Агония жизни на суше заставит всех уйти в океан и приспособиться к водной среде, как до того сделали дельфины, но человечество сделает это с помощью разума активней.
Дельфины менялись медленно, их создал такими отбор. Кожа их сделалась вихрегасящей, объясняющей их рекордную скорость, а уши трансформировались в эхолокаторы, распознающие предметы под водой».
2
«А Севка не так уж плох со своими аналогиями, – подумал Мокашов. – Левкович – дельфин в океане института. Действительно, он авторитет, самый заметный на кафедре, учёный с мировым именем. Откуда у него этот бесплатный божий дар и не теряет ли он что-то у нас?
В истории дельфинов они всё дальше и глубже ныряли за пищей в море, и сухопутные ноги стали им не нужны. Они полностью эволюционировали в пользу морской стихии. Но в море свои заморочки. И в первую очередь, акулы.
Акулам, до того безраздельно царившим в океанах, был брошен вызов. Дельфины с их мягкими беззащитными телами стали их соперниками. Но как им это удалось? Дельфины лучше соображают. При стычке они прицельно бьют акул носом в жаберные щели, в глаза и в мягкое незащищённое брюхо, у них отлажена групповая оборона. И скоординированные действия приносят успех. Дельфинам требуется стая. Без стаи дельфинам не выжить. Но всё же в целом роковая ошибка – уход дельфинов в океан, как и Левковичу в океан нашего института. На суше быстрее умнели, и люди рекордно изменились.
Дельфинам стая нужна, как и Левковичу. Он не против стаи, и вся его история: найдётся ли место ему в ведущей стае, вернётся ли он в неё?
Левковичу тесно у нас. Ему суперстая требуется. Известно, что с умными умнеешь, а с глупыми вынужден глупеть. Должно быть, это так. Левковичу требуется окружение его же уровня. На кафедре он предельно одинок, вершина на нашей научной периферии, вдали от когорты. Ему бы жить в Гёттингене: «Пожалуйста, ваш кофе, герр профессор, разрешите поухаживать за вами…» Профессор из дома на улице Горького с магазином «Пионер».
– Севка, а что мне посоветуешь? В моём теперешнем положении сам черт теперь ногу сломит.
– А знаешь, почему черт с копытом? – отвечает Сева вопросом на вопрос.
И понеслось… В Севкиной голове уйма ненужных знаний, они мешают ему сосредоточиться. Он растекается и несчастен оттого, что всем разом увлечён и у него тысяча планов. Он растекается мыслью по древу.
– О копытах стоит написать монографию. О роли копыт.
– Так пиши.
– Там много неясного… Почему именно копыто у черта? Откуда? Из легенд, от козла отпущения, от языческого божества Бафомета? Да и языческого ли? Ведь Бафомет – латинизированный Мухаммед. В поклонении ему признавались тамплиеры под пытками. В языческой мифологии похожим покровителем природы был Пан. Словом, только начни, конца и края не видно. Разбираюсь пока.
Обычно с Севкой мы расходимся довольные. Для меня Севка – забавный человек. С Севкой не соскучишься. В глазах руководства Севка – определённо ноль, и мы ему сочувствуем.
– Севка, ты обязательно должен выступить.
– Ты думаешь?
– По делу выступить и остаться на виду. Иначе кто вспомнит тебя? Да и шефу нужна поддержка.
– Скажу честно, побаиваюсь.
– Но надо, Сева, надо. Тебе и ему.
– А ты что думаешь? – обращается Севка к Кириллу.
– Думаю, всенепременно.
– Тогда я подумаю…
Теперь Севка выступит. Обязательно. По-своему, он обязательный человек.
3
Прекрасному задуманному несложно оказаться ужасным.
Своё выступление Севка начал издалека и так к теме и не подошёл. Он, увлёкшись, рассуждал о методе, который не имел отношения к диссертации, но показался интересным и модным, и с головой в него погрузился. Когда его попытались выправить и к теме подвести, он, раздражаясь, вообще пургу понёс. Протопопов смотрел на него с ужасом. Конечно, Севка ничего дурного не желал и не посмел бы встрять против Протопопова, но с выступлением его защита начала рушиться как снежный ком. Попытки выправить вопросами с места были неудачными.
О корреляции метода с диссертацией Севка заявил:
– О чём вы? Ваш вопрос по своей сути – бред сивой кобылы. Ни о какой корреляции не может идти речь.
На этом его выступление и закончилось. И хотя ещё вяло тянулось обсуждение, задавались обычные вопросы и были ответы, но появилось стойкое ощущение, что защита несётся под откос.
Глава 10
1
Из рядов поднялась ещё одна незнакомая Пальцеву фигура.
– Кто это?
Пётр Фёдорович Невмывако собрался выступить. Сначала он шевелил беззвучно губами:
– Не собирался я выступать…
Его перебили. Поднялся учёный секретарь, сказал:
– Простите, откуда вы? Для протокола следует назвать себя.
Невмывако назвался, откашлялся и повторил:
– Не собирался я выступать…
И в это раз ему не дали говорить. Председатель постучал по графину колпачком ручки и сказал:
– Прошу соблюдать тишину. Выступающих просим выходить.
– Я не собирался выступать, – в третий раз повторил Невмывако, – но я знаком с темой изложенной диссертации…
Когда Левкович пригласил его по старой памяти на защиту, Невмывако действительно не собирался выступать. Но понимал: если пригласили, то нужно сказать хотя бы пару слов. Он не знал, как это лучше сделать, давно не выступал и заранее начал волноваться. «Нужно поскорее выступить, – подумал он, – зато потом поспокойнее будет». В тему он не вникал, но понимал, что всех волнует актуальность проблемы. Для пользы диссертации он решил использовать известность и авторитет Главного Конструктора космонавтики, заявив, что задача возникла в королёвском прославленном КБ…
– Это как? – закричали вдруг с места. – Выходит, докладывается заимствованное?
– Нет, – испугался Невмывако, – я говорю об актуальности задачи. Она возникла из насущных сегодняшних нужд военно-промышленного комплекса.
За последние дни Невмывако сдал, ходил с одышкой и, когда услышал о защите в институте, подумал: «А хорошо бы к ним на кафедру! В институте – тишина и порядок. Туда бы мне». Он вспоминал последние дни в Краснограде. Тогда чувствовал – не выдержит. Вынесут ногами вперёд. А на кафедре – тишь да благодать и академический отпуск чуть ли не в полгода. Кайф полный!
Невмывако говорил о вкладе. Слова его протискивались сквозь щель рта, словно неповоротливые садовые рыбы, которые, покинув его, медленно плыли по сторонам. Он и сам напоминал снулую рыбу, вытащенную из воды.
Мокашов завидовал тем, кто умеет говорить. Он многое бы отдал за это умение. Сколько раз в его жизни всё зависело от языка. Ум – хорошо, но с языком – ещё лучше. Он считал, что в каждом умеющем говорить скрыт талант. У Невмывако в этом смысле выходило от противного, невесть что, и об эффекте можно было только догадываться.
– Кто это? – спросил Пальцев.
– Невмывако. В своё время был замом Викторова.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
