— Да, — сорвалось с её губ и Грейнджер поймала себя на мысли, что Вселенная, черт возьми, не лопнула, Британия не исчезла, свиньи не начали летать, а она…
Она не пожалела о своём решении.
Малфой шумно выдохнул, не скрывая облегчения, чувствуя, что внутри разливается тепло, приносящее покой и какое-то странное спокойствие. Пойти к директрисе было серьёзным шагом и, вмешивая в это Грейнджер, он должен был не сомневаться не только в её доверии, но и доверять ей сам, что противоречило всем его убеждениям и накопленному опыту.
Не доверять.
Никому.
Никогда.
Ни при каких обстоятельствах.
Полагаться только на себя.
Ты чёртов слизеринец, Малфой, справишься, выйдешь сухим не то что из воды, но и из любого болота, и плевать, если при этом потопишь других.
Тем не менее, Грейнджер сказала «да». Она не глупа и прекрасно знала, что ей, возможно, придётся заплатить за это решение, но она все равно дала свое согласие и подтвердила его слова.
Поверила?
Слизеринцам, а тем более Малфоям, нельзя верить, и ей это известно лучше, чем кому-либо. Такое поведение можно было бы оправдать чувством вины за то, что из-за неё парень был обязан участвовать в мероприятии (на самом деле, Драко понимал, что волшебница здесь ни при чем), но в данном случае наказание не соответствовало преступлению.
«Чёртовы гриффиндорцы, — размышлял слизеринец, — вечно от них одни проблемы.»
— Поставьте подпись здесь, мисс Грейнджер, — Минерва протянула девушке пергамент, на котором та незамедлительно сделала росчерк пером.
В кабинете воцарилось молчание.
— Полагаю, мы можем идти? — Малфой чувствовал каждой клеточкой кожи, что теперь у него есть как никогда большой повод открыть новую бутылку огневиски.
Вместо ответа Макгонагалл взяла бумагу, которую только что выпустила из рук Гермиона, и порвала её на две части.
— Совсем забыла: несовершеннолетний гражданин не может выступать поручителем и свидетельствовать в делах особой значимости, — на секунду показалось, что Минерве и правда жаль.
— Блять, — резко вырвалось у Драко, после чего он покинул комнату.
***
Подготовка к Хеллоуинскому балу шла полным ходом. Меню, состоявшее из самых разнообразных напитков и закусок, было готово, посадка гостей спланирована, а Большой зал практически полностью украшен. Все активисты находились в сладостном предвкушении праздника, вслух размышляя о том, какие наряды наденут, с кем хотят танцевать, что собираются делать после праздника и, конечно же, самое главное: какие важные персоны окажут Хогвартсу свой визит и у кого из них можно будет взять автограф. Пока волшебники наперебой спорили о том, какие мировые звезды квиддича посетят замок, а ведьмы — приедет ли Айви Джонс — певица, чьи колдографии с завидной регулярностью появлялись на страницах «Ежедневного Пророка» в последнее время, Гермиона, абстрагировавшись от всех, проверяла список номеров, подготовленных в качестве развлекательной программы факультетами, изредка поглядывая на Драко, сидевшего на стуле вдали от всех. Оба организатора выполнили свои обязанности: Грейнджер поговорила с директором, а Малфой, волей судьбы занесенный в число активной молодёжи школы, просто не мешал, периодически вставляя свои комментарии, которые, надо признать, иногда были вполне справедливыми.
После того дня, когда студенты пошли к Макгонагалл, слизеринец и гриффиндорка не говорили. Драко пришёл к выводу, что Минерва отказывает ему в трансгрессии намеренно (причину молодой человек решил выяснить позже), а потому начал обдумывать новый план. При всем желании, слизеринец не винил Грейнджер в провале старой схемы, понимая, что если у профессора действительно есть скрытые мотивы, то девушка ничего не сможет с этим сделать. Кроме того, гриффиндорка не задавала лишних вопросов и даже не пыталась выяснить, о чем говорилось в письме, что определённо было её неоспоримым «плюсом». Что касается самой Гермионы, девушка решила не посвящать Рона и Гарри в историю с Макгонагалл, не говоря им ни о том, как слизеринец прожигал взглядом её затылок на собрании, ни о том, где была после отбоя почти месяц назад, сидя с Драко у озера. Говоря о последнем, шатенка пришла к выводу, что наилучшим решением будет оставить их взаимоотношения прежними, то есть вражескими, хотя по какой-то причине она была уверена, что война между ней и слизеринцем уже давно стала пережитком прошлого. Грейнджер не пыталась и даже не хотела пытаться поговорить с Малфоем ни о дурацком письме, ни о том, куда и зачем ему нужно трансгрессировать, ни об инциденте на уроке Спейпа, — она знала, что если Драко захочет, он расскажет все сам.
Тем не менее, гриффиндорское любопытство давало о себе знать и, услышав, что Кингсли будет на балу, девушка решила, что ей просто необходимо уточнить у него, с какого возраста можно становиться поручителем и давать показания — слишком уж подозрительной ей показалась реакция директора.
***
Поправив подол нежно-лилового платья, девушка неуверенно спустилась со ступенек, оглядывая Большой зал в поисках знакомых лиц. Помещение заполняли чудесные мелодии зачарованных скрипок и арф, приятные ароматы напитков и десертов витали в воздухе, радуя обоняние, а ярко-золотистые искры света, разработанные по собственному заклинанию Полумны, делали всю атмосферу праздника ещё более торжественной. Внимание шоколадных глаз привлекли хлопки колдографий, от которых девушка невольно сощурилась.
— Гермиона Грейнджер! Гермиона Грейнджер! — толпа журналистов окружила гриффиндорку. — Как Вы считаете, был ли восьмой год обучения необходимым? Многие студенты не вернулись в Хогвартс, что Вы чувствуете? По Вашему мнению, восстановлен ли авторитет школы чародейства и волшебства? Мисс Грейнджер?
Пробираясь сквозь настойчивую толпу, Гермиона поспешила к друзьям, наконец отыскав рыжую и русую макушки среди многих других. Приблизившись к ним, девушка поймала себя на мысли, что совершенно не заметила, как «мальчишки», которыми она когда-то называла Гарри и Рона, превратились во взрослых, довольно привлекательных молодых людей, чьи удачно подобранные мантии смотрелись на них просто умопомрачительно. Грейнджер улыбнулась, задумавшись о том, что никто из присутствующих и не предполагал, что «мальчик из чулана», «бедный рыжий» и «лохматая заучка», кем была троица семь лет назад, станут теми, кто они есть — «Золотым трио», победившим величайшего Тёмного волшебника всех времен. Увидев Гермиону, парни почти синхронно улыбнулись, неразборчиво бормоча что-то про красоту, роскошь, сравнимую с Морганой и «вот этот классный фиолетовый». Девушка лишь дружелюбно обняла их в ответ, решив отложить объяснение разницы между фиолетовым и лиловым до лучших времен.
— Это тот самый! — лицо Рона продемонстрировало такой диапазон эмоций, который, казалось, он не проявлял за все время знакомства с друзьями. — Мерлинова борода, Гарри, это же он!
Гермиона закатила глаза, глядя на то, как Поттер и Уизли во все глаза уставились на команду по квиддичу, вошедшую в зал.
— Мы победили Волан-де-Морта, думаю, этого достаточно, чтобы заслужить автограф, — Гарри сделал пару шагов к знаменитостям. — Хотя, видит Годрик, уничтожать крестражи было гораздо проще.
Рон согласно кивнул.
Пока герои войны чуть ли не пускали слюни на спортсменов, которых им раньше не доводилось наблюдать ближе, чем с колдопостеров, гриффиндорка достала свой список, проверяя, все ли студенты, подготовившие номера, готовы к выступлению и каждый ли приглашённый гость нашёл свое место. Согласно написанному на пергаменте, в Большом зале появились все, кроме Малфоя, чей статус «второго главного организатора» обязывал его быть на месте.
— Где он, черт возьми!
— Меня ищешь?
Фигура, облаченная во все чёрное, но безумно дорогое и элегантное, идеально сидящее на подкаченном стройном теле, мгновенно материализовалась за её спиной, обдавая шею горячим дыханием.
У Гермионы пошли мурашки.
«Мерлин!»
