А во-вторых, стены здесь были уж очень хорошо оштукатурены. У нас и в присутственных учреждениях так не штукатурят. То есть там, где еще штукатурят, а не закрывают какими-нибудь пластиковыми панелями. Что ж, строили это общежитие немцы, а они строить умеют.

В общем, такая чистенькая, ухоженная, довольно больших размеров, комната. Лампы, закрытые металлическими сетчатыми колпаками, горят под потолком. А вот окон нет. То есть абсолютно. И этого было по-настоящему жаль. Потому что долго в своем узилище я оставаться не собирался. Не терпелось выбраться наверх, разыскать Мишу и как следует начистить ему рыло. И Сашка меня ждал в Арнзальце, волноваться будет, если я не появлюсь сегодня к вечеру.

Короче, скорейшим образом надо было искать выход отсюда. А это прежде всего предполагало тщательное изучение подвала, где меня запер Миша. Зачем он это сделал, шутки ли ради или по злому умыслу – потом будем разбираться. Я его стану спрашивать, а он, естественно, станет отвечать. Куда денется, козел?!

Итак, что мы имеем? На подвал это помещение походило лишь отчасти. Комната с высоким потолком, размерами примерно двадцать на двадцать метров. Хорошо освещена, только одна дверь, у дальней стены несколько больших деревянных ящиков. Пол выложен крупной мозаичной плиткой. В узорах мозаики никакого скрытого смысла не наблюдается. Вроде бы все.

Вентиляционная система как запасной выход отпадала сразу. В отверстия, расположенные под потолком, могла протиснуться разве что кошка. Да и то некрупная. В то же время воздух здесь был чистым и свежим. Для чего так хорошо подвал вентилировать? И вообще – зачем он здесь такой нужен? В качестве карцера для нерадивых студиозов? Сомневаюсь, демократия, однако, уважение прав человека. Тут тюрьмы на наши санатории похожи. Сиди – не хочу. Может быть, какой-нибудь склад? Проверим содержимое ящиков…

Обойдя по периметру всю комнату и убедившись, что никаких скрытых выходов в стенах не существует, я подступился к ящикам. Было их шесть штук, примерно одного размера. Только при ближайшем рассмотрении оказались они вовсе не ящиками, крепкими и монолитными, а чем-то вроде камеры хранения. Точнее, такими были пять из шести. Последний отличался от других крепкими запорами.

Вначале я исследовал содержимое «камеры хранения». Миша-козел в каком-то смысле не соврал. Здесь студенты держали вещи, не требующиеся им в повседневной жизни: чемоданы, теплую одежду, какие-то банки и коробки. Было много консервов, так что в случае длительного сидения в подвале голод мне не грозил. Вот еще особенность этого общежития – дверь в хранилище не запиралась, и каждый мог войти и взять то, что ему потребовалось. О возможности воровства, кажется, никто и не подумал.

Раз Миша не соврал в одном, мог не соврать и в другом. А именно: здесь и вправду могли находиться вещи пропавшего Андрея Картышева. Но я отложил поиски этих вещей на потом, поскольку не представлял, как смогу отличить их от остального содержимого камер-хранилищ. Решил сначала поинтересоваться содержимым шестого ящика. И тут меня ожидал сюрприз.

С замками проблем не было. На связке ключей всегда имелась универсальная отмычка, замаскированная под обычный, хотя и несколько вычурный брелок. А пользоваться ей я научился давно. Теперь многие замки не представляли для меня никаких затруднений. Нет конечно, существовали и такие, которые ни одной отмычкой не откроешь, специальные приспособления нужны. Не считая, естественно, родного ключа. Но тут был не такой особый случай. Мне потребовалось всего несколько минут внимания и терпения. Наконец щелкнул один запор, за ним другой, я сложил отмычку, сунул связку ключей в карман и с усилием поднял тяжелую крышку ящика.

Он доверху был наполнен пластиковой стружкой. Так, а что она скрывает? Под сухо шуршащим слоем блеснул металл. Я продолжал разгребать стружку. И наконец моему взору явился какой-то аппарат. Или прибор. Не знаю, как еще можно охарактеризовать зеленого цвета прямоугольный металлический ящик с закругленными углами. На верхней панели имелось несколько шкал и индикаторных лампочек. Судя по тому, что лампочки слабо светились, коробка находилась в рабочем режиме. По идее, она должна была открываться наподобие чемодана. Но ни замков, ни защелок мне обнаружить не удалось. Только небольшой паз сбоку. Н-да, мои познания в технике не простирались настолько далеко, чтобы сразу облегченно воскликнуть: «А, так это же фотохренонометр для улавливания полосательно заряженных Ф-частиц и преобразования их в товары народного потребления повышенного спроса, а также для контроля ракетной противовоздушной обороны целого континента!» Я все-таки не киношный Бонд. Джеймс Бонд. Я живой человек со своими слабостями и пробелами в образовании. Так что для меня этот «фотохренонометр» был полнейшей загадкой. Может, это всего лишь оборудование для студенческой лаборатории. Некуда девать, вот и поставили сюда временно.

В кипе стружек обнаружился пластиковый пакет с пачкой бумажных листков внутри. Так, инструкция для пользователя. Сам не зная почему, я вытащил пакет и отложил его в сторону. После разберусь. Или Загайнову передам, вдруг он поймет, что к чему. Закидал аппарат стружкой, опустил крышку и щелкнул запорами. Пусть думают, что их никто не открывал.

Так как выхода из подземелья я все еще не видел, настала пора разобраться со студенческими тряпками и попытаться отыскать что-либо, принадлежавшее Картышеву-младшему. Но каким образом? Тут нужно было задействовать мои мизерные экстрасенсорные возможности. Фотокарточка Андрея была у меня с собой. Забрал у Загайнова и сунул в карман куртки. Так, на всякий случай. Ну что же, приступим.

Я сел на пол, прислонившись спиной к одному из ящиков, положил снимок на одну ладонь и, накрыв его другой, закрыл глаза.

Способности мои не позволяют определить, жив человек, изображенный на фотографии в данный момент или нет, и в каком примерно направлении сейчас находится, если расстояние от меня до этого человека превышает пятидесяти – семидесяти километров. Чем он ближе, тем проще все это определить. Сын генерала Картышева исчез на территории Украины, а до этого места отсюда было гораздо более семи десятков километров. Пожалуй, что и пара тысяч. Куда уж тут определять? Но от каждого человека остается след в пространстве. Со временем, естественно, он стирается, исчезает. Но в данном случае прошло не так много дней с момента пребывания Андрея в этом общежитии, и если он действительно здесь побывал, то, хорошенько напрягшись, я смогу определить этот след. В спокойном состоянии, когда никто не мешает. На данный момент мне никто не мешал, даже наоборот. Меня как специально изолировали. Вот и воспользуемся тишиной и покоем.

Дело мне предстояло достаточно трудное. Гораздо труднее, чем уже ставшее обычным определение направления, в котором находится человек, изображенный на снимке. Если честно, то подобных опытов я никогда и не делал. Хотя был уверен, что, если понадобится – смогу.

Обычно в моем сознании возникает этакое сплетение разноцветных нитей. Важно вычленить, какая из них принадлежит разыскиваемому. А потом по толщине нити и ее расположению можно понять, в каком направлении следует искать и как далеко от меня этот человек. Если же его нет в живых, то ничего не возникает – серая гулкая пустота.

И в этот раз меня окружала такая пустота. Просто Картышев-младший, если и был жив, то находился слишком далеко. Но его след… След проявлялся. Такое слабое дрожащее розовое свечение. Ни с кем другим оно не могло ассоциироваться, поскольку сейчас у меня между ладонями лежала фотография именно Андрея. Итак – первое: он действительно побывал здесь. Теперь следующий этап: откуда свечение сильнее. Справа, еще немного дальше, так, хорошо… Вероятно, это самый крайний ящик. Да, но там куча всего в этих ячейках! Как определить, которая из них?

Попробуем встать и, не открывая глаз подойти к ящику. Плечо уперлось в стену. Он передо мной. Где розовое свечение ярче? В правом крайнем углу. Точнее. Точно, именно там. Кажется все, можно открывать глаза.