Тут отклониться стало невозможно, а руки Андре заскользили по моему телу. Одну я с изумлением обнаружила в лифе, вторая каким-то чудом миновала несколько юбок и оказалась на бедре. Горячая, дрожащая…

– Нет, Андре! – я вскрикнула, пытаясь отстраниться. – Нет.

Андре посмотрел на меня, точно видел впервые, застонал, помотал головой. Даже в неярком свете мотылька под куполом беседки, видно стало, как он покраснел.

– Эя, что я наделал! – простонал он.

Я закусила губу, быстро оправила юбку, натянула повыше лиф платья.

– Дурак! – выговорил он, отвернувшись.

– Андре, – мягко позвала я.

К моему изумлению, он отстранился.

– Какой же я дурак, – сокрушенно сказал он. – Просто, Эя, ты рядом… такая сладкая, такая послушная, и ты ведь действительно согласилась стать моей? Моей женой, Эя?

Я улыбнулась опухшими губами и счастливо кивнула. На этот раз куда более решительно.

Андре вновь отвернулся.

– Я потерял голову. А с тобой следует обращаться, как с леди. У нас мало времени. Свадьба должна состояться немедленно.

Я почувствовала, как щеки вспыхнули, точно к ним приложили угли.

– Мы обвенчаемся тайно? В часовне? Как Виталина и Эберлей?

Андре погладил меня по щеке.

– Эя. Моя маленькая Эя. Сейчас здесь столько народу, что тайное венчание невозможно. К тому же его всегда может оспорить граф Эберлей.

– Значит, мы поедем в аббатство? В Доринже?

Андре покачал головой.

– Там тоже небезопасно. Настоятель Доринже – побочный сын покойного отца Эберлея. Даже если настоятель согласится обвенчать нас, он сообщит герцогу. И тот опять-таки оспорит.

– Но если… Если… Мы…

Я положила ладонь на грудь Андре, ощущая, как громко стучит его сердце, какая горячая у него кожа.

Андре накрыл мою руку своей и застонал.

Отнял руку, поднес к губам, нежно поцеловал мою ладонь.

– Даже если брак будет консумирован, Эя, даже если… Эберлею не нужна твоя честь. Ему нужны твои деньги. А родственницу с запятнанной репутацией, сама понимаешь, удержать дома легче.

– Что же нам делать, Андре? Ведь завтра ты должен покинуть замок.

– Я уеду раньше, Эя.

В груди у меня похолодело, но лишь на миг. Потому что Андре быстро добавил:

– И ты поедешь со мной.

– С тобой? Ко двору?

– Все думают, что я поеду ко двору, и Эберлей так думает, тем более если мы исчезнем вместе, погоня кинется по королевскому тракту.

– А мы?

– Мы поедем в мое герцогство, в Делла-Ров. Там нам нечего опасаться.

– Ты пошлешь весть королю?

– Лучше. Их величества будут нашими гостями через месяц. Я представлю тебя как свою жену. Им ничего не останется, как благословить нас. Мы вернем твои земли и твое имущество, Эя. Надо только потерпеть.

– Земли? Имущество?

– Ох, Эя. Да гори оно все священным пламенем! Мне не нужно ни твоего титула, ни денег. Я способен обеспечить нашим детям неплохое содержание.

Я заморгала. Какая я эгоистка! Даже не подумала о том, что от замужества бывают дети.

– Но твой отец… Он и мне был отцом, Эя. Настоящим, а не тем выродком, который пил, бил мою мать и обрюхатил всех служанок в поместье. Он умер пьяным, захлебнувшись собственной рвотой. Моя мать плакала на его похоронах. Все думали, от горя. А я шел за гробом и думал: собаке – собачья смерть.

Тогда я впервые увидел в женщине это… божественное начало. И решил, что хочу служить Богине.

Когда появился герцог Альбето, я сначала воспринял его в штыки. Я думал, все мужчины такие, как мой отец. На приемах – сама любезность, а в кругу близких – мерзкие животные. Но твой отец был другим. Он искренне любил и уважал мою мать. Ни разу я не слышал, чтобы он повысил на нее голос. Она была счастлива с ним.

– Отчего она умерла? – спросила я.

– От болезни, – сухо ответил Андре. – Все, Эя, крошка, некогда предаваться воспоминаниям.

Он притянул меня к себе и нежно поцеловал в лоб. Вздрогнул, зарылся носом мне в волосы, с сожалением отстранил от себя, пробормотал что-то нежное.

– Иди. Как только замок уснет, выезжаем. Слушай внимательно, что тебе нужно сделать. Не доверяй никому. Никому, слышишь? Даже своей служанке.

– И Миле?!

– Эя. На кону твои свобода и безопасность.

– Я поняла.

– Я единственный, кому ты можешь верить. Больше друзей у тебя нет. Ты поняла?

Я кивнула.

– Ну вот и умница. Слушай внимательно, Эя…

Виталина замерла посреди опустевшего зала, комкая кружевную салфетку в руках. Мимо скользят дворецкие в расшитых золотом ливреях, горничные в синих платьях, накрахмаленных передниках и чепцах… Сестра выделяется на общем фоне, как лебедь в стае канареек. Спина прямая, как жердь, лицо растерянное, взгляд уставший. Еще бы! Вторые сутки на ногах. Эберлей вышел, провожая последних гостей.

Внезапно я поняла, что могу никогда больше не увидеть ее. Ни ее, ни Микаэлу. А может, не увижу их очень-очень долго. Конечно, она будет злиться, когда узнает о моем побеге, о замужестве, которое, между прочим как и у нее, будет тайным.

Наверно, мы все же больше сестры, чем кажемся!

Я подошла к Виталине и взяла ее за руку, чуть сжав прохладные пальцы.

Сестра вздрогнула, словно приходя в себя, и посмотрела на меня удивленно:

– Эя? Я думала, ты у себя.

– Шла к себе, – ответила я. – И вот увидела тебя и вспомнила о своих обязанностях фрейлины.

Мы обе прыснули.

– Не злись, – попросила она. – Ты же понимаешь, это был просто урок.

Я кивнула.

– Эя?

– Да я понимаю, – сказала я и махнула рукой. – И кстати, неизвестно, как бы я повела себя на твоем месте.

– Ты искренна сейчас, Эя?

Я обняла Виталину за талию, и она положила руку мне на плечо.

– Будешь ждать мужа? Или проводить тебя в покои?

– Знаешь, проводи, – сказала Виталина и зевнула, прикрыв рот ладонью. – А то засну прямо здесь.

Мы поднялись по лестнице, и, когда зашли в покои Виталины, она скомандовала всем служанкам выйти.

Я помогла ей расшнуровать платье.

– О чем ты задумалась, Эя?

– Я думала, что будет со мной… Завтра Андре уезжает. По приказу Эберлея. Я хотела сказать, герцога Милфорда Эберлея. И теперь, когда в нашем замке хозяйничает твой муж… Я никогда не покину башню, да?

Виталина нахмурилась.

– Глупости, Эя. Милфорд любит тебя, как сестру, и заботится о тебе. Все будет хорошо, даже не сомневайся.

Она запнулась и заговорила медленнее, чуть растягивая гласные:

– Стой. А откуда ты знаешь, что Андре уезжает? И откуда мысли о башне? Мы ведь, кажется, обо всем договорились.

– Я сама слышала их разговор, Виталина.

– Ты слышала? Хочешь сказать, подслушивала?

– Какая теперь разница? Герцог Эберлей сказал, что я никогда не покину замок. Наверно, он имел в виду башню. Ты думаешь, я не понимаю? Как только Андре уедет, меня отправят в монастырь, откуда мне никогда не выйти.

– Лирей… ты слишком строга к Милфорду. И потом, у тебя есть мы с Микаэлой. Мы никогда не дадим тебя в обиду.

– Виталина, ты сама веришь в то, что говоришь? Или память у тебя коротка, как у канарейки? Забыла уже, что только вчера выпустила меня из башни? И то только потому, что Андре приехал. Иначе сидеть бы мне там и сейчас.

– Мила…

– При чем здесь Мила! Любая служанка могла рассказать мне!

– Но рассказала-то Мила!

– Не переводи тему, Виталина!

– Это тебе не удастся сбить меня с толку, Эя! Ты сидела в башне заслуженно, и сама это знаешь!

– Заслуженно? Значит, из-за одной ссоры можно запереть сестру в башне на целую зиму?

– Ссоры, Эя? Я считаю иначе.

– Виталина, – сказала я тихо, а потом и вовсе замолчала, закрыв лицо руками. – Я извинилась. Искренне. Ну почему мы не можем общаться, как нормальные сестры…

Раздался тяжелый вздох. Когда Виталина заговорила, видно было, что держать гнев при себе дается ей с большим трудом, но она старается, очень старается…