— Пообещай, что подумаешь тысячу раз, прежде, чем сделаешь следующий шаг. Я знаю, как тебе дорог этот магазин и сколько сил ты вложил в него. Не стоит отказываться от него, если ты твердо не уверен, что прибыли от него ждать больше не стоит…

— Маш, наверно Антон прав, мы не выдержим конкуренции, — бросив остатки курицы на стол, и схватив салфетку, отозвался Андрей. — Наверное лучше избавиться от него сейчас, погасить кредит, остальное вложить в ремонт квартиры…

— Наверное, лучше не горячиться. Мы же все рассчитали, так что о ремонте можно не беспокоиться, — перебиваю его.

— Да, но можно купить мебель получше, или… В общем, не знаю, но обязательно что-то придумаю, — тряхнув головой и отгоняя озабоченное выражение со своего лица, закрывает он тему. — Как давно я тебя целовал в последний раз?

— Достаточно давно, чтобы я успела соскучиться по твоим поцелуям, — уважаю его нежелание говорить о делах, отзываюсь я, но, даже оказавшись во власти его крепких рук, так и не смогла до конца выбросить из головы мысли о его проблемах.

— Да он футболист, — приложив руку к моему животу, заявляет отец. — Андрюх, смотри, чтоб Машка его на танцы не отдала… А то бабка ее тут обработает!

— А что плохого в танцах? Между прочим, многие мужчины не могут жить без паркета! — вступается мама. — Уж лучше пусть пляшет, чем ему нос сломают на боксе или в этом дурацком футболе.

— Нос ему все равно сломают, если будет в лосинах по кабинету скакать! Вот потом внучку заделают и пусть хоть до утра она польку отплясывает, а над внуком я издеваться не дам!

Я помогаю маме выкраивать чехлы на диванные подушки, улыбаясь их перепалке, которая с изрядной постоянностью возникает между моими родителями. Рядом сидит мой муж, сматывая купленную сегодня тесьму для штор в клубок. Мы встречаемся взглядами лишь на секунду, одаривая друг друга мимолетными улыбками. Уже через несколько часов Андрей отправиться на вокзал, а я на ближайшие три недели стану заложницей маминой стряпни и папиных нравоучений. Зная, что сегодняшнюю ночь я проведу в гордом одиночестве, впрочем как и череду последующих, я не могу сдержать тяжелого вздоха, после которого мой любимый мужчина, в утешительном жесте касается моей щеки.

— Значит так, мы с матерью посовещались и постановили, плевать мы хотели на вашу гордость! — глядя на моего супруга, начал отец. — Я буду не я, если собственному внуку подарков не накоплю. Кроватку, коляску, всякие там стульчики, электрокачели, покупаем мы! И чтоб никаких отказов я не слышал! Что ж я за отец такой, если ничем своим детям не помогу! А ты мне считай уже сын, так что засунь свои амбиции подальше!

Медведев беззлобно улыбается папиной пылкой речи, после чего кивает, явно удивляя моих родных, столь быстрой капитуляцией.

— Ну, удивил! Мы с Ленкой всю голову сломали, придумывая аргументы, а ты так быстро согласился!

— Я не могу запретить вам заботиться о внуке, — откладывая клубок в коробку со швейными принадлежностями, признает Андрей.

Вечером, когда я крепко прижимаю к себе его тело, потягивая носом лишь ему свойственный запах, я с тоской представляю, какими унылыми будут дни без его улыбок и бережных касаний. Ночью, когда он, наверняка, уже спит на полке душного вагона, я разглядываю его фото на своем телефоне, словно не видела его ни каких-то пару часов, а бесконечно долгие месяцы.

Август на моей малой родине выдался довольно прохладным, что не может ни радовать, когда твое тело на пятнадцать килограмм тяжелее, а от постоянной жары твои ноги заметно распухают. Мы прогуливаемся по парку, наблюдая за играющими на площадке малышами, приглядываясь к коляскам, которые гордо катят перед собой молодые девушки. Мама обнимает меня за плечи, сетуя на то, как быстро я превратилась во взрослую женщину, плотнее запахивая на мне полы вязанного кардигана.

— Еще вчера тебя в сад водила, а уже скоро ты мне внука подаришь, — приложив руку к моему животу, говорит она. — Как там Андрюша? Ремонт закончил?

— Да, на днях привезут мебель, и я могу возвращаться, — подставляя лицо легкому ветерку, отвечаю я. Маме не обязательно знать, что последнюю неделю Андрей даже толком не спит, готовясь к обрушившимся на его голову различным проверкам, убежденный, что подобный интерес к его небольшим объектам вспыхнул не просто так. Мы минуем детскую площадку и усаживаемся у небольшого фонтана, отключенного городскими службами и теперь являющего собой довольно печальное зрелище. На каменном дне, покрытом зеленым налетом, раскиданы пустые бутылки и обертки от шоколадных батончиков.

— Вот и славненько, он у тебя молодец. Я безумно боялась, что когда-нибудь ты приведешь на наш порог лысого татуированного байкера, — смеется она, вновь обхватывая мои плечи.

— Почему именно байкера? — удивляюсь я, почему-то пытаясь представить Андрея в косухе и плотно сидящих на теле кожаных штанах.

— Не знаю, наверное, каждая мать боится именно такого зятя, — доставая из сумки булку и, раскрошив ее, бросает на асфальт, глядя на то, как голодные птицы устраивают бои за крошки. — Может быть сходим в магазин, купим необходимые материалы и я, наконец, начну шить одеяльце на выписку? Не зря же я всю свою жизнь сижу за швейной машинкой?

Я утвердительно киваю, не видя поводов отказываться, зная, что в этом деле моей маме равных нет. Об этом свидетельствуют постоянно поступающие на ее телефон звонки от заказчиц, мечтающих, что именно она сошьет платье на грядущее в их жизни торжество. Да и аккуратно сложенные в мой чемодан шторы с небольшими квадратными чехлами из яркой бирюзовой ткани, не могут не подкреплять моего твердого убеждения.

— Я скучаю, — отойдя в дальний конец магазина, сообщаю мужу.

— Я тоже, — наверняка, улыбаясь отвечает он. — Как ты себя чувствуешь? Мама договорилась в своей больнице, так что рожать будешь под ее контролем.

— Здорово, быстрей бы уже, спать по ночам невозможно, такое чувство, что все мой кости переехал каток… — разглядывая стенд с разнообразными пуговицами, делюсь с ним тяжестью своего состояния. — Кухню уже установили? Я не удержалась и скупила кучу тарелок всех форм и размеров, так что поеду обратно с огромными баулами.

— Да, осталось подключить технику и можно смело пользоваться. Я тут подумал… — выдерживает он паузу. — Жди меня завтра, составлю тебе компанию, чтобы не так одиноко было ехать одной.

Сердце пропускает удар и ускоряет свой темп, от столь скорого воссоединения с мужем, и я едва сдерживаюсь, чтобы не пуститься в пляс.

— Я люблю тебя, Медведев, — излишне громко заявляю ему, даже не думая краснеть от своей несдержанности перед взирающими на меня продавцами.

— Я знаю, — греет мне душу его грудной смех. — Так что жди, я закончу сегодня свои дела и выезжаю.

Я разглядываю свое тело в большое настенное зеркало, жалея, что совершенно забыла о том, что мучное, которое мама взяла за правило печь каждый вечер, имеет свойство откладываться не только в моем и без того округлом животе. Зная, что сегодня увижу Андрея, я не могу отогнать от себя пугающие мысли, что предстану в его глазах раздобревшей матреной, с раздавшимися боками и розовым румянцем на пополневших щеках. Глупо надеяться, что беременность не ударит по твоей талии, но и признавать тот факт, что от былой красоты в моем теле мало что уцелело под этой атакой калорий, безумно болезненно. Я надеваю свой плюшевый домашний костюм, убираю спускающиеся ниже поясницы волосы в тугую косу и тянусь к своей косметичке. Немного подкрасив ресницы, я тяжело вздыхаю, не очень-то довольная своим отражением. Время тянется немыслимо долго, словно стрелки настенных часов кто-то добротно намазал клеем, мешающим завершать им очередной круг. Весь этот месяц я прокручивала в голове нашу встречу, представляя, с каким упоением буду осыпать его поцелуями, сойдя с поезда и оказавшись в его надежных объятиях. И не так уж и важно, что ожидание сына внесло свои коррективы в мой внешний облик, поскольку я твердо намерена получить удовольствие от нашего воссоединения.