимания. Он умел шутить. И — ах, это было сентиментально, и Нимерия порычала сама на себя, но — он так умело чесал ее шкуру! Он так старательно запоминал все любимые ею лакомства!

И, наконец, Хороший Человек уважал Сестру Арью. Даже больше, чем хотел.

Это была редкость. Горелый Человек, и тот не мог похвастаться подобной чертой. Бронн же был — самоконтроль и выдержка. Нимерия восхищалась этими чертами, не обладающая ими сама.

Вдоволь нарычавшись друг на друга, самцы разошлись, причем Джендри покинул двор. Кажется, Хороший Человек тоже собирался это сделать, но в ту же секунду, как он повернулся в направлении ворот, Сестра Арья удержала его.

«За лапу, — отметила про себя Нимерия и довольно облизнулась, — воу, воу, до чего дойдет? Будут ли они пыхтеть в темноте, или, может, не сегодня?».

Комментарий к Не место для лютоволков, часть первая

Nymeria ships it)

========== Не место для лютоволков, часть вторая ==========

Арья никогда не оправдывалась, ни перед кем. Оправдываться было ниже ее достоинства.

Единственным, кроме Джона и Брана, кто до сих пор удостоился ее извинений, был Сандор Клиган. Извинялась она за то, что его не убила. Если это о чем-то говорило, то разве что о том, что Пёс стал для Арьи давно уже частью ее собственной стаи.

Частью которой почти перестала быть Санса.

Иногда, особенно Зимой, в своих волчьих снах, Арья видела Пса, когда тот спал на полевых кухнях, и Нимерия делила с ней это видение. Неторопливо тогда Арья изучала нового товарища в стае. Обнюхивала, разглядывала, пробовала на вкус — языком волчицы, конечно.

Арья любила Клигана. Он был из стаи. Арья жалела его. Арья хотела его — иногда, когда ей больше некого было хотеть. Какое-то время Клиган спивался у дверей темницы в Серой Башне, и пару раз Арья находила его в блевотине и моче, без штанов, с членом наружу — даже в вялом состоянии он производил достаточно пугающее впечатление, чтобы всякое желание экспериментировать пропало. Затем вдруг Пёс пить перестал. Все чаще появлялся тихий, спокойный и задумчивый в тронном зале. Избегал всех, разве что иногда посиживал с Бриенной где-нибудь в тихих закоулках.

— Не надоело еще тебе дичать? — спросила его как-то Арья, отчаянно тоскуя по прежнему, грозному, злобному, задиристому Псу. Но новый Клиган с нездешним блеском в темных больных глазах только смерил ее невидящим взором и сообщил глухо: