А еще она начала ощущать тупую боль, жжение в мышцах, будто она только что попыталась под полуденным солнцем пробежать из Нижнего города в Верхний и обратно. А между бедер все пульсировало, и каждое движение сопровождалось вспышками… тоже отнюдь не приятными. Но все равно это великолепно, ведь это было неотъемлемой частью пережитого вместе с Калленом, и пускай Бетани знала, что утром у нее все будет болеть, сейчас оно того ох как стоило.

— Бетани, — он сипло шепнул, своими горячими ладонями прижимаясь к ее спине, притягивая ее еще ближе. Почувствовав его губы у себя на виске, она с охотой ответила тем же, уютно уткнувшись носом ему в шею.

Так они и уснули, переплетясь конечностями, все еще мокрые от пота и других жидкостей — о Создатель, одной этой мысли хватило, чтобы она заерзала от смущения — но ей было слишком сонно и хорошо, чтобы озвучивать свой протест.

И в самом-то деле, невзирая на разнообразные уколы боли, заснуть в обнимку с Калленом оказалось намного чудесней, чем Бетани могла себе представить.

***

Когда она медленно, тепло и лениво выплыла из сна, ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать разницу. Кровать под ней роскошная и огромная — еще чуть побольше, и она бы не знала, что с такой делать — но проблема крылась не в этом. Бетани потянулась на шелковых простынях, тихо восторженно застонав от ощущений, протянула руку…

Она приоткрыла один глаз, обнаружив только теплые простыни и небольшое углубление там, где совсем недавно лежало тело. Каллена весьма очевидно не обнаружилось в постели вместе с ней.

Бетани не могла определиться, что в ней бурлило сильнее: паника или стыд. Он бросил ее, соблазнил, насладился ею и бросил, и теперь был на пути к страже или храмовникам, или…

— Ты проснулась.

Облегчение затопило ее, а вскоре после него пришло смущение. Разумеется, он никуда не ушел, они по-прежнему не знали, как выбраться из этой комнаты. Бетани крайне осторожно собрала одеяло к груди и села, обмотавшись им и оглянувшись в поисках Каллена.

Он сидел в кресле и смотрел на кровать; его посетила та же мысль, что и ее, и талию его опоясывало второе одеяло. Он выглядел… задумчивым. Совершенно не та легкая ухмылка, которую Бетани надеялась увидеть на лице своего первого любовника.

Крепче прижимая к себе одеяло, она облизала резко пересохшие губы.

— Каллен, — прошептала она, пытаясь не звучать вопросительно. У нее роилось слишком, слишком много вопросов, и тем не менее… если она их озвучит, произведет ли это впечатление, будто она в нем нуждается? Какой вообще этикет ожидался в подобных ситуациях? Отступница и капитан-храмовник заперты в комнате и поддаются дикой страсти, как такому вообще где-то может быть прецедент? Бетани думала, что проснется с ним в обнимку, вдыхая запах его тела и их совокупления, но вместо этого получила вот это вот.

Двое незнакомцев, смотревших друг на друга через всю комнату.

Каллен кашлянул и подался вперед, оперся локтями о колени. Бетани попыталась проигнорировать то, как его мышцы при этом заиграли под кожей, она действительно попыталась, но он же был произведением искусства. Было бы преступлением не оценить того, что открывалось ее жадному взгляду.

— Бетани, — начал он, весьма многозначительно не глядя на нее. У нее кровь застыла в жилах. — У меня была… возможность поразмыслить на тем, что произошло между нами, и я думаю…

Она всхлипнула, тотчас прикусив губу в попытке это скрыть. Но было уже слишком поздно — Каллен, услышав, резко поднял взгляд, и в глазах его вспыхнуло удивление:

— Бетани? Ты в порядке?

Она прикрыла нижнюю часть лица ладонями, преимущественно чтобы скрыть дрожавшую губу. А потом она просто не смогла заставить челюсти работать, не смогла выдавить слов наружу, вместо них вылез еще один из этих ужасных звуков, потому что о Создатель это не должно было происходить так холодно и неуклюже, и он что, действительно собирался вот так отвергнуть ее после того, что между ними было?

В его глазах, кажется, проявилось понимание, и Каллен сел немного прямее. Ему также хватило совести выглядеть неуютно.

— Бетани, — произнес он, и ее имя, озвученное в третий раз, казалось почти пророческим, как связывание заклинания. Бетани попыталась подавить дрожь, когда эта идея мелькнула у нее в голове — она сомневалась, что храмовник оценит такую мысль. Но он ее удивил, сказав последнее, что она ожидала от него услышать: — Подойди.

Бетани моргнула, а ее настроение, опасно близкое к слезам, снова резко качнулось в противоположном направлении.

— Что?..

— Я сказал, подойди, — повторил он, и в скудном свете было видно, как его взгляд стал тверже. Что-то в его интонации послало дрожь вдоль ее позвоночника, и Бетани подобралась к краю кровати. Ее ноги коснулись роскошного ковра, и она сделала шаг… — Без простыни, — твердо добавил Каллен.

Ее щеки потеплели.

— У тебя есть простыня, — слегка дрожаще заявила она.

— Я ничего не говорил по поводу моей простыни, я говорил о твоей. Оставь ее на кровати.

Бетани покраснела сильнее, но набралась храбрости:

— Если ты собираешься просто выкинуть меня, когда закончишь, я предпочту сохранить свое достоинство в течение того времени, которое нам осталось провести в обществе друг друга.

Что-то сверкнуло в его глазах, но он по-прежнему сидел неподвижно.

— Хочешь сказать, что мы совершили что-то недостойное? Или недостойное тебя?

— Прекрати коверкать мои слова! Я не говорила…

— Тогда оставь простынь и подойди.

Ее губа дрогнула:

— Нет. Пока я не удостоверюсь, что не выставляю себя дурой.

Каллен едва заметно улыбнулся.

— Тогда могу ли я попросить тебя довериться мне? Хотя бы еще на несколько минут.

Бетани уставилась на него, крепко прижимая к себе одеяло, отчаянно цепляясь в ткань. А потом она сглотнула.

— Хорошо, — шепнула она, не вполне понимая, где набралась смелости ему ответить.

Простыня съехала на пол, и то, как Каллен крепче сжал подлокотники, говорило о многом.

========== Часть 9 ==========

На блаженно короткое мгновение она не испытывала ничего кроме самодовольного трепета, и это было восхитительно извращенно вместо неуклюже стеснительного. Он разглядывал ее, и, стоило ей шагнуть в его сторону, еще крепче сжал подлокотник. Но… это мгновение кончилось, трепет перерос в адреналин, адреналин — в страх, и ей показалось, будто по коже гуляют тысячи муравьев, и…

Это было слишком — ей было далеко до уверенной Изабелы или самодовольного Гаррета. Она не могла стоять здесь перед мужчиной и не знать его намерений, не знать, безопасно ли ей было вообще находиться рядом с ним. Он пообещал забрать ее, что ее судьба уже была предрешена. Даже так, он попросил ее довериться ему. Он попросил ее тело, и она вновь качалась на самом краю, вот-вот готовая снова согласиться. Щеки Бетани горели, а желание прикрыться почти оглушало; на секунду ее руки вскинулись, ладони неуклюже прошлись по животу.

Каллен проследил взглядом движение ее пальцев, которыми она неэффективно пыталась прикрыться. Она запнулась, слишком сосредоточенно наблюдая за Калленом, но быстро восстановила равновесие. Бетани неуверенно замерла, и их взгляды снова встретились.

— Я сказал тебе подойти, — тихо напомнил Каллен, но дышал он быстрее обычного, а зрачки его сильно расширились. И пускай Бетани еще много не знала, но — достаточно, чтобы прочесть язык его тела. Не то чтобы Каллен делал из своих намерений страшный секрет.

Скрестив руки на груди и изо всех сил стараясь выглядеть непослушно, Бетани ответила:

— Я не в настроении подчиняться приказам, сэр, — и затихла. Ей казалось, будто она прикрывается, прячется, потому Бетани позволила рукам повиснуть по обеим сторонам, и сжала кулаки. — Поскольку вскоре я в любом случае буду выслушивать приказы, я предпочту не делать этого сейчас, пока этот выбор все еще мне принадлежит.