Каллен водил ладонью вдоль ее руки, танцевал пальцами от локтя до запястья, туда и обратно. Когда он попытался переплести их пальцы, сердце Бетани немного затрепыхалось от того, как интимно выглядел этот жест. Какое-то время он сжимал ее ладонь в своей, целуя ее, выуживая из нее короткие стоны и хриплые вздохи, попутно сводя ее с ума.

Его задумку она раскусила на полсекунды слишком поздно.

Ключ оказался между ними, а лента перепуталась вокруг их ладоней. И он выудил его до того, как Бетани сумела его остановить.

Она напряглась, паникуя, и бросилась на Каллена в попытке схватить его руку, ленту, ключ, запястье, да что угодно. Но этого оказалось недостаточно; Каллен был быстрее, и он застал ее по-дурацки врасплох. И теперь у него был ключ, был этот проклятый Создателем ключ, и он собирался бросить ее, а она ведь целовала его и касалась его, позволила ему касаться себя и о, Андрасте, она выставила себя такой дурой, теперь он…

Он встал на колени, упершись ими по обеим сторонам ее бедер, и потянулся к изголовью, где цепи удерживали их на месте.

— Каллен, — просяще начала она, в ужасе от того, как дрожал ее голос, и борясь с наплывом стольких эмоций, что ей было больно дышать. — Ты не…

Щелкнул проворачиваемый замок, и на секунду ее запястье что-то потянуло, а потом… потом она стала свободна, и руку тотчас закололо от восстановившегося кровообращения. Бетани озадаченно уставилась на нее, ошеломленная важностью оказанного жеста, тем, что же означала ее рука, больше не скованная цепью.

— Что?

Щелкнул и второй замок, потом, с перезвоном, цепи окончательно упали с кровати… и вот уже Каллен стоит над ней на коленях, свободный, разминает затекшую руку — сильно затекшую, судя по его гримасам.

— Каллен, — прошептала она, внезапно уязвимая, внезапно запутавшаяся, потому что она понятия не имела, что значил подобный жест, сделанный этим мужчиной. Тем, кого она посчитала таким плоским, бравым защитником веры, который выполнял свои обязанности и вел простую жизнь; но в нем таились злость, страсть, непокорность и жажда, и он ее совершенно ставил в тупик. — Что ты делаешь?

— Ты не простушка, — сипло отозвался он, скорее даже прорычал. — Я этого не подразумевал. Наоборот. Ты, черт возьми, раздражающая и красивая женщина, и Создатель знает, мне следует оставить тебя в покое.

«Но я не могу». Он этого не произнес, но слова повисли между ними в воздухе.

Бетани облизала губы, неожиданно отмечая, что вокруг них постепенно нарастает напряжение, а также то, что они были оба свободны и практически голые.

— Поклянись, что ты не имела к этому никакого отношения, — тихо произнес Каллен, медленно прослеживая ладонями линии вдоль ее рук, вверх-вниз. — Поклянись, что ничего об этом не знала, и что не принимала никакого участия в организации этой нашей встречи.

Она снова дышала с трудом, пригвожденная к месту его прикосновениями и жарким взглядом.

— Клянусь, — всхлипнула она, закусывая губу, чтобы не застонать в голос.

Вспышка удовлетворения в глазах Каллена была весьма многозначительна.

— И скажи мне честно… ты когда-нибудь делила ложе с мужчиной? Может, с женщиной?

Она ни с кем даже не целовалась до этого дня. Таковы последствия, если есть в наличии двое излишне опекающих старших брата.

— Н-никогда, — выдохнула она, краснея и запинаясь.

Каллен медленно улыбнулся, сверкая диким триумфом в глазах, и это для Бетани оказалось слишком — она все-таки застонала, содрогаясь мелкой дрожью в ответ на легкие танцующие касания его пальцев.

— Что ж… возможно, с этим я все-таки смогу помочь.

Бетани не сумела удержать его взгляд, она отвернулась и неуверенно вдохнула:

— Каллен, я… — ее нижняя губа слегка задрожала, и Бетани чуть не застонала от смущения. — Это какой-то трюк? Не так давно ты не был так… рад этой идее.

Он тихо хмыкнул, и звук этот показался Бетани чувственным и опасным.

— Ты считаешь, что жизнь храмовника также требует от меня жизни священника, — и он опустился, уперся согнутыми в локтях руками по обеим сторонам от ее головы; Бетани нервно пискнула, когда он весьма однозначно и с большей силой, чем раньше, протиснул бедро между ее ног. — Ты думаешь, мужчина не может жаждать удовольствия только потому, что служит Невесте Создателя?

От одних только слов у Бетани спирало в груди, но когда она снова посмотрела на Каллена, в глазах его читались только пламя, секс и желание.

— И ты хочешь… сделать это… со мной?

Губы Каллена изогнулись в ужасно очаровательной улыбке:

— Почему нет?

Едва ли это было признанием в искренней любви, но чего она ожидала? Они не были двумя душами, нашедшими друг друга, как в конце одной из порочных историй Изабеллы; они жили в реальной жизни, а не в выдумке, и Бетани совершенно не считала себя настолько же наглой, как те героини. Из этого и произрастала ее жалоба:

— Я с трудом могу представить, что возможность для подобной… легкомысленности возникает так уж регулярно, — прошептала она, мысленно пиная себя за излишнюю формальность своего голоса. — Зачем тебе тратить время на кого-то неопытного? Ты мог бы выбрать любую в Цветущей Розе, и уж они по крайней мере будут знать, что делают.

— Как для той, кто не далее как десять минут назад из кожи вон лезла, чтобы выглядеть соблазнительно, тебя воистину сложно соблазнить, — его дыхание обдало ее щеку, когда Каллен мягко и медленно поцеловал ее в самый уголок рта, коротко мазнув языком по ее губам.

Несколько неуверенно Бетани подняла ладони, нервно замерев над плечами Каллена, прежде чем коснуться обнаженной кожи. Он был теплым, таким теплым, и мышцы интригующе перекатывались под ее ладонями, когда он наклонился и лизнул линию вдоль ее челюсти.

— Я должным образом осмотрительна касательно твоих намерений, — сумела она выдавить в надежде, что прозвучала уверенно и так, будто проигнорировала его поддразнивания, но смирилась с тем фактом, что на самом деле голос у нее был весьма запыхавшимся и жаждущим.

— Должным образом осмотрительна, — хмыкнул Каллен; он обхватил ее лицо ладонями, пальцами зарывшись в волосы и отстранившись, чтобы посмотреть на нее. Он поймал ее в ловушку, прижимая ее своим весом, опираясь на руки по обеим сторонам от нее и касаясь ее ладонями… рациональная часть ее разума, становясь все более мизерной с каждой секундой, кричала, что совершенно не должно и не осмотрительно позволять храмовнику удерживать ее подобным образом, и что уже в любой момент он разгадает ее страшную тайну и больше не будет тайных поцелуев, не будет полуобнаженных тел, так великолепно прижимающихся друг к другу. — Ну, возможно, твоя наивность как раз является частью притягательности. Возможно, я хочу не умелую любовницу, а которую смогу вылепить и научить, превратить в такую, которая мне нравится.

Ох.

— Возможно, мысль о том, что я первый услышу твои страстные крики, притягивает меня сильнее, чем тебе кажется, — прошептал он, наклоняясь так, что их носы соприкоснулись. — Возможно, последние несколько дней я не мог перестать думать о тебе, с той самой встречи в Церкви, и, возможно, мысль сделать тебя моей не покидала меня ни на секунду.

О, Создатель.

И он ее поцеловал, мягко поглаживая ее щеки большими пальцами, одновременно с этим полностью лишая ее воздуха, жадно глотая каждый ее вздох, стон и всякий издаваемый ею звук, доводя до невменяемости одним только ртом. Она поерзала и всхлипнула, когда он повторил ее движение, потеревшись бедром между ее ног.

Между поцелуями Бетани сумела поймать момент и, немного переведя дух, поднять тему, которая гуляла у нее в голове:

— Это у тебя привычка такая, ходить и лишать девственниц невинности, что ты так хорошо подкован в данной теме?

— А тебе не нравятся мои текущие усилия? — поддразнил Каллен, слегка прикусив ее за губу, когда она попыталась отвернуться. — Если у тебя есть предложения к усовершенствованию, я весь внимание.

— Вот теперь ты дразнишься, — охнула она, пытаясь нахмуриться, но вместо этого улыбаясь. А потом Каллен поцеловал ее прямо под подбородком, когда она попыталась отстраниться и ох, это было изумительно. Бетани уронила руки на кровать, зарывшись ладонями в простыни, только чтобы он не увидел, до какого накала доводил ее. — Как будто я могу предложить что-то достойное.