— Год? — поворачиваю голову в его сторону, но так и не решившись заглянуть ему в глаза, вновь укладываюсь на подушку. — Господи, это же так долго. Как я могла ничего не заподозрить? Целый год… И ты все это время с ней спишь?

— Нет, — как на допросе отвечает супруг, не считая нужным что-либо уточнять.

— Тогда сколько? Месяц, два или пять? — нервно усмехаюсь, прикрывая глаза, и до крови закусываю губу.

— Я никогда с ней не спал, — долго не отвечая, все же выдает мой супруг, от чего мои веки распахиваются, а сердце грозит разорваться, от слетевшего с моих плеч тяжелого груза. Я, как ужаленная, подскакиваю на кровати, и, сев так, чтобы видеть его, растерянно пытаюсь собрать мысли в кучу.

— То есть? Я не понимаю! У тебя есть любовница, но ты с ней не спишь… Что же тогда? — спрашиваю, и так и замираю, внезапно поняв, что мое положение куда хуже. — Ты влюбился в нее?

— Маш…

— Да или нет? Я ведь заслуживаю знать хотя бы это? — не даю ему увильнуть от ответа, хотя уже наперед знаю, что мне не может так повезти, что он отрицательно начнет качать головой.

— Да, думаю да, — отводя глаза в сторону, еле слышно признается Андрей.

— Думаешь? Что значит думаешь? Какого черта! Ты рушишь семью потому что думаешь, что влюблен? Ты в своем уме, Медведев, — чувствуя, как внутри закипает гнев, обрушиваю на него свою злость, в миг забывая о том, что еще минуту назад не находила в себе сил, лежа на мягком матраце. — Разве так можно? Разве можно прийти к жене и сказать, что ты кажется влюбился? Это либо есть, либо нет!

— Маша…

— Что «Маша»! Или ты так решил поберечь мои чувства? Так уже слишком поздно, не кажется? Не смей! Понял, не смей, рушить все, что мы строили годами, только потому, что тебе что-то там показалось! Ты ведь обещал, сам просил никогда не обманывать, а что я от тебя получила? — швыряя в него его же пиджак, так вовремя подвернувшийся под руку, продолжаю кричать, даже не думая о том, что могу разбудить соседей. — Не смей лишать сына отца, нормальной полноценной семьи, только потому, что захотел залезть кому-то под юбку!

— Не кричи, Сема проснется, — пытаясь меня успокоить, произносит Андрей, и, встав с кровати, плотнее закрывает дверь спальни.

— Какой ты заботливый! Надо было думать об этом раньше, когда вместо того, чтобы заниматься ребенком ты пропадал неизвестно где, прикрываясь работой! — еще сильнее завожусь я, яростно сдергивая с кровати ажурное бежевое покрывало. — Надо было почаще вспоминать, что у тебя есть семья! — отшвыривая в сторону декоративные подушки, говорю, не отводя от него глаз. — Надо было не забывать обо мне, когда развлекался с другой, о том, что когда-то клялся мне в верности!

— Прости, думаешь меня все это радует? Думаешь, я всегда мечтал так изгадить нашу с тобою жизнь? Мне самому тошно от всего этого. Маш, если бы это было в моих силах, я бы отмотал время назад, чтобы никогда ее не встречать…

— По-твоему, это должно меня утешить? Черта с два! Ненавижу, понял! Ненавижу тебя и твою… Обоих вас ненавижу! Я как дура мотала сопли на кулак, переживая, что работа для тебя важнее нас Семкой, проклинала эти чертовы боксы, кафе, магазины! А ты в это время соблазнял свою бабу! Отлично, не правда ли? Я варила тебе борщи, а ты ел на ее кухне! — не глядя, что именно попадает мне под руку, швыряю в него все без разбора. Мне кажется, в эту самую минуту, я способна убить, способна вырвать все волосы с ее головы, окажись она рядом, чтобы она хоть на секунду ощутила на себе ту боль, что сейчас разрывает мне сердце. — Сколько их у тебя было? Пока я жаловалась подругам на твой плотный график, скольких ты успел осчастливить? Ты сволочь, Медведев! Законченный эгоист, думающий только о себе! Тебе ведь плевать на все: на мои чувства, на мои переживания, на мои мысли — на все, что тебя не касается! Как ты мог? Как ты посмел перечеркнуть все хорошее, что у нас было, этой связью?

Андрей виновато опускает голову, не пытаясь оправдать себя в моих глазах, лишь устало вздыхает и подпирает собой стену. Чуть выше, над его головой развешаны наши совместные фото, обрамленные белым деревом. Я затихаю, зацепившись за наши искрящиеся счастьем лица. Неужели вот так все закончиться? Неужели он просто уйдет, закроет за собой дверь, вычеркнув меня из своей жизни, как давно пройденный материал? Начнет проводить свои дни, нежась в чужих объятиях, целуя другие, не мои, губы, станет интересоваться ее делами, ни разу не вспомнив о том, как хорошо нам было. Не спорю, мы не были идеальной семьей, я не была во всем образцом добродетели, где-то сама допускала ошибки, порою пилила его, объявляла бойкоты, гордо вскидывая подбородок, игнорировала любые его попытки начать разговор. Я не ангел, но любой мой недостаток меркнет на фоне той теплоты, что я дарила ему ежедневно. Я ведь любила его вопреки всему, не взирая на его вечную занятость, на отстраненность, местами проскальзывающий снобизм, упертость, неуемную гордость, Господи, я любила его любого! Больного, здорового, веселого, нудного, богатого, бедного, в шикарном костюме и дранных трениках. Каждую его клеточку, каждую черточку его настолько родного лица, всего, без остатка. Любила, люблю и, вряд ли, когда-то смогу побороть это чувство. Быть может, он просто ошибся? Устал от постоянной рутины, давно устоявшегося уклада, наелся быта по горло? Может быть я подтолкнула его в чужие объятия, забывая о том, что порой, нужно что-то оставить себе, какую-то тайну, заставляющую мужчину ломать себе голову в попытке ее разгадать. Я вновь перевожу свой взгляд на его уставшую фигуру, принимая, наверное, самое важное решение в жизни.

— Я уже сказала, я не отпущу тебя. У нас есть сын, Андрей, и мы обязаны сохранить то, что имеем хотя бы ради него.

— Как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь? Я не смогу делать вид, что ничего не изменилось, а ты всегда будешь помнить о ней, дергая меня всякий раз, как я задержусь на работе. Я знаю, что сын не заслуживает такого, но я не собираюсь вас бросать. Я буду видится с ним, как можно чаще, буду поддерживать вас материально. Маш, мы взрослые люди, и я, действительно не лгу, говоря, что сам не в восторге от всего, что происходит вокруг. Но мы должны как-то прийти к общему знаменателю, что-то решить, потому что… Потому что… Черт, — опять тормоша волосы на голове, нервно выдает муж.

— Потому что ты все уже решил? Да? — подхожу к нему как можно ближе. — За всех нас? Ведь так ты всегда делаешь! А как же все, что у нас с тобой было? Как же любовь? Ведь нельзя вот так просто взять и разлюбить? Разве я дала тебе повод взглянуть на меня иначе? Ведь ты обещал, что никогда ни на кого другого даже не посмотришь, — чувствую, что слезы вновь готовы пролиться по моим щекам. — За что? Что я такого сделала, Андрей?

Мой вопрос остается без ответа. Я стираю с лица соленые капли, а Андрей, неотрывно следя за моими действиями, спустя пару минут после воцарившегося между нами безмолвия, выходит из спальни, наверняка, решив провести остаток ночи в своем кабинете. На часах без пятнадцати пять, и меня нещадно клонит в сон, веки словно налиты свинцом после стольких часов нескончаемого плача, а голова совершенно не хочет думать. Я едва касаюсь подушки, мгновенно засыпая, так и не успев поразмыслить над тем, как спасти свой брак. Да и нужно ли это делать?

— Ну и кто она? — отпивая вино из бокала, интересуется Ира, даже не пытаясь скрывать своего негодования.

— Не знаю, я его об этом не спрашивала, — как-то горько усмехаюсь я, не сводя глаз с ярких оранжевых прихваток, развешанных над газовой плитой.

— Как это не спрашивала? А о чем же тогда вы говорили? О погоде? — удивляется подруга, звонко ставя фужер на стеклянный стол.

— Да мы толком и не говорили. Я плакала, он умирал от стыда. Знаешь ли, довольно сложно сориентироваться, какие вопросы задать, когда на тебя обрушивается подобное известие, — отвечаю я. За эти минувшие три невообразимо долгие дня, мы так и не нашли в себе сил продолжить выяснять наши с ним отношения. На следующее утро я застала его за игрой с сыном в его комнате. Не решаясь вмешиваться в их идиллию, я неслышно прикрыла за собой дверь, и все утро просидела в любимом кресле в гостиной. Когда Семка ворвался, как ураган, сообщая, что хочет пообедать блинами, из прихожей донесся еле слышный щелчок, известивший меня о том, что Андрей отправился на работу. Или к ней… От чего мне захотелось завыть во все горло, но вместо этого, я улыбнулась ребенку и отправилась на кухню, удовлетворять его кулинарные фантазии. Так в нашей квартире установилось негласное правило: мы делали все, чтобы не попадаться друг другу на глаза, давая каждому время что-то для себя решить. Теперь, когда эффект от приобретенного знания, что вот уже столько месяцев я делю своего мужа с другой немного ослаб, на поверхность вылилось еще более горькое понимание, что меня незаслуженно предали, обвели вокруг пальца, наплевав на мои чувства. Все это время, я целовала его, делила с ним нашу постель, даже не подозревая, что опоздал он вовсе не из-за бумажной волокиты, а из-за какой-то шикарной блондинки (я почему-то твердо решила, что она непременно должна быть светленькой). От этого становилось хуже, ведь помимо его желания разорвать наши отношения, мне предстоит свыкнуться с мыслью, что я с некоторых пор не любима и совсем не желанна.