«Но где мне достать лошадь?»

Доктор подумал с минуту.

«У меня есть моя собственная кобыла, вся заплывшая салом от недостатка работы, – сказал он. – Было бы настоящим благодеянием для меня посадить кого-нибудь к ней на спину на промежуток в сто миль или вроде этого. Вдобавок, я был бы спокоен, что у вас не будет искушения шевелить больной рукой».

«Вы слишком добры», – протестовал я.

«А вы – Раффлс!» – отвечал он мне.

Если есть на свете более милый комплимент или более любезная настойчивость, хотя бы среди колониального гостеприимства, то я лишь могу сказать, Банни, что я такой не слышал.

Раффлс глотнул свое виски, бросил окурок папиросы и закурил новую прежде чем продолжать.

– Ну я и решил написать несколько строк этому У. Ф. своей собственной рукой, которая, как ты видишь, не была особенно тяжело ранена: просто лишь третий палец был сломан и находился в лубках. На следующее утро доктор усадил меня на свою коровообразную скотину, как будто нарочно созданную для больных. Половина крикетистов вышла глядеть на мой отъезд, другая половина была слегка сердита на меня за то, что я не остался на их состязание, как будто я мог помочь им выигрывать одним своим присутствием.

Они не много знали о той игре, за которую я брался, а еще меньше знал я сам о том, что приключится со мной.

Это была довольно интересная поездка, в особенности после местечка, называющегося Уитльси, – настоящий глухой городишко на отлогих уступах гор, где, мне помнится, я ел убийственную баранину и пил чай при термометре, показывавшем трехзначную цифру в тени. Первые тридцать миль или вроде того шла хорошая, точно кованая дорога, по ней можно было объехать верхом хоть полсвета, но после Уитльси начались настоящие горные тропинки, которых я зачастую не мог даже разглядеть и предоставлял выбор кобыле. Она опускалась в глубокие рытвины, переплывала озера, и все время местность была ярко окрашена: гуттаперчевые деревья, фазаны и попугаи всех цветов радуги. В одном месте целый гуттаперчевый лес был облуплен и деревья стояли, как будто вымазанные белой краской, без листочка и без единого живого существа на целые мили. Но первое встреченное мною живое существо могло бы, пожалуй, вызвать у тебя мурашки по телу. Это была лошадь без всадника, мчавшаяся во весь опор через лесную чащу со свернувшимся на бок седлом и мотающимися стременами. Не долго думая, я ринулся ей наперерез на своей кляче, и задержал как раз вовремя, чтобы позволить человеку, галопировавшему сзади, привести все в порядок.

«Благодарю вас, сударь», – буркнул этот огромный детина, в красной клетчатой рубахе, напоминавший собой патриарха, но с дьявольским выражением в лице.

«Что-нибудь случилось?» – спросил я, задирая свою голову кверху.

«Да», – отвечал он, хмурясь и как бы преграждая дальнейшие расспросы.

«И нечто кровавое, – продолжал я, – если это кровь тут на седле?»

Ну, Банни, я, если хочешь, и сам злодей, но не думаю, чтобы когда-нибудь я поглядел на ближнего так, как этот детина поглядел на меня. Однако я сам смерил его взглядом с ног до головы и заставил признаться, что на перевернутом седле была действительно кровь. Тут он стал совсем шелковый и рассказал мне, каким образом все случилось. Один из его товарищей запутался в ветках деревьев и расцарапал себе нос, вот и все, но он все-таки оставался на лошади до тех пор, пока не свалился от сильной потери крови. Этот товарищ был тут неподалеку, за кустами.

Я уже говорил тебе, Банни, я не был таким опытным артистом, как теперь, ни в каком отношении, и мы расстались довольно добрыми друзьями. Незнакомец спросил меня, куда я держу путь, и когда я ответил, он проговорил, что я выгадаю семь миль и попаду в Йе на целый час раньше, если сойду в сторону от дороги и поеду напрямик к горной вершине, что виднелась через деревья, а затем двинусь вдоль канавы, которую я увижу с горы. Не улыбайся, Банни, я ведь сразу сказал тебе, что был младенцем в те дни. Разумеется, короткая дорога оказалась длиннющим крюком, и уже к поздним сумеркам я со своей убогой клячей увидал единственную улицу в Йе.

Я высматривал, где тут банкиркая контора, как вдруг кокой-то господин в белой паре сбежал вниз с веранды.

«Мистер Раффлс?» – осведомился он.

«Мистер Раффлс?» – отвечал я, смеясь и пожимая ему руку.

«Вы таки запоздали».

«Да. Меня сбили с дороги».

«Только-то и всего? Ну я вздыхаю с облегчением, – проговорил он. – Знаете ли, что тут рассказывают: в окрестностях появились свежеиспеченные разбойники, между Уитльси и Йе. Это такая же шайка, как была у Келли, толковали, что они отправили уже вас к праотцам, а между тем, они наскочили, как говорится, дока на доку?»

«Это случилось скорее сейчас».

Мой отпор покоробил его и как будто слегка удивил, однако, в моем замечании было гораздо более смысла, чем в его неловком комплименте по моему адресу.

«Боюсь, что вы найдете тут все довольно неуютным, – проговорил он, наконец, стаскивая с лошади мои чемоданы и передавая поводья слуге. – Счастье еще, что вы холостяк, как и я».

Я не мог хорошенько уловить смысл и этого последнего замечания, потому что, будь я женат, я едва ли привез бы к нему свою жену, так сразу, без церемоний. Я пробормотал какую-то банальную фразу, он же добавил, что все, вероятно, устроится, когда я поживу здесь подольше, как будто я намеревался коротать с ним целые недели.

«Однако, – подумал я, – у этих колониальных жителей настоящая мания гостеприимства». Тем не менее, все еще удивляясь, я отправился вслед за ним в жилое помещение банка.

«Обед будет готов через четверть часа, – сказал он, когда мы вошли. – Я думаю, вы с удовольствием сначала примете душ: все необходимое для этого есть в комнате в конце коридора. Позвоните, если будете в чем-то нуждаться, ваш багаж, между прочим, еще не доставлен, но есть письмо, принесенное нынче утром».

«Не ко мне же?»

«Нет, к вам. Разве вы не ждали его?»

«Разумеется, не ждал».

«Ну, а оно пришло».

И вот, когда он провел меня в мою в комнату, я прочел на конверте адрес, написанный мной самим к У. Ф. Раффлсу!

Банни, я знаю, тебе случалось испивать горькую чашу до дна, ты знаешь, каково это. Все, что я могу тебе сказать, это, что при виде такого письма я до того упал духом, как никогда еще, я думаю, дружище, не случалось тебе падать. Я не в состоянии был ничего проговорить, а стоял лишь с собственным своим письмом в руках, пока мой собеседник не счел более приличным оставить меня одного.

У. Ф. Раффлс! Мы принимали друг друга за У. Ф. Раффлса, потому что новый директор еще не приехал! Не удивительно, что у нас в разговоре происходили постоянные qui pro quo[2], и чудо, что мы не обнаружили своего обоюдного заблуждения. Как бы он надо мной посмеялся! Но мне, мне было далеко не до смеха, ей Богу, вовсе не до того! Я рассмотрел в мгновение ока все произошедшее, без трепета, но с чувством тяжелого гнета, когда подумал о своем собственном положении. Я очутился на дне глубокой пропасти, так как рассчитывал на этого У. Ф. Раффлса. Теперь я вспомнил о субъекте с бородою патриарха, о лошади, мчавшейся без всадника с окровавленным седлом, об умышленно ложном указании дороги, сбившем меня совсем в сторону, затем о директоре и о слухах насчет появившихся там разбойниках. Но, в сущности, я не стану утверждать, чтобы я почувствовал какую-нибудь личную жалость к человеку, которого я никогда не видел. Подобная жалость – это лишь общепринятая вежливость, да и вдобавок все мое сострадание было тогда обращено только на самого себя.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.